Литературные взаимосвязи в публицистике кыргызского зарубежья

Памятники фольклора и индивидуально-авторской литературы являют собой контент национального искусства слова. В отличие от публицистической и научной литературы художественная словесность претендует на всеобщее признание ее в качестве образцовой классики. Литература, имеющая местом генезиса и развития в регионе этнической родины – метрополии, представляет собой основной литературный процесс, начинающийся с фольклора, устного народного творчества. Как правило, почти все сюжеты художественных произведений имеют фольклорную праоснову [3] (в интерпретации В.Я. Проппа - формулы волшебной сказки) [5].

Подобно тому, как особенное и специфическое осознается в сравнении с общим, обыденным, так и национальная литература признается уникальной только в сравнении с литературами других этносов, во взаимном влиянии или контрастивном дискурсе. Очень четко это можно пронаблюдать в кыргызской литературе метрополии и зарубежья. Примером может служить тот факт, когда французский лингвист Реми Дор опубликовал в Японии в 1979 г. записанные им отрывки из варианта «океаноподобного» [1, с. 321] в полумиллион строк народного эпоса «Манас», бытовавшего в Сарыколе (высокогорная равнина Памира, граничащая с Афганистаном и Пакистаном). Кроме лингвистических тонкостей местного кыргызского диалекта, вызывают удивление и некоторые сцены из широко известных сюжетных линий эпоса, не имеющихся в вариантах знаменитых сказителей метрополии - Саякбая Каралаева и Сагымбая Орозбакова и других менее известных сказителей эпоса.

Для эмигрантов из России после коллапса социалистической системы отношения диаспора/метрополия изменяют свое прежнее значение; актуальными становятся отношения меньшинства / большинства, при этом затрагиваются и вопросы национальной идентичности авторов. Мы находим две модели отношений и две модели процесса: включение в культуру страны проживания и включение в метропольную культуру на правах меньшинственной литературы. Возможен вариант решения проблемы отношений диаспора / метрополия путем создания концепции национальной идентичности, а оппозиция диаспора/метрополия не является релевантной [4].

В историографии кыргызской литературы все намного сложнее, из-за пресловутой «младописьменности». Не будем развивать тезисы о спорных моментах орхоно-енисейского узелкового письма и начертанных с его помощью эпитафиях и прочих письменах в горах Алтая, на равнинных возвышенностях российской Сибири. Достаточно сказать, что часть ученых считают их письменами, даже имели успехи в их расшифровке, в частности, это труды исследовательницы И. Стебловой. Отдельная группа ученых-филологов не считают наскальные изображения литературными памятниками.

Рассмотрим тезис о различиях литературы метрополии и диаспоры на примере тех же памирских кыргызов [6]. В июле 1978 г. сарыколские кыргызы племени тейит начинают переселяться из-за начавшегося советско-афганского военного конфликта в Пакистан, и далее - в Турцию под предводительством Рахманкул-хана в 1979 г. О горестном покидании привычных мест, пережитых ими страданиях, тяжелых людских и материальных потерях сочинили свои песни Малек Рахман «Асли ватан» (Эсил кайран Мекеним, т.е. «Драгоценная оставленная Родина») и Кылыч Табалды «Көч жөнүндө» («О перекочевке»).

Табалды описал панику и горечь при вынужденном бегстве земляков:

Широкие земли Ак Суу оставлены, везде неразбериха, беспорядки на дорогах, плач и страдания сопровождают памирцев в поисках крова и покоя. Это выражается и личностном отношении у автора строк:

Плач, страдания, неуверенность в завтрашнем дне, страх и лишения кыргызов выражены в следующих сравнениях и метафорах:

Не менее эмоциональны строки песни «Асли ватан», сочиненной Малик

Рахманом в записи К. Ботоярова и Л. Строилова, переведшего записи Р. Дора:

Автор вспоминает, что на родной земле все было хорошо: сытная жизнь, бесчисленные стада, благодатная природа, радость и веселье, красота и добро.

Пришло испытание Всевышнего – и кыргызы покинули Памир, переселились в Гилгит, где на них смотрят настороженно, голод и болезни косят народ. Картины этой обездоленной жизни напоминают Апокалипсис:

Где все лучшее осталось – вопрошает автор и отвечает сам – это воля Аллаха, испытание дано свыше, и нельзя к нему не прислушаться. В целом оба произведения полны эмоциональных страданий, горькой ностальгии по оставленной родине как непременное условие жизни диаспоры.

Так, на примере обеих этих песен можно убедиться в том, что они являются типичными текстами, свидетельствующими о достаточно непростой эпохе в жизни кыргызов как метрополии, так и зарубежья.

Разные эпохи изменяли природную структуру, источники идей и условия существования жанра басни, являющейся одним из основных среди дидактиконазидательных видов искусства слова. В системе художественной литературы басенный и поэтические жанры играют важную роль, поскольку несут в себе заряд эстетико-этических и воспитательно-развивающих идей.

Существование богатого фольклорного наследия, историко-религиозных источников, древней и средневековой восточной литературы (Дж.Руми, Саади, Низами, Хафиз, Ибн Сина, Аль Фараби, Джами, Фирдоуси, О. Хайам и др.) создавало благоприятную почву для развития разных жанров в народном творчестве, когда из поколения в поколение изустно передавались идеи назидания, поучения и воспитания молодежи.

Вследствие отсутствия письменности у кыргызов среди широких народных масс многие оригинальные тексты безымянных талантливых авторов канули в лету. Поэтому до сих пор в кыргызском литературоведении не исследованы национальное своеобразие жанров, историческая эволюция и теория кыргызского фольклора и акынской поэзии, формирование и специфика авторского творчества и взаимного проникновения в мировой литературе. Специфика устной и письменной литературы кыргызов, этическая, эстетическая кыргызская культура словесности все еще не полностью изучены в обобщающей форме. Эти пробелы кыргызское литературоведение пытается реализовывать [2]. Особо импонирует стремление авторов научных рукописей обратиться к философским, эстетическим, социологическим, педагогическим, культурологическим, психологическим, этнографическим, историческим находкам. Это улучшает общий дискурс кыргызского литературоведения [7].

Интересно отметить, что труды прежде мало упоминаемых имен К. Мифтахова, Т. Байджиева, Т. Саманчина и др. – также берутся на вооружение современным исследовательским вниманием. Особенно интересно идеи ученых национальных школ литературоведения СНГ и мира (дагестанца А. Абдурахманова, мордвинки Л. Канаевой, казахов Т. Кожакеева, А. Мусаева, азербайджанки Ф. Керимовой, каракалпачки О. Утениязовой, турчанки Е. Маштаковой, туркменов Э.Ашировой, К.Салиханова и ряда ученых Кыргызстана – К. Асаналиева, Х. Бапаева, М. Рудова и мн.др.).

Таким образом, после обретения независимости Кыргызстаном свобода в духовной и общекультурной жизни, пересмотр художественных идей прошлых эпох, в созвучии с новым мышлением требуют обзора эволюции жанров фольклора и пересмотра историко-генетических, идейно-художественных аспектов индивидуального авторства в кыргызской литературе и науке о ней.