Лингвистические средства выражения семантического поля интеллектуальной деятельности во французском языке

В работах, посвящёных данному вопросу, основное внимание уделяется тому, какими средствами французский язык выражает оценочную характеристику интеллектуальных способностей человека. Несомненная ценность таких работ заключается в том, что они не только дают представление о своеобразии французского языка по сравнению с русским, но и расширяют возможности самой интеллектуальной деятельности [15: 10]. Как справедливо отмечает Е.В. Сидоров,

«о сваивая французскую фразеологию, в разной степени отличающуюся по семантической структуре от фразеологии русского языка, человек получает когнитивную возможность иметь более разнообразный и широкой круг ассоциаций, связанных с пониманием определенных ситуаций, что расширяет возможности интеллекта» [13:5].

Исследования отличия французского языка от русского в общем контексте системного подхода к языку, культуре, философии и ментальности начинаются, безусловно, с классических работ В.Г. Гака. «Несомненно, в формах языка, – пишет он, – отражаются определенные понятия. Различия словарного состава отражают расхождения в деталях осознания мира» [3: 328]. Однако не следует думать, как это часто приходится слышать, что, например, большая абстрактность французских глаголов есть прямое свидетельство абстрактности мышления самих французов. «Расхождения эти, – продолжает В.Г. Гак, касаются не различий мыслительного процесса, а форм, в которые отливается мысль» [3: 328–329].

Говоря о специфике плана выражения, В.Г. Гак подчеркивает, что французский язык отличается более явным «аналитизмом» [4: 172], а в плане содержания значительно отличается от русского языка содержанием грамматических категорий. Лексические единицы семантически отличаются, как правило, «большей широтой, меньшей специализацией значения, по сравнению с русской лексикой» [4: 284]. Кроме того, В.Г. Гак отмечает очевидную асимметрию знака, проявляющуюся «в развитой многозначности, омонимии и формальной синонимии лексических единиц, в десемантизации слов» [там же].

Предметом исследования в нашей статье является, таким образом, тот «интеллектуальный ресурс», который мы можем обнаружить во французской лексике, семантически связанной с интеллектуальной деятельностью, вне сферы однозначных оценок. Мы должны будем обратиться к истории понятия «интеллектуал» и исследовать те поля, которые являются выражением деятельности интеллектуала, на сравнительных примерах.

В нашем исследовании мы видим три слоя. Первый слой, онтогенетический, обнаруживает изначальную разнородность (или, по крайней мере, двойственность) в оценке понятия интеллектуала и интеллектуальной деятельности. Второй слой, лингвосемантический, связан с системой понятий, выражающих интеллектуальную деятельность в ряде полисемантичных лексических элементов, выступающих в речи как неполные синонимы. Наконец, третий слой связан с присутствием лингвосемантических полей в пространстве живого языка, в частности в литературных произведениях.

Концепт интеллектуала / интеллектуальной деятельности и его двойственность

Слово «интеллектуал» ( intellectuel) во французском языке, как и слово clerc , обозначает, прежде всего, человека умственного труда. Intellectuel «умственный работник» противопоставляется « manuel » –работник физического (буквально, «ручного») труда. Не только писатель, поэт или философ, но и врач, адвокат и т.д., являются «интеллектуалами».

Другой важный смысл слова «интеллектуал» продиктован историческими событиями. Прежде всего, речь идет о так называемом «деле Дрейфуса», когда капитан Дрейфус был незаслуженно обвинён в предательстве. На стороне Дрейфуса выступили такие выдающиеся люди как Э. Золя, А. Франс, Э. Ростан, М. Пруст, Э. Гонкур. Сторонники Дрейфуса были иронически названы их оппонентами «интеллектуалами». Это слово прижилось и обрело определённый контекст: интеллектуал – борец за правду и общечеловеческие моральные ценности.

