Литературно-эстетические взгляды А. П. Глинки

Авдотья Павловна Глинка (урожд. Голенищева-Кутузова, 1795–1863) – яркая личность и заметная фигура в литературной и общественной жизни 1830 – 1850-х гг. Она была автором многочисленных стихотворений, публиковавшихся в крупнейших журналах того времени («Современник», «Библиотека для чтения», «Маяк», «Москвитянин» и др.), прозаических произведений, наиболее крупные из которых рассказ «Домашняя знакомая» (1850), повести «Только три недели» (1851), «Леонид Степанович и Людмила Сергеевна» (1856), «Графиня Полина» (1856), «Катя» (1858), мемуаров «Мои воспоминания о незабвенной Е. В. Новосильцевой» (1850). Санкт-Петербургский совет детских приютов рекомендовал «Гибель от пустого чванства» (1852) для занятий в своих учебных заведениях. Широко были известны ее произведения религиозного характера «Жизнь Пресвятой Девы Богородицы, из книг Четьи-Минеи» (1840), «Житие великомученицы Анастасии, поименованной узорешительницею» (1863). В 1859 г. А. П. Глинка была избрана почетным членом Общества любителей русской словесности при Московском университете.

Литературой она увлеклась рано, ее детство прошло в доме деда, «человека науки и дела»: «Дом Кутузовых, в то время, был одним из первых в столице, и отличался в особенности радушным приемом ученых, литераторов и художников» [5, с. 3]. После смерти деда она жила в Москве, продолжала свое образование под руководством отца и профессоров Московского университета, изучала французский, итальянский, немецкий языки, музыку, занималась переводами.

На литературные пристрастия начинающей писательницы огромное влияние оказал ее муж, декабрист и писатель Федор Николаевич Глинка. Их

69001/13 а/Ц.

свадьба состоялась в 1830 г., к этому времени Ф. Н. Глинка был уже признанным литератором, автором «Писем русского офицера», стихотворного сборника «Подарок русскому солдату», книги «Опыты священной поэзии». Он не причислял себя ни к какой литературной школе, ни к какому направлению. В письме к В. В. Измайлову (1826) он утверждал: «Я не классик и не романтик, а что-то сам не знаю, как назвать!» [7, с. 474] По мнению современных исследователей, литературные взгляды Глинки развивались на удивление автономно, «его нельзя причислить ни к романтикам, ни к сентименталистам, ни к классицистам, ни к откровенным реалистам» [10, с. 7].

С 1835 г. Глинки жили в Москве, где Ф. Н. Глинка быстро втянулся в литературную жизнь, много писал, печатался в журнале «Москвитянин», в газете «Московские ведомости». А. П. Глинка еженедельно устраивала в своем доме литературные вечера, которые стали заметным явлением московского быта того времени и посещались «людьми великого ума и дарований»: «В каждый понедельник съезжались на вечер все, того времени, писатели, мыслители, артисты. Нередко сбиралось до сорока человек, и, несмотря на тесноту помещения, гости оставались до двух и трех часов за по Разумеется, что Авдотья Павловна, с ее музыкальным и литерат талантом, была душою этих московских понедельников» [5, с. 6]. знакомых и друзей Глинок в этот период были многие известные литер очь.

реди оры:

М. А. Дмитриев, Ф. Б. Миллер, И. И. Лажечников, Ф. И. Тютчев, М. П. Погодин, С. П. Шевырев, А. С. Хомяков, В. И. Даль, М. Н. Загоскин, Аксаковы и др. По своим взглядам Глинки были близки к славянофилам, поэтому в их дом приходили многие, разделявшие их убеждения.

В литературно-критических заметках А. П. Глинка среди лучших называет писателей, которых ценил ее муж. Ссылаясь на слова критика о «преданиях прошлого золотого века», она пишет: «Если это век Державина, Карамзина, Жуковского и Батюшкова, то и я скажу, что это был золотой век и готова оставаться ему навсегда верною, как верна и преданна всему истинному, высокому и прекрасному» [3, с. 4].

Имена Г. Р. Державина и Н. М. Карамзина встречаются уже в «Письмах русского офицера» Ф. Н. Глинки. Что касается В. А. Жуковского, то Глинки были с ним знакомы. В 1820-е гг. Ф. Н. Глинка считал «первыми поэтами нашего времени» В. А. Жуковского и А. С. Пушкина [7, с. 493], а творчество Жуковского, старшего современника, оказало влияние на поэзию Ф. Н. Глинки, в частности, его «культ тайны», «интерес к мистике и потустороннему» [8, с. 157]. Один из первых опубликованных литературных опытов А. П. Глинки, перевод «Песни о Колоколе» Ф. Шиллера, получил одобрительный отзыв Жуковского, сказавшего: «Я несколько раз принимался за Колокол, но никогда не был доволен собою и оставлял; ваш же перевод так отчетист и красив, что сам Шиллер полюбовался бы им!» [5, с. 7]. А. П. Глинка посвятила знаменитому поэту стихотворение «Василию Андреевичу Жуковскому» (сборник «Задушевные думы»). Отношение мужа к Пушкину А. П. Глинка не разделяла, очевидно, помнила критические высказывания последнего о произведениях Глинки. По воспоминаниям одной из слушательниц «Таинственной капли», она сказала ей: «Напрасно вы пришли, – сказала она мне сухо. – Это писал не какой-нибудь негодяй Пушкин или пьяница Лермонтов, а апостол Федор» [5, с. 6].

