Лингвостилистические особенности языка старомонгольского памятника "Эрдэнийн сан субашид"

В настоящее время ксилограф памятника «Эрдэнийн сан субашид» находится на хранении в Бурятском фонде отдела памятников письменности под инвентарным номером № М III 1569. Сочинение представляет собой книгу небольшого формата, состоит из 268 листов размером 50x9,6 см. Ксилограф отпечатан черной тушью на китайской желтой бумаге. На титульном листе – заглавие книги на старомонгольской письменности “Sayin nomlal-tu erdeni-yin sang subdašida-yin tayilburi sang-un egüden-i negegči čindamani-yin tülkigür-eče” (комментарии “Волшебный ключ” к “Сокровищнице мудрых речений драгоценных субхашит, открывающий дверь сокровищницы). Текст напечатан на обеих сторонах листа, на каждой странице по 37 строк. Пагинация проводится как на старомонгольской письменности, так и тибетскими письменными знаками.

Колофон сочинения повествует об авторе перевода “…subdašida-yin tayilburi terigüten ba sudur šastir-nu γ ud-ača tegüjü medeküi-dür kilber bolqu-yi erkilen öber-ün oyun-dur or γ u γ san-u kire-ber γ urban sedekiküi-tü sumadi radn-a-bar bičibei”, что в переводе звучит, как “…перевод был осуществлен Сумади Радной, который при толковании некоторых субхашит, руководствуясь желанием упростить смысл излагаемого, внес сутры из разных шастр уподобляя их своему пониманию” – (пер. А . С . ). Сумади Радна – именно под этим санскритским именем фиксировал свои некоторые труды Р. Номтоев (1821-1907). Точное время написания писатель не отметил и его можно установить лишь косвенным путем. Многие исследователи, описывая биографию Р. Номтоева, свидетельствуют о том, что с середины 1864 г. он уходит с должности ширетуя и с этого времени целиком посвящает себя филологической и литературной деятельности. Следовательно, можно утверждать, что Р. Номтоев написал сочинение после 1864 г.

Памятник «Эрдэнийн сан субашид» является крупным произведением и заключает в себе 457 афористических изречений. К некоторым из этих наставлений прилагаются комментарии (тайлбури). В них в художественной форме раскрываются этические воззрения буддизма, направленные на воспитание в мирянах высоких нравственных качеств.

В настоящей статье при выявлении лингвостилистических особенностей языка «Эрдэнийн сан субашид» нами ниже будут рассматриваться художественные свойства синонимов, антонимов и таких образных средств, как эпитеты, метафоры, сравнения, олицетворения, иносказания и гиперболы.

Антонимы . Являясь одним из стилистических средств языка, антонимы составляют неотъемлемую часть памятника «Эрдэнийн сан субашид». Антонимы, по мнению В.П. Григорьева, «служат для передачи контрастов, где на основе их употребления строится антитеза, то есть стилистический прием, заключающийся в сопоставлении резко контрастных мыслей и образов» [1, с.65].

В афористических изречениях всегда два противоположных лагеря, хороший и плохой, отрицательный и положительный. Отсюда и выявляется основная функция антонимов – противопоставление контрастных явлений, предметов, вещей; сопоставление разных людей их действий, качеств, поступков. В назидательных изречениях «Эрдэнийн сан субашид» очень часто идет противопоставление по парам: богатый – бедный, умный – тупой, благодетельный – грешный, из высшего рода – из низшего рода. Также часто наблюдается корреляция этих пар:

Ütele teneg-üd / öčüкen erdem-ün / tedüiкen-i aman- / daγan γarγamui,

Ünen / merged ülemji yeкe / erdem-iyen-čü dotura / daldalaju niγuqu, /

Uligerlebesü, / sürel ba ebsü / usun-u degegür / кü büкü,

Erdeni-yi / deger-e inu talbibaču / iruγar-tur / jibüкü metü bolai: / ‘Бестолковые глупцы маленькими знаниями похваляться будут. Праведные мудрецы очень большие знания в себе держать будут. Если зелень и траву опустить в воду – поднимутся вверх. Если драгоценность опустить – уйдет на дно’ (гл. 4, № 103);

В «Эрдэнийн сан субашид» встречаются обороты речи, которые вступают между собой в антонимические отношения:

Ariγun degedü / kömün öčüken / kilinče-yi-ču bolba / tebjikü böged, /

Maγu douratu / kömün yeke kilinče-yi / ülü tebjikü / böged,

Uligerlebesü, / taraγ-tur narin / toγusun qaldaju / oruγsun-i arilγan / atala,

Arakin-dur / oruγsan-i qarin / nemeri-tü üjekü metü / bolai: ‘Светлый [высший] человек от маленькой оплошности отступится, плохой [низкий] человек и от большого греха не отступится. Если в простоквашу пыль попадает – почистят. Однако если в спиртное попадет – за прибавку посчитают’ (гл. 1, № 35);.

Вместе с тем в тексте встречаются сочетания типа: ma γ u ija γ ur ‘плохой род’ и sayin ija γ ur ‘хороший род’; degedü arad ‘букв. высший народ’ и doura-tu arad ‘букв. низший народ’; qudal üge ‘неправедное слово’ и ünen üge ‘правдивое слово’.

Кроме того, антонимы могут выражать буддийские понятия, так как буддийская философия противопоставляет многие явления: Qalaγun tamu ‘горячий ад’ (букв. пустое качество) – кüiten tamu ‘холодный ад’ (букв. реальное качество), qo γ оsun činar ‘нематериальный мир’ – mün činar ‘материальный мир’, jüb yabudal ‘праведный путь’ – buru γ u yabudal ‘грешный путь’.

Р. Номтоев стремится умело отбирать антонимы, в «Эрдэнийн сан субашид» наблюдается их использование в парном виде. Такое употребление создает впечатление логически последовательного обобщения: sayin maγu – (букв. хороший, плохой); mergen teneg – (букв. мудрый, глупый); кügšin jalaγu – (букв. старый, молодой); degedü doura-tu – (букв. высший, низший); jüb buru γ u – (букв. правильно, не правильно), köndü künggen – (букв. тяжелый, легкий), üdeken šinggen – (букв. густо, жидко).

Многие комментирующие рассказы «Эрдэнийн сан субашид» построены на противопоставлении героев и их действий, где их имена также анатомичны: Buyan-tu qan köbegün ‘добродетельный ханский сын’ – Nigül-tü qan köbegün ‘грешный ханский сын’, кersegü ‘находчивый, дерзкий’ – teneg ‘глупый, тупой’; bida γ u ‘бедный, неимущий’ – bayan ‘богатый’.

В своей работе «Язык бурятских народных сказок» Б.Д. Цыренов, анализируя особенности употребления антонимов в бурятских сказках, выделяет семантические и структурные типы антонимов [2]. Разнокоренные антонимы представляют собой семантический тип, а однокоренные – структурный. Языку памятника присущ структурный тип однокоренных антонимов, показателями которых являются аффиксальные морфемы. В «Эрдэнийн сан субашид» они образуются при помощи отрицательной частицы ügei, bosu и суффиксов совместного и соединительного падежей -tai//-tei, -lu γ -a//-lüge. Например:

Erdem-tei / buda γ li erdem-dür / ülemji bayasumui ja, /

Erdem ügei-nügüd / erdem-dür yaru ülü / bayasqu böged, /

Üligerlebesü, bal-tu / jügei čečeg-üd- / tür bayasumui ja, / (№ 115)

Egel bata γ ana yaru / ülü bayasqu metü / bolai: -: / ‘Ученые люди учениям будут рады, не ученые люди учениям рады не будут. Медовая пчела цветениям будет рада, муха же [цветениям] рада не будет’ (гл. 4, № 115).

Приведем еще один пример из комментирующего рассказа «Эрдэнийн сан субашид»: Basa qaγan-bar, gerte ba γadγ-a bosu, γal ba γal ügei bosu-bar činaγad, er-e ba em-e bosu кömün-iyer yabaγan ba unulγ-a-tu bosu, jam-iyar ba jam ügei-ber bosu, naran ba següder-tür кürgel ügegüi-e ilege кemegsen-e, ilegeкüi čaγ-tur saγarmaγ кömün-ber nigen кül inu γutal-tai nigen inu γutal ügei, nigen кül-iyen jam-un dotura gešegiged nigen-iyen jam-un γadan-a gešeкin ilegebei: ‘[Опять] хан приказал: отправь сварив [его] не дома и не на улице, с огнем и без огня, отправь [его] не с женщиной и не с мужчиной, [пусть идет] не пешком и не на извозе, по дороге и не по дороге, [пусть] несет не под солнцем и не в тени’. Тогда он отправил человека, приказав надеть ему обувь на одну ногу и ступать одной ногой по дороге’ (18b, 1гл).