Третье, прямо вытекающее из второго, значение слова intellectuel связано с тем культурным феноменом во Франции, когда состоявшийся ученый, писатель и философ начинает выступать в средствах массовой информации, высказываясь по тем или иным злободневным вопросам политической и общественной жизни. В этом смысле, понятие «интеллектуал» часто связывается с концепцией «универсального интеллектуала» Ж.П. Сартра. «Интеллектуалов, пишет Сартр, часто обвиняют в превышении полномочий, в том, что они вторгаются не в свою область» [13: 5]. Однако феномен интеллектуала имеет объективную природу. Привыкнув смотреть на мир глазами объективной истины, учёный не поддается господствующей идеологии и способен высказать своё мнение о происходящих событиях. «Итак, интеллектуал - заключает Сартр, - это человек, который осознает оппозицию, в себе и в обществе, между поиском научной истины (со всеми нормами, которых он требует) и господствующей идеологией (со её системой традиционных ценностей)» [там же].

Уже софисты, интеллектуалы Древности, подвергались осмеянию и осуждению. Обвинения, вынесенные Афинским судом Сократу иногда интерпретируются в том смысле, что Сократ - явный софист - «развращал» молодежь мыслью, то есть заставлял её заниматься беспочвенной казуистикой, в то время как, в выигравшей в войне с Афинами, Спарте молодежь готовилась исключительно к военно-гражданской деятельности. Отсюда и ирония Аристофана в комедии «Облака». Сократ находится в «мыслильне», возлежит в гамаке, его ученики не думают о земных вещах, но только о таких, которые не связаны с непосредственной пользой. Они занимаются теоретическими науками: астрономией, геометрией, географией.

« Стрепсиад (кричит): «Сократ! Сократушка!» Сократ: «Что, бедный человечишка?» Стрепсиад : «Скажи сначала, чем ты занимаешься? Сократ : «Паря в пространствах, мыслю о судьбе светил.» Стрепсиад: «В гамак забравшись, на богов взираешь ты. Но почему же не с земли? Сократ (важно и торжественно): «Бессильна мысль // Проникнуть в тайны мира запредельного, // В пространствах не повиснув и не будучи // Соединенной с однородным воздухом. // Нет, находясь внизу и взоры ввысь вперив, //Я ничего б не понял.// Сила земная // Притягивает влагу размышления» [2: 18].

Примечательно, что уже этот древний текст содержит указание на двойственную природу интеллектуала. С одной стороны, он содержит представление о теории, созерцании как основном занятии интеллектуала. Со времён греков, таких как софисты и Сократ, начинается теоретическая наука, знание, которое Аристотель связывал непосредственно со статусом людей, имеющих досуг.

С другой стороны, текст Аристофана содержит критику интеллектуальных занятий в виду их полнейшей житейской бесполезности. Сократ заявляет, что он с небес мыслит о светиле ( aerobatō kai periphrōnō ton hēlion ). Стрепсиад возражает, почему нельзя мыслить (думать) о богах с земли ( tous theous su periphroneis, ouk apo tes ges?). Русский язык также выражает эту «двойственность», которая содержится здесь в греческом periphronein через удвоение глаголов «мыслить» и «думать», «размышлять». «Мыслить», «качаясь в воздухе» - удел немногих, тогда как «думать» «с земли» должен каждый. Впрочем, при сравнении этих синонимов оказывается, что «мыслить» означает думать в виду некоей результативности, создания идей, порождения мыслей. Таким образом, «мыслитель» - это производитель идей, в то время как «думать» и «размышлять» относятся к самому процессу интеллектуальной деятельности.

Интеллектуал выступает, в этом смысле, как своеобразный «денди». Денди является одновременно и аскетом, и агентом Просвещения, как это показывает М. Фуко в своей статье «Что такое Просвещение?». «Добровольно - 120 - избранная современная установка, – пишет Фуко, связана с неизбежным аскетизмом. Быть современными не значит принимать самих себя такими, какими мы являемся в потоке проходящих мгновений; это значит рассматривать себя в качестве объекта сложной и трудной переработки: в соответствии со словарем эпохи Бодлер называет это “дендизмом”» [15: 140]. Цель аскетизма денди современности, подчеркивает Фуко – не сократовское «познай самого себя», а «изобретение самого себя» или «жизнь как произведение искусства» (vie comme une oeuvre d’art), как философ выражается в других произведениях.