Зарубежная литература также включалась в круг интересов Глинок. А. П. Глинка считала, что «для Гомера, Шекспира и других гениев нет ни прошлых, ни настоящих веков. Века, украшенные их именами, бессмертны их бессмертием» [3, с. 4]. Ф. Н. Глинка в «Письмах русского офицера» неоднократно называет Гомера, причем демонстрирует прекрасное знание его произведений, цитирует «Илиаду», «Одиссею» и отсылает читателя к гомеровским сюжетам. В этом же ряду называются Вергилий и Тасс.

А. П. Глинка преклонялась перед творчеством мужа, особенно это относилось к его поэме «Таинственная капля». Отрывки из поэмы, вышедшей в России лишь в 1871 г., читались уже в 1840-е гг. Известно, что летом 1846 г. Глинки читали ее в Сокольниках: «Начало поэмы прочел Федор Николаевич, между тем как Авдотья Павловна за него делала жесты; некоторые стихи она говорила вместе с ним, с каким-то завыванием» [11, с. 169].

Несмотря на приведенное выше негативное высказывание об М. Ю. Лермонтове, лермонтовские мотивы часто встречаются в поэзии А. П. Глинки. Прежде всего это мотивы скуки и грусти, отсылающие к стихотворению «И скучно, и грустно» («Господи! я изнываю…», «Странница», «Болезнь»). По-лермонтовски решаются темы поколения, пустоты светского общества, маскарада жизни, тема поэта-пророка («Не беспокойтесь, я подале…», «Не люди судят нас, не люди…», «Иди, иди путем страданий…» и др.) [2, с. 5–20].

Глинки негативно относились к эстетическим принципам «натуральной школы». О главном идеологе школы Ф. Н. Глинка писал: «Белинский, как известно, писал резко, запальчиво и самоуверенно о всех авторах, пользовавшихся известностью. Он и во мне уничтожил всякий талант, всякую способность (ну, и Бог с ним!). Я не всегда огорчался его отзывами потому, что и сам не подозревал в себе большого таланта, а писал для утешения себя, в минуты грусти, во время больших моих несчастий. Но жена моя, любившая меня и мою поэзию, часто огорчалась резкими отзывами Белинского» [6, с. 7]. А. П. Глинка и к творчеству Н. В. Гоголя относилась двойственно: высоко оценивая его талант, она не принимала творчества писателей «гоголевского» направления: «Вот и Гоголь, несмотря на его огромный талант, много сделал вреда. Пошли, без его таланта, его последователи и накидали грязи в литературу» [4, с. 52]. В 1850-е гг. позиция Ф. Н. Глинки «по отношению к “натуральной школе” несколько смягчилась: она, по его мнению, должна выполнять просветительские задачи, так как адресатом ее является “простой” ль, не способный оценить истинных произведений искусства» [9, с. 44–

А. П. Глинка высоко ценила творчество А. И. Герцена, не разделяя, правда, его убеждений; о «Былом и думах» она писала автору: «Вы большой мастер в описаниях, лица у вас живые; вы и сердечные ощущения глубоко и верно перебираете. Но тут вы сами же и портите все. Вдруг, посреди живого рассказа или речей дельных ни с чего ни с сего у вас является горький, обидный сарказм, и хорошее впечатление вами сделанное неприятно исчезает» [4, с. 43]. Резкость, по мнению Глинки, нашла отражение и в речи: «Ваш язык в иных местах опускается очень низко, до неприличия в хорошем обществе, а если вы пишете только для нашего народа, то он и подавно не поймет ваш ученый язык, нашпигованный иноземными словами» [4, с. 45].

С 1853 г. Глинки жили в Петербурге, на «понедельники» стали вновь собираться писатели, поэты, артисты. Частыми гостями были П. А. Вяземский, Н. И. Греч, П. А. Плетнев. Отношения с петербургской журналистикой складывались непросто. В 1856 г. в «Современнике» появилась негативная рецензия на повесть А. П. Глинки «Графиня Полина». Разбирая эту рецензию по пунктам, А. П. Глинка дает оценку и всей современной журналистике: «С некоторого времени, в некоторых журналах, присвоивших себе право суда и расправы, стали появляться (под названием критических обзоров) статьи, в которых неизвестные люди, утаив имена свои, играют именами известных писателей – судят, рядят и, осудив своим самосудом, печатают приговоры свои во всепрочтение всей читающей России» [3, с. 1]. Больше же всего Глинку задели ссылки на детали и события, которых в ее повести нет: «Но пусть бы осуждали сочинения, пусть бы и на белом отыскивали черные точки, пусть бы выставляли опечатки, обмолвки, ошибки грамматические , погрешности против состава речи, здравой логики и тому подобное! – Совсем не то! – Они берут в руки сочинение только для вида, а все свои виды, намеки, остроты и колкие иносказания обращают прямо на сочинителя. Личность преследует лица, безымянность позорит имена!!» (выделено авт. – С. В .) [3, с. 1].

В Петербурге Глинки поддерживали отношения с П. А. Вяземским. Известно, что еще в 1848 г. Ф. Н. Глинка читал главы из «Таинственной капли» у Вяземского для петербургских литераторов, а на следующий день в письме предлагал ему устроить более основательное прослушивание. До конца жизни Глинки дружили с Погодиным, сохранились письма Глинки Погодину 1850-х—1870-х гг., известно, что он заезжал к Глинке в Тверь в 1872 г.

В целом же, отношение Глинок к литературе было во многом обусловлено их христианским мировоззрением. Они считали, что литература должна воспитывать, способствовать нравственному совершенствованию читателя. Поэтому они так много писали о религии, поэтому занимались переложением Священного Писания. И в литературе, и в быту Глинки пропагандировали духовность и служение высшим идеалам:

Нет у меня блестящего наряда,

Нет у меня двух тысяч душ;

Какая ж людям в нас отрада?

Поэты мы – и я и муж!..