При помощи данных аффиксальных морфем в языке «Эрдэнийн сан субашид» антонимы также могут образовывать разнокоренные синонимические пары: teneg ‘глупец’ – erdem-tei ‘ученый’; ügegü-e ‘неимущий’ – ed-tei ‘состоятельный’;

В основном антонимы применяются писателем в тех случаях, когда нужно противопоставить друг другу различные явления.

Синонимы . В «Эрдэнийн сан субашид» достаточно активно в создании образности и выразительности участвуют синонимы. Синонимические ряды в сочинении состоят из слов всех основных частей речи. Большое количество синонимов в тексте составляют абсолютные синонимы, где они отличаясь друг от друга звучанием и изложением, используются полностью совпадая по своему значению: ekner

(книж.) – gergen (разг.-прост.) – em-e (нейтр.) ‘женщина’; ögülekü – kelekü ‘говорить’, yabuqu – odaqu ‘ходить’;

Идеографические синонимы реже встречаются в языке памятника и не вступают в стилистически маркированные отношения. Синонимы особенно четко проявляются тогда, когда взаимодействуют друг с другом. Наиболее ярко выявляют свои оттенки в таких случаях стилистические синонимы. Ниже попытаемся провести классификацию синонимов по группам.

Синонимы-существительные в сочинении относятся в основном к человеку и его деятельности. Из них в сочинении отмечены синонимы, характеризующие людей по полу, возрасту, родству и обозначающие части тела человека. Как правило, это не идеографические, а стилистические синонимы. Например:

Orči γ -tu γ urban / ma γ u jaya γ an-u joblang- / ud-i,

Oroi deger-e / körjü ba γ u γ -a edüi / čilüge-tei üy-e- / dür jasan üiled, /

O γ tar γ ui-yin ayung γ -a / tolu γ ai deger-en-ü ba γ u γ san / metü,

Oroi deger-e / ba γ u γ san qoyina / üiledekü ya γ um-a / tong ügei: / ‘Бренного мира трех плохих участей страдания, пока на голову не взвалились, в свободное время исправь. Если голову ударит небесная молния, после этого уже ничто не поможет’ (гл. 9, № 418).

Наиболее устойчивой лексической группой синонимов в памятнике являются термины родства, из которых в тексте можно выделить термины брачного родства:

Alus-un / sayin ma γ u-yi sinjilel / ügegüi-e,

Abu γ sa γ ar / a γ urlaju busud-a / qourla γ či kömün, /

Adalidqabasu gergei- / ben ala γ san kegürjegen-e / metü,

Asita nökür / ügei bolju keseleng-i / edlečüküi: ‘Не обозрев хорошее и плохое, злясь, остальным вредящий человек подобен упрямцу, который, убив свою супругу, и оставшись без [спутника жизни], обрел одиночество’ (гл. 7, № 297).

Отдельную группу составляют синонимы-глаголы, обозначающие определенные действия человека. В качестве примера приведем синонимы-глаголы со значением движения:

Ünenkü čečen öber- / iyen sinjilejü / medemüi ja,

Üde / ügei teneg-üd / busud-un üge-yin / qoyina-ača da γ aju / qaraiyu ,

Ütelügsen / jünüg noqai demei / qučaqui-dur, /

Öber-e bosu / noqas učir ügei / güyildeyü: ‘Праведные мудрецы себя, изучив, знают. Бестолковые глупцы словам остальных следуют. Когда старая и выжившая из ума собака лает, остальные собаки бессмысленно следуют’ (гл. 4, № 117).

Или глаголы-синонимы, обозначающие конкретные действия:

Ma γ u ebčin-ü yara-yi / mergen emčin jasabasu / ana γ aqu j-a,

Ma γ u / gem-tü üge-ün yara / edegekü berke,

Ma γ u / keriy-e-ber sira / siba γ un-i da γ ariju / ma γ usiya γ san-iyar, /

Mа γ u γ alab / kürtele üsleldügsen-i / üjegtün: ‘Раны плохой болезни искусный лекарь вылечить сможет, раны плохих слов вылечить трудно. Ознакомьтесь с плохим вороном, который, обхаяв филина до [плохой] калпы враждует с ним’ (гл. 5, № 184).