Итак, мы видим, что интеллектуальная деятельность на онтогенетическом уровне связана в целом с противоречивыми тенденциями. С одной стороны, интеллектуал подчиняется интеллектуальной обязанности, состоящей в том, чтобы быть объективным и не нарушать целостности научного факта. С другой стороны, чтобы быть и оставаться объективным, ему необходимо развивать свою субъективность, отрабатывая личностные стратегии на уровне творческого саморазвития. Это видимое противоречие находит, на наш взгляд, отражение и на уровне языка и значения.

Если мы проследим судьбы французских интеллектуалов «от дела Дрейфуса до наших дней», то мы сможем наблюдать значительное разнообразие в их тенденциях и умонастроениях. Одни из них относились к «левому крылу», примыкая к коммунистическим или социалистическим группам и партиям, или не примыкая к ним, другие же избирали «правое», консервативное крыло [20: 100]. Таким образом, отличительной чертой, которую мы, в другом смысле определили как теоретико-практическую «двойственность» является свободомыслие и разнообразие. Итак, можно заключить, что концепт интеллектуал / интеллектуальная деятельность образует семантическое поле, содержащее определенную когнитивную двойственность, в которой различаются как оценки «положительная», «негативная», «полезная», «бесполезная», отношение к результату «результативная», «нерезультативная», отношение к выбору «свободная», «несвободная», отношение к образу жизни «созерцательная», «практическая», отношение ко времени «длительная» и «одномоментная».

Лингвосемантическая система лексики, выражающей концепт интеллектуальной деятельности

«Семантическим полем, – пишет М.А. Кронгауз, – следует называть не только само множество слов, но и их семантическое описание…» [7: 152]. Ключевым для описания семантического поля является наличие интегрального и дифференциального признаков. Эти «признаки» не самоочевидны, а выделяются в ходе сравнительного анализа. В качестве ведущего примера возьмем здесь интегральные и дифференциальные признаки глаголов penser и réfléchi r и производных от них существительных pensée и réflexion . Словарь Ларусса приводит следующее различие: penser означает «создавать в уме ( esprit ) идеи», а réfléchi r толкуется как «думать ( penser ) зрело, обдумывать (méditer) в себе самом». Если мы обратимся за толкованием слова méditer , оно означает «подвергать внутреннему рассмотрению ( examen )».

Нужно отметить, что уже в латыни глагол pendo, pependT, pensum, pen-dere, от которого происходит французское penser, помимо основного значения «взвешивать», имел также значение «взвешивать в уме», «оценивать», «полагать» [23: 494]. Частотный же в этом значении глагол putare исходно означал «очищать», особенно «подрезать крону деревьев» (сравните однокоренное «ампутировать»), но также и «подсчитывать», «думать» [23: 548]. Глагол же cogito, хорошо известный благодаря тому же Декарту, хоть и являлся производным от ago и agito, воспринимался уже древними как отдельная лексема со значением «думать», «полагать», и переводился на греческий как epibouleuo и ennoeo [23: 16] .

«Технический и критический словарь философии» А. Лаланда поясняет, что концепт pensee может относиться как к отдельной «мысли» ( une pensee ), так и к «мышлению» ( la pensee ). В широком смысле он охватывает все феномены умственной деятельности ( esprit ). В этом смысле, можно сказать, что это понятие восходит к картезианской ассоциации души ( animus ) и мышления ( cogitare ). «Sum igitur praecise res cogitans, id est, mens, sive animus, sive intellectus, sive ratio, voces mihi prius significationis ignotae» [6: 46]. Мыслящая вещь – общая субстанция всех феноменов интеллектуальной деятельности: «Res cogitans. Quid est hoc? Nempe dubitans, intelligens, affirmans, negans, volens, nolens, imaginans quoque et sensiens». («Итак, что же я есмь? Мыслящая вещь. А что такое вещь мыслящая? Это нечто сомневающееся, понимающее, утверждающее, отрицающее, желающее, не желающее, а также обладающее воображением и чувствами») [6: 48]. В таком смысле, уточняет Лаланд, термин pensee уже устарел. В современном значении он означает, скорее, когнитивные способности в их противопоставлении чувствам и желаниям. В собственном смысле, он означает «ум» или «рассудок» в той мере, в какой они позволяют « понимат ь, то, что составляет материю познания». В этом смысле, мышление (pensee) достаточно близко с восприятием ( perception ), представляя собой когнитивный синтез более высокого уровня, чем просто восприятие или воображение. В немецком языке концепту pensee соответствуют Gedanke , Denken , в английском - thought , в итальянском – pensiero .

