Лингвистическая категория «глубина текста»

В данной статье глубина текста рассматривается как интерпретационная категория, раскрывающая смысловую многоплановость и содержательную неоднозначность текста, которая создается и задается автором текста и декодируется интерпретатором.

В системе интерпретационных категорий глубина текста, наряду с точностью, ясностью, импликативностью и интерекстуально-стью, является объективной общетекстовой категорией, которую можно представить в виде операциональной модели, имеющей многоуровневую организацию. Это позволяет рассматривать тексты любых жанров и отнести их к тому или иному уровню. Операциональная модель позволяет выделить и промежуточные явления, учитывая градуальный характер глубины текста, который непосредственно соотносится с жанром текста и со способностью интерпретатора эксплицировать скрытые глубинные смыслы, не имеющие вербального представления в тексте.

При рассмотрении глубины текста особое внимание уделяется его жанровой специфике, так как жанр можно сравнить с некоторой системой условных обозначений, сигналов, передающих информацию о смысловом содержании текста. Это дает некоторые основания рассматривать жанровую специфику текста в связи с содержательной стороной, то есть как глубина текста проявляется относительно его жанровой принадлежности.

Особое место в ряду интерпретационных категорий занимает глубина текста, которую предлагается определить как содержательно-прагматическую, соотносящуюся с однозначностью / неоднозначностью восстанавливаемого смысла текста. При этом необходимо учитывать интерпретируемость текста, то есть потенциальную объектную способность текста подвергаться операциям интерпретации.

Глубина трактуется в словарях как протяженность от поверхности до какой-ни- будь точки по направлению вниз. Глубина может также определятся как отдаленность от какой-нибудь точки отсчета, по мере удаления от которой проявляются недоступность, скрытость, непостижимость. Таким образом, глубина носит градуальный характер, который дает возможность установить некоторые уровневые показатели доступности / недоступности на условной шкале. Поскольку всякому тексту присущ смысл, который можно рассматривать как доступный / недоступный или восстанавливаемый / невосстанавливаемый, то между этими пограничными показателями могут находиться промежуточные явления, которые нельзя с определенностью отнести к какому-либо уровню.

Представляется резонным рассматривать глубину текста, соотносимую с восстановлением скрытого смысла, с позиции построения операциональной модели, имеющей несколько уровней. При этом необходимо принимать во внимание и такой показатель текста, как его интерпретируемость / неинтерпретируемость с учетом глубины. Этот показатель непосредственно связан с ответом на вопрос: в какой мере возможно восстановление скрытого смысла в тексте сообщения.

В данной статье модель понимается в самом широком смысле, то есть как любой мысленный или знаковый образ моделируемого объекта.

В понимании операциональной модели исходим из объяснения Н.Э. Энквис-та, который определяет лингвистическую модель как упрощенную операциональную репрезентацию реальности: “A model is simplified because it aims at reproducing a selection of relevant elements of reality rather than all of reality at once... And it is operational because it should allow for the sort of manipulation that produces new data or predictions not available when the model was built. If we choose to use model in this sense, we can go on to define a theory as a set of principles and elements for our modeling’^. Предлагаемая операциональная модель глубины текста носит условный характер. Границы уровней не являются четко и точно очерченными. Безусловно, существуют явления, которые носят переходный характер.

В ходе нашего исследования мы пришли к тому, что глубина текста может быть представлена как многоуровневая модель.

Итак, выделим 4 уровня глубины текста.

I уровень: скрытый смысл восстанавливается полностью из ситуации.

II уровень: скрытый смысл восстанавливается почти полностью, но имеет место вероятностное восстановление смысла.

III уровень: скрытый смысл частично восстанавливается, при этом он заранее неоднозначен.

IV уровень: скрытый смысл принципиально не восстанавливается.

Каждому уровню глубины текста соответствуют определенные типы текстов в зависимости от того, насколько однозначно или неоднозначно восстанавливается их скрытый смысл. Изначально возможно дихотомическое разделение всех текстов на интерпретируемые и неинтер-претируемые. Последние, в соответствии с представленной выше уровневой организацией глубины, относим к IV уровню. Такие тексты принципиально нельзя интерпретировать. Интерпретируемые тексты могут иметь I—III уровень глубины: к I уровню предлагается отнести однозначно интерпретируемые (или моноинтерп-ретируемые) тексты, ко II—III уровню — неоднозначно интерпретируемые тексты (или полиинтерпретируемые), при этом ко II уровню относятся неоднозначно интерпретируемые жесткие тексты, а к III уровню — неоднозначно интерпретируемые свободные тексты.

К однозначно интерпретируемым текстам I уровня можно отнести тексты медицинских и кулинарных рецептов, законов и законодательных актов, которые не поддаются сжатию или переформулированию. Смысловая однозначность текстов медицинских рецептов является строгой необходимостью, так как имеет непосредственное отношение к здоровью человека, одной из высших ценностей. Требуется только один интерпретативный ход, чтобы восстановить смысл текста медицин ского рецепта: пациенту, фамилия которого указана в тексте, необходимо принимать лекарство в соответствии с дозировкой, прописанной врачом. Таким образом, жанровая направленность текста определяет стратегию его интерпретации: мы не ждем иносказания при чтении медицинского рецепта, инструкции или законодательного акта. В этих текстах информация выражена в прямом виде, смысл не ретушируется, а автор как личность уходит на второй план. Вербальная манифестация однозначно интерпретируемых текстов такова, что понимание происходит практически сразу.

Согласно представленной уровневой организации глубины текста неоднозначно интерпретируемые тексты относятся ко II и III уровню и, соответственно, выделяются неоднозначно интерпретируемые жесткие тексты и неоднозначно интерпретируемые свободные тексты.

К текстам II уровня предлагается отнести газетные, журнальные и научные публикации. Так, например, жесткость при интерпретации газетных и журнальных текстов обусловлена тем, что основные требования, предъявляемые к сообщениям массово-информационного характера — официальность и объективность, рассматриваемая как непредвзятость. Кроме того, информация в газетных и журнальных публикациях носит ярко выраженный социальный характер, она должна быть общедоступна для массового адресата. Спецификой этих текстов является публичность, которая понимается как доступность всем членам общества без каких-либо ограничений.

Неоднозначность при интерпретации публицистических текстов возможна в силу того, что некоторым жанрам публицистики присущи метафоричность и иносказательность, содержащие иной, скрытый смысл. Разночтения и инотолкования возможны, так как массовость читателя не означает однородность читательской аудитории, то есть любой интерпретатор всегда вносит некоторый личностный смысл.

К неоднозначно интерпретируемым свободным текстам предлагается относить пословицы, афоризмы и парадоксы, а также тексты художественной литературы (исключения составляют произведения модернизма и постмодернизма). Этим текстам может быть присуща парольность и более насыщенная метафоричность по сравне-

154                                     О. Р. Валуйская. Лингвистическая категория «глубина текста»

нию с текстами II уровня. Тексты III уровня проявляют определенную гибкость при интерпретации, которая во многом может быть обусловлена способностью интерпретатора выстраивать цепь интерпретативных ходов, содействующих раскрытию аллюзий, метафор и других стилистических приемов, создающих определенную глубину текста.

К IV уровню относятся тексты, скрытый смысл которых принципиально не восстанавливается, так называемые «закры- тые» тексты. Таковыми являются, в частности, произведения модернистской поэзии, которые представляются не только как текст-загадка, а, скорее всего, как криптограмма.