Следует отметить, что Р. Номтоев в своих изречениях широко использует приемы парного употребления синонимов, что позволяет усилить изображаемое явление: üjesküleng γ ou-a – ‘прекрасная, красивая’, enke amu γ ulang – ‘мир, спокойствие’, ed tavar – ‘вещь, товар’, noyad bayad – ‘начальники, богачи’, bodul oyun – ‘интеллект, разум’, qar γ ui jam – ‘путь, дорога’, a γ ta morin – ‘конь, лошадь’, odu müšed – ‘звезды’, ebsü nabčin – ‘зелень, трава’.

Вместе с тем в сочинении наблюдается большое количество фразеологических синонимов. Они могут обозначать одно и тоже понятие, но различаться экспрессивно-стилистической окраской. Например, в качестве названий Будды Шакьямуни встречаются перифразы, составляющие следующие фразеологические синонимы: burqan ba γ ši ‘букв. Будда-учитель’, dayin-i daru γ san ‘букв. подавивший войну’, ilaju tegüs nögčigsen ‘букв. победивший до полной кончины’, qamu γ -i ayiladu γ či ‘букв. изрекающий все’, Sаkiyamuni burqan ‘букв. бог Шакьямуни’. К этой группе могут примкнуть сочетания, обозначающие понятие «умирать»: nasu baraqu ‘букв. кончить жизнь’, burqan-dur odqu ‘букв. отправляться к богу ’ , qutu γ olqu ‘букв. найти благополучие ’ , törül abuqu ‘букв. получить перерождение ’ , ükеkü ‘сдохнуть’.

Фразеологические обороты в тексте также синонимичны с отдельными словами: qoyar kül-tü – человек (букв. двуногий), buyan-u sadun – монах (букв. родственник религии), dürben kül-tü – животное (букв. четырехногий), ama jadaγai – ‘болтун’ (букв. рваный рот), jirüкe aldaqu – ‘бояться’ (букв. ронять сердце), ami tejiyekü – ‘выживать’ (букв. сохранять дух), aman abuqu – ‘поклясться’ (букв. брать рот), siduban qabiraqu – ‘злиться’ (букв. показывать зубы).

Именно умелое использование синонимов дает возможность писателю образно выражать мысли и избегать повторных употреблений одного и того же слова.

Сравнение. Особое место в памятнике «Эрдэнийн сан субашид» занимает сравнение, что позволя- ет с полным правом отнести его к числу основных изобразительных средств. Автор, образно сопоставляя одно явление через другое, придает описанию изобразительность, более ярко характеризует предметы и явления. Для языка памятника свойственны сравнения, построенные путем приема простого параллелизма, в которых характеры, поступки людей, явления человеческой жизни сопоставляются в основном с явлениями животного и растительного миров.

Сравнение в «Эрдэнийн сан субашид» выражается посредством оборотов с различными послелогами metü ‘как, подобно, словно, точно, как будто’, tuqai ‘относительно’, adali ‘подобный, схожий, одинаковый, аналогичный’, činegen ‘примерно, около, как’. Кроме того, в качестве сравнения одного явления с другим, в четверостишиях часто используются выражения adalidqabasu ‘если сравнить, уподобить, отождествить’, üligerlebesü ‘если, к примеру, сказать’. Эти формы условного деепричастия в назидательных изречениях «Эрдэнийн сан субашид» во многих случаях не несут в себе условных или временных значений и обозначают лишь связь между высказываниями.