Концепт reflexion благодаря его употреблению в сенсуалистской философии начиная с Локка, может быть ассоциирован с «отражением», что не является основным его значением. «В собственном смысле, это возвращение мысли к самой себе, которая имеет предметом один из своих спонтанных актов или группу таковых» [19: 904]. В этом смысле, рефлексия связана со «вторичными интенциями» средневековой схоластики. Здесь Лаланд приводит последовательно определения Лейбница («рефлексия – это внимание к тому, что в нас»), Канта («рефлексия ( Uberlegung, reflexio ) есть сознание отношения между различными представлениями, данными нашим различным источникам познания», Мен де Бирана («способность ума ( esprit ) относить группу ощущений или комбинацию феноменов к некоей фундаментальной единице»). В этом последнем смысле, особенно, рефлексивная система связана с сенситивной и перцептивной системами.

Синонимический ряд penser и reflechir возможно связать с семантическим полем, включающим в себя такие узловые концепты как esprit, - 122 - intelligence, méditation, conscience, raison. Все эти концепты во французском языке носят как ярко выраженный когнитивный, так и ярко выраженный социальный характер. Они часто обнаруживают поливалентность значений. Например, esprit означает «дух», «ум», а также «остроумие» и самого «интеллектуала». Сonscience может означать и «сознание» и «совесть». Raison – это и «разум» и «основание для действия». Intelligence обозначает «ум» как способность и как качество. Как мы видим, эта поливалентность всегда двоякая: когнитивно-социальная, психологически-этическая.

Итак, мы можем сделать предварительный вывод, что соотношение синонимических концептов penser и réfléchir в семантическом поле интеллектуал/интеллектуальная     деятельность     может     выступить системообразующим. В отличие от русской пары «мыслить-думать», где центральную роль играет результативность мысли в плане произведения идей, французская пара penser и réfléchir («думать» и «размышлять») выражает, прежде всего, отношение к деятельности, как деятельности когнитивной, что мы находим у Лаланда, так и к деятельности социальной. Концепт интеллектуала / интеллектуальной деятельности является во французском языке, по нашему мнению, концептом одновременно когнитивным и социальным, поэтому он больше привязан к практикам индивида в социальном пространстве. В этом смысле, penser означает располагать некоторыми мыслями, социально значимыми идеями и высказывать и защищать их публично, а réfléchir выражает повторное возвращение к собственной мысли, с целью уточнения, обобщения или поиска правильного решения.

Семантическое поле интеллектуальной деятельности сквозь призму группы концептов penser и réflechir в современной французской литературе

Наилучшим образом описать систему лексики, отражающей интеллектуальную деятельность, оказывается возможным на уровне анализа литературных текстов.

Первая книга цикла «В поисках утраченного времени» М. Пруста начинается уже с парного упоминания фигуры этих двух концептов.

«Et, une demi-heure apres, la pensée qu’il etait temps de chercher le sommeil m’éveillait ; je voulais poser le volume que je croyais avoir dans les mains et souffler ma lumière ; je n’avais pas cessé en dormant de faire des réflexions sur ce que je venais de lire, mais ces réflexions avaient pris un tour un peu particulier» [21: 10].

В переводе А. Франковского эта пара синонимического ряда передана как « мысль – дума ». Тем самым, в переводе подчеркнут момент оппозиции единичности (мысль «приходит в голову») и длительности, повторяемости («думать думу»), присутствующий в паре pensée – réflexion .

«А через полчаса просыпался от мысли , что пора спать; мне казалось, что книга все еще у меня в руках и мне нужно положить ее и потушить свет; во сне я продолжал думать о прочитанном, но мои думы принимали довольно странное направление» [11: 5].

Деятельный момент «мысли» в качестве «мышления», «мыслительной деятельности», подчеркивается в следующем фрагменте: «Peut-être l’immobilité des choses autour de nous leur est-elle imposée par notre certitude que ce sont elles et non pas d’autres, par l’immobilité de notre pensée en face d’elles» [21: 17]. Здесь переводчик предпочитает слово «думать», тогда, как французский текст подчеркивает активный характер мышления, введённого в заблуждение своей собственной уверенностью в неподвижности окружающих вещей: «Быть может, неподвижность окружающих нас предметов внушена им нашей уверенностью, что это именно они, а не какие-нибудь другие предметы, неподвижностью того, что мы о них думаем» [1 1:15].

Здесь и далее концепт pensee у Пруста часто выступает фактически синонимом концепта esprit , речь идёт о «некотором объёме психической жизни», как выражается М. Мамардашвили. В «Лекциях о Прусте», философ отмечал, что в тексте романа: «Каждый человек как бы тащит за собой некий скрытый объем психической жизни, определяющий его структуру восприятия…» [9: 238]. Социально-психологическое бытие человека, выраженное в таком феномене как мышление , подчеркивает Пруст, является конститутивным моментом для его материального бытия и не наоборот: «Mais même au point de vue des plus insignifiantes choses de la vie, nous ne sommes pas un tout materiellement constitué, identique pour tout le monde…; notre personnalité sociale est une creation de la pensée des autres» [21:40]. В переводе Франковского la pensée получает общефилософское толкование как «мышление»: «Наша социальная личность создается мышлением других людей».

Наконец, в другом контексте пара pensée-réfléchir заставляет переводчика вносить содержательное дополнение: réfléchir переводится как «размышлять о высоких вопросах»: «Est-ce qu’on peut voir de ses oeuvres a Paris... deviner un peu ce qu’il y a sous ce grand front qui travaille tant, dans cette tete qu’on sent toujours en train de reflechir , me dire : voila, c’est a cela qu’il est en train de penser » [21: 419]. «Я хочу отгадать… что скрывается... в этой голове, вечно размышляющей о высоких вопросах, хочу иметь возможность сказать: вот о чем он думает» [11: 459]. В этом смысле, «рефлексия» означает возвращение мысли к своим истокам, а «мышление» или «думание» подчеркивают её предметную направленность.

Русский концепт « мысль » часто служит для перевода и французского слова « idée ». Так, в переводе романа «Тошнота» Сартра «devant moi, posée avec une sorte d’indolence, il y avait une idée volumineuse et fade» [22:17] мы читаем: «передо мной, раскинувшись с этакой небрежностью, маячила некая мысль ». «Мыслить» и «думать» сочетаются вполне естественно:

«Autrefois, ... j’ai pense pour Annie. Maintenant, je ne pense plus pour personne... La plupart du temps, ... mes pensees restent des brouillards» [22: 19]. «В прежнее время. я долго думаю об Анни. Теперь я не думаю ни о ком .. Оттого что мысли мои не облекаются в слова, чаще всего они остаются хлопьями тумана.»

Особенность концепта мышление-думание у Сартра состоит в том, что мышление представлено не как функциональное свойство субъективного «я», а как сила вещей, внешняя самому индивиду. Как отмечает Л.Г. Андреев, в романе «Тошнота» Сартр не воплощал идеи в образы персонажей, главный герой вместе с Сартром становился феноменологом и экзистенциалистом. «Обнаружение собственного сознания не есть погружение во внутренний мир, не есть традиционное постижение субъективности… Тошнота – следствие … болезненного переживания мира внешнего как некоторой очевидности» [12: 49]. Итак, мысли или идеи у Сартра суть явления вещного мира, внешние по отношению к субъекту. А «тошнота оттого, что вещи не есть «я» [там же]. Такой взгляд на интеллектуальную деятельность является по сути парадоксальным и полемическим. Сартр полемизирует здесь с картезианской установкой, продолженной до гуссерлевской феноменологии об активной природе субъекта в мышлении.