Анализ текста показывает, что бурятский писатель употребляет в изречениях выражение adlidqabasu и послелоги adali, metü намного чаще, чем все остальные показатели. Наиболее часто в назидательных изречениях встречается послелог metü, который, сочетаясь с вспомогательными глаголами bolai, böged, занимает конечную позицию в предложении. Во многих случаях данный послелог используется с глаголами, с обстоятельственным и экспрессивно-усилительным значением: qura metü oruqu ‘будет лить, словно дождь’, sara metü degegšilekü ‘будет подниматься, словно луна’, quluγuna metü quriyaqu ‘сохранит, словно мышь’, jolbi noqai metü tenükü ‘будет брести, словно бродячая собака’; Нередко употребляется с прилагательными, способствуя усилению конкретного значения признака: altan metü sayiqan ‘красивый, словно золото’, maγaling γ u-yin čečeg metü čingкir ‘светло-голубой, словно цветок магалинга’, burqan metü sayin ‘хороший, словно бог’, qurmusta metü köčütü ‘сильный, словно [небожитель] Хормуста’.

Сравнения, используясь с именами, выступают в качестве определения, употребляясь с глаголами, являются обстоятельствами образа действия.

В плане семантики между объектом и субъектом сравнения наблюдаются отношения, где сравниваются конкретные явления, конкретное понятие сравнивается с абстрактным, или происходит сопоставление абстрактных понятий. Лексическую основу сравнений в основном составляют слова, входящие в мир природы, вселенной, обозначающие явления животного и растительного миров, религиозных воззрений: jun-u ča γ -un qura metü ‘словно летний дождь’, šine-iyen sara metü ‘словно полная луна’, čila γ un qada-yin üjegür metü ‘словно каменной горы вершина’, arsalan metü ‘словно лев’, γ al badarqu metü ‘подобно пылающему огню’, egüleün güü qalun luu metü ‘словно небесный, огненный дракон’, asita batu anu čulmus-lu γ -a adali ‘нрав его подобен дьяволу’, adalidqabasu naran saran egülen-eče γ arqu metü ‘это подобно восходу солнца или луны из облаков’, adalidaqabasu uruγu urusuγsan usun metü ‘это сравнимо с течением воды, которая течет в обратную сторону’, burqan metü ‘словно бог’;

Подобные сопоставления широко используются в сочинении. Отбор сравнений определяется не столько сутью художественного текста, сколько народными образами мыслей.

Эпитеты . В тексте «Эрдэнийн сан субашид» широко представлены эпитеты. Они украшают язык памятника, делают его более эмоциональным и красочным. Современное понятие эпитета дано О.С. Ахмановой: «Эпитет – разновидность определения, отличающаяся от обычного экспрессивностью, переносным характером» [3, с.527].

Эпитеты образуют два семантических класса: констатирующие (с точки зрения формы, цвета, величины и качества) и оценочные. Особенностью семантики постоянного эпитета является постоянный характер выраженного им признака [4, с.50].

К постоянным эпитетам памятника относятся эпитеты altan ‘золотой’ и вся «цветовая символика». В тексте особым цветом выступает золотистый цвет, который символизирует некую силу, связанную с некоторым таинством, волшебством. Цвет как бы создается за счет солнечного света, который всегда бывает блестящим, сверкающим: altan a γ ula ‘золотая гора’, altan deleкei ‘золотой мир’, altan γ ulba γ -a ‘золотой голубь’, altan nidün ‘золотой глаз’, altan lingqu-a ‘золотой лотос’, altan arši ‘золотoй отшельник’.

Эпитетами чаще всего выступают имена существительные и имена прилагательные. Для языка памятника характерны простые по форме эпитеты, которые состоят из двух слов: eriyen sedekil – эреэн сэдьхэл (букв. пестрая душа), qara sanaYa - хара haнaaн (букв. черная мысль), qara nigul - хара н у гэл (букв. черный грех), kuke a y ula - х у хэ уула (букв. синяя гора), degedu tngri - всевышнее небо (букв. выс-шее небо); нередко используются эпитеты, состоящие из трех слов: ary-a ugei unen jiruken - аргаг у й у нэн з у рхэн (букв. абсолютно честное сердце), qata y u siregun jasa y - хатуу шэр уу н засаг (букв. твердая, суро-вая власть), qata y u jogelen ar y -a - хатуу зеелэн арга (букв. твердая, мягкая возможность).

Заметно стремление бурятского писателя к созданию эпитетов, которые глубже раскрывают индивидуальную особенность предметов и явлений действительности: аriγun degedü nom – арюун дээдэ ном (букв. чистая, высшая книга), ulemji gerel-tu naran - Yлэмжэ гэрэлтэ наран (букв. очень ясное, лучистое солнце), qayira-tu amin - хайрата амин (букв. жалкая жизнь), buyan-tu nom - буянто ном (букв. доброде- тельная книга), ariyun sayin cinar - арюун haйн шанар (букв. чистое, хорошее качество), qayira-tu bey-e -хайрата бэе (букв. жалкое тело), sayiqan amtatu yanga muren - haйхaн амтатай Ганга мурэн (букв. очень вкусная река Ганга), mayu gem-tu uge - муу гэмтэй угэ (букв. плохое виновное слово), doysin mondur -дошхон мундэр (букв. своенравный град); богато представлены эпитеты, которые характеризуют человека, явление и действие с психологической, эмоциональной стороны: sidurγu sedekil-tü kömün – шударгы сэдьхэлтэй хун (букв. с рьяной душой человек); ilangyui-a erdem-ten - илангаяата эрдэмтэн (букв. чрезвы-чайные мудрецы), kilince-tu buruyu tejigel - хилэнсэтэ буруу тэжээл (букв. грешный, неправильный корм); sayin jogelen komun (букв. хороший мягкий человек).

Произведению Р. Номтоева свойственны зрительные эпитеты: sayin under obu y ija y ur - (букв. хо-роший высокий род); y ou-a ujeskuleng-tu sedekil - гоё у зэсхэлэнтэ сэдьхэл (букв. красивая, прекрасная душа), ca y an uile - благодеяние (букв. белое действие), douratu mayu komun - доро муу х у н (букв. низкий, плохой человек), altan sayiqan cirai - алтан haйхaн шарай (букв. золотое, красивое лицо), qurca sayin nidun - хурса haйн нюдэн (букв. острые, хорошие глаза), ca y an a y ula - сагаан уула (букв. белая гора) gegen beligten - гэгээн бэлигтэн (букв. светлые мудрецы), ariyun degedu torulkiten - арюун дээдэ т у рэлхитэн (букв. ясные, высшие существа^-);

Автор, чтобы описать человека и явления природы с положительной стороны, широко привлекает так называемые идеальные эпитеты: ari y un sayin yabudal-tu - арюун haйн ябадалтай (букв. имеющий кри-стальный, хороший путь), jogelen sayin sedkil-tu - c мягким характером (букв. обладающий мягкой, хо-рошей душой), erkin tung y ala y gulti sara - эрхим тунгалаг гулти haрa (букв. прекрасный, ясный месяц гул -ти); Eneril yeкe-tй ejen boydo - энэрил ехэтэ эзэн богдо (букв. очень великодушный святейший хозяин); asaral yeкe-tй bodisadu-a - (букв. очень великий бодхисатва); Tubsin sayin cinar-tu - т у 6шэн haйн шанар-тай (букв. имеющий тихое, хорошее качество). Как мы видим, Р. Номтоев применяет разнообразные эпитеты в своем сочинении. Эпитеты, несомненно, имеют большое значение для усиления образности языка писателя, его поэтической речи.

Метафора . Особое место среди изобразительных средств языка памятника занимает метафора как важнейший способ создания переносных значений слов и словосочетаний. Современное понятие метафоры таково: «Троп, состоящий в употреблении слов и выражений в переносном смысле на основании сходства, аналогии и т.п.» [3, с.231]. Метафора лежит в основе образности текста.

В «Эрдэнийн сан субашид» обнаружены три семантических типа метафор: «неживое – живое», «живое-живое», «неживое-неживое».

В сочинении самым экспрессивным средством является тип метафоры, в котором животным и птицам приписываются свойства и признаки человека:

Kemjiyen-eče ilegü qudal yabubasu,

Kedü-degen erke ügei bürilümüi,

Ketürkei qobda γ čaqulai siba γ un,

Кersegüü menekei-dür ala γ da γ san metü kemelüge: ‘Если неизмеримо много обманывать, когда-нибудь бесправно будешь разоблачен. Это подобно тому, как непомерно жадная чайка была убита злобной черепахой’(гл. 5, № 145).