Впрочем, там, где французский язык использует концепт «идея» (как оперативная единица мышления), в русском концепт «идея» (как и глагол «мыслить») ангажирован оценочным смыслом, а единицей мышления выступает «мысль». «Et l’IDEE est là, cette grosse masse blanche qui m’avait tant dégoûté alors... » [21: 58]. «И рядом снова оказалась МЫСЛЬ, та огромная белая масса, от которой мне сделалось так мерзко…». Но и в этом парадоксальном употреблении, на наш взгляд, присутствует концепт интеллектуала/интеллектуальной деятельности, так как Рокантен воспринимает мышление как оперирование идеями, то есть как феноменолог-практик, ангажированный интеллектуал.

Наконец, может возникнуть вопрос, как передаётся во французском языке конкретный акт мышления-дум ания , какую группу выбирает автор из форм концепта penser и концепта réfléchir . Так, в романе Э. Каррера «Лимонов», навеянном русской культурой, глагол penser употребляется в смысле «подумалось», «пришло в голову»: «une fois remis de ma stupéfaction, j’ai pensé que Sacha Ivanov, notre ami éditeur, avait pu lui annoncer mon appel... » [18: 22]. В русском переводе: «я подумал, что Саша Иванов, наш общий друг-издатель, мог предупредить его о моем звонке». «Mais ce que j’ai pensé... c’est que sa vie romanesque et dangereuse racontait quelque chose» [18: 25]. По-русски: «я подумал, что в романтичной и полной опасностей жизни моего героя зашифровано какое-то послание». Здесь глагол penser подчеркивает обстановку полной неожиданности и неясности, в которой развиваются события, непредсказуемость судьбы героя.

В нашумевшем романе «Элегантность ёжика» М. Барбери, навеянного русской и японской культурами, концепт pensée связан со значением «мудрость», наделён эпитетом «глубокая» и записывается в форме традиционного японского трехстишия «хокку» с вполне современным содержанием: «Pensée profonde N 1 Poursuivre les étoiles/Dans le bocal à poissons/Rouges finir» – «Глубокая мысль № 1/Погонишься за звездами/Кончишь жизнь в аквариуме/Золотою рыбкой». Концепт же réflexion имеет особое значение, подчеркиваямышление как внутренний диалог человека с самим собой:

«Je me fis la réflexion que c’était une femme de bien» [17: 57] («и тогда я поняла, что это была хорошая женщина»), «je m’étais fait la réflexion qu’il ressemblait de plus en plus a Neptune» [17: 72] («а про себя подумала, до чего он становится похож на Нептуна»), «C’est à ce point precis de mes réflexions indignees que quelqu’un sonne à la loge» [17: 92] («На этом месте мои гневные рассуждения прервал звонок»).

Заключение

Итак, нам представляется, что семантическое поле лингвистического выражения интеллектуальной деятельности задается во многом, парой концептов: penser–réfléchir . В отличие от русского языка, где ядерной парой концептов является пара «мыслить–думать», и существует определённое противопоставление созерцательной, непрактической деятельности, с одной стороны, производящей идеи («мыслить») и практически деятельного мышления («думать»), производящего психическое содержание («мысли») – с другой, пара penser–réfléchir целиком относится к семантическому полю интеллектуальной деятельности как деятельности интеллектуального субъекта. Различие между членами пары лежит в характере деятельности: в то время как концепт penser подчеркивает однократность, одноактность мыслительного действия, концепт réfléchir относится к представлению о длительном повторении мыслительного акта. Образ интеллектуала, ярко присутствующий во французской культуре, истории и литературе, тесно связывает пару концептов penser–réfléchir с их присутствием в жизненном, общественном и политическом пространстве действия. Это обусловливает ряд дополнительных коннотаций penser–réfléchir связанных с их отношением к личной свободе, историческому прогрессу, экзистенциальной ситуации.

LINGUISTIC MEANS OF EXPRESSION OF THE SEMANTIC FIELD OF INTELLECTUAL ACTIVITY IN FRENCH

Gashkov Sergey