Мощным источником метафоры у писателя становится отнесение к неодушевленным предметам некоторых признаков живых существ. Символ переноса, абстрагируясь, отрывается от первоначальной реалии и присоединяется к реалии другой семантической категории:

Jirüklen omu γ köčün / yekete dürügülbesü, /

Yeke köčüten-i-čü / sür-iyer darun / čidaqu böged, /

Uligerlebesü, ča γ an / labai masi bey-e / inu öčüken bolbaču /

Уeke matar-un ir γ ačin / bolqu metü bolai: / ‘Если смелости сильно набраться, великих силачей осилить можно. Это подобно белой ракушке, которая хоть и маленькая, может стать убийцей большого крокодила’ (гл. 6, № 205); признак лица, которое обладает какой-либо особенностью, писатель в сочинении переносит на другое лицо:

Merged üiledekü orun bosu-yin, medebečü teyimü üile-yi ülü üiledekü,

Üligerlebesü, ja γ an- / bar qaratаn dayisun -i daruju / čidaqu tula, /

Örgülji / nasuda qa γ an-u / alba-yin küriyen-dür /

Küliyesün-iyer uya γ / daju bayiqu-yi / üjejü unu γ tun / kemegsen bolai: ‘Мудрецы хоть и знают плохие дела, такие дела совершать не будут. Слон хоть и может [черных] врагов одолеть, стоит на привязи в ханской ограде’ (гл. 8, № 339). Следует отметить, что данный вид переноса не отличается большой продуктивностью.

Простым случаем метафоризации выступает у писателя перенесение наименования с одного предмета на другой, когда способ переноса отражает признак, который обозначает форму, размер или цвет:

Öber-eče ilete onul-un / erdem asuru öndür / degedü törülkiten-i / bisiren üiled / besü tere-ber öber- / tür tusa kikü böged, /

üligerlebesü, sümir / aγula-yin malgai-dur / sitüjü orusiyaγsan / sibaγun-nuγud-un / öngge altan bolun / üjegdekü metü / bolai: ‘Если превыше себя очень высоких ученых почитать будешь, этим только себе поможешь. Это подобно тому, как на шапке горы Сумеру, облик собравшихся птиц, золотым будет казаться’ (гл. 8, № 344). Писатель словом ‘малгай’ (букв. шапкa) образно обозначает вершину или макушку горы Сумеру.

Р. Номтоев посредством метафор конкретизирует изображение разных сторон жизни человека, а также явлений и предметов, выражая их образными средствами.

Олицетворение . В тексте сочинения выявлены примеры олицетворения, в основе которых лежит мифологическое мышление, анимистическое восприятие окружающего мира. Под этим термином понимаются два достаточно близких, но не тождественных явления: одушевление (наделение предмета свойствами и признаками живого существа) и персонификация (представление объекта в антропоморфном виде) [4, с. 54].

Говорящие божественные существа и животные обычны в данном произведении. В тексте лесные звери и птицы наделены человеческими качествами. Писатель, умело изображая, персонажей из животного мира, образно уподобляет их человеческим существам:

Ergigüü teneg кömün-/ dür yeкe кereg-i daγalγabasu,

Ese medejü кereg-i / buruγu bolγan / öber-iyen bürilüyü, /

Erte nigen ünege-yi / qaγan bolγan ergügsen-/ iyer,

Egnegte nüкüd-/ iyen jobaγaγun / öber-iyen / alaγdajuqui: / ‘Если бестолковому глупцу большое дело поручить, он не зная, это дело, неправильно обернув, себе навредит. В давнее время, когда одну лисицу превратили в ханшу, [она], сородичам причиняла вред и затем сама была убита’ (гл. 3, № 64).

Творческое применение приема олицетворения позволило автору сочинения создать яркие образы в оригинальной форме.

Иносказание . Особое место среди изобразительных средств языка памятника занимает иносказание как важнейший способ создания переносных значений. В основе особой образности текста лежит иносказание. Главной особенностью иносказания в «Эрдэнийн сан субашид» является то, что через посредство выражения животного мира и неодушевленных предметов, автор умело вырисовывает общественные отношения людей. Эти образы в изречениях, как правило, заключены во второй части субхашит и служат его концовкой, обобщающей сентенцией. Например, персонажи, выступающие в качестве животных, ярко отражают жизнь человеческого общества:

Törilki ma γ u / kömün öber-ün tusa / bolu γ san qad noyad / -iyen / qourlaqu,

Degedüs / ken-dür sitügsen / tüsig-i ar γ -a-yin eldeb / qourlal-ača / sakiqu, /

Modun-u qoraqai / öber-ün / tüsig modun-iyan / baran da γ ustala / idekü,

Arsalan / öber-ün orusi γ san / orun orčin-iyan / qourlal-ača sakiqu / bolai: / ‘Плохой человек своим спасителям-начальникам будет вредить, высшие люди своих [спасителей] от любого вреда оберегать будут. Древесные черви свое дерево, на котором обитают, съесть могут, лев же свою территорию от врагов [всячески] оберегать будет’ (гл. 4, № 136).

Это изречение содержит в себе смысл, который подразумевает верность и преданность людей своему делу.

Гипербола . Стилистическая функция гиперболы заключается в том, чтобы обратить внимание читателей на преувеличиваемые признаки явлений, действий, предметов и т.д.

В памятнике «Эрдэнийн сан субашид» гипербола используется в четверостишиях, комментирующих рассказах, и не имеет границ в своем употреблении. Если человек благодетельный, то он как бог, если хитер, то силен. Если небожитель или мифическое существо, то обладает сверхъестественными качествами и фантастическими возможностями: переставляет ноги с одной горы на другую; обращает горы в золото; перелетает через моря и континенты; спускается с небес на облаках, оседлав львов, слонов; обладая волшебными способностями, проливает дождь, извергает молнии: višnu-bar nigen кül-iyen altan deleкei degere gešeкiged nögüge кül-iyen sumir aγula-yin orγil degere gešeкijü ‘Вишну одной ногой вступив на землю, другой ногой вступив на вершину горы Сумеру’, nabči-ben bariγad čambudub orun-a nisčün irejü qada terigüten-i altan bolγaγad ‘прилетев на двух листьях в страну Джамбутвип и обратив горы в золото’, γovadiniy-a-bar egülen-ü dotura terge-dür saγuγad čakilγan čakilγaju qura oruγulun irebe ‘Говадинья явился из-за облаков восседающим на карете, извергая молнии, призывая дождь’.

Чудовища-мангусы в сочинении тоже обладают огромной силой: arban qo γ olai-tu [mangus] qatun-i čila γ un küriye-e selte-yi ergüged duta γ aju odabai ‘Десятиголовый мангус убежал, подняв ханшу с каменным ограждением’, mangus arban tolu γ ai-ača kedün-i o γ talaju γ al mandal üiledün ‘Мангус отрезав несколько своих голов из десяти, возжег огонь’.

Гиперболы встречаются в тексте в сочетании с таким стилистическим приемом, как сравнение, усиливая таким образом их экспрессивность: qurmusta metü köčütü ‘сильный, словно [небожитель] Хор-муста’, qurdun morin-i tasi γ urda γ san metü maši köčütü jori γ törüged ‘Словно нахлестал быстроногую ло-

Г.О. Халтуева. Принципы анализа топонимической лексики в памятниках письменной культуры шадь, обрел очень сильную веру’, altan-luγ-a adali üne-tü γayiqamšiγ-tu jandan modun ‘равноценное c золотом, удивительное сандаловое дерево’.

Гиперболы служат для создания портретной характеристики персонажей. Например, описание героинь дается в тексте на основе сравнения c золотом, небесной девой и т.д.: altan metü sayiqan čirai-tu ‘красивая ликом, словно золото’, tngri-yin ükin metü γ ou-a üjesküleng-tü grisva qatun ‘словно небесная дева, прекрасная ханша Гришва’, burqan metü sayiqan ‘хорошая словно бог’; При помощи гиперболы и традиционного сравнения писателю удается более красочно выразить и представить образы персонажей.

В «Эрдэнийн сан субашид» особенно ярко проявляются сюжетные гиперболы. Сюжеты многих субхашит и комментирующих рассказов построены на художественном преувеличении, т.е., другими словами, гиперболизированы. Примеров тому множество. Так, маленькие и остроумные муравьи живьем поедают львенка или крохотный зайчишка губит льва и т. д.

В тексте очень мало внимания уделено литоте (преуменьшению).

Яркая эмоциональная выразительность, простота и лаконичность назидательных изречений определяют основные достоинства памятника «Эрдэгийн сан субашид». Достоинства эти достигаются за счет умелого употребления писателем речевых образных средств.