Любовь как смысловое и эстетическое со-бытие мужчины и женщины
Автор: Закирова Г.Ф., Гурьянов А.С.
Журнал: Общество: философия, история, культура @society-phc
Рубрика: Философия
Статья в выпуске: 2, 2024 года.
Бесплатный доступ
Статья посвящена феномену любви, понимаемому как смысловое и эстетическое со-бытие мужчины и женщины. Цель статьи - продемонстрировать, что сексуальное влечение, не поднявшееся над телесностью, собственно человеческим измерением еще не обладает, но имеет потенциал для актуализации, а любовь обусловлена, но не детерминирована половым влечением, что и позволяет ей носить «метафизический» характер. Само сексуальное обретает особую остроту в языке и эстетическом чувстве, а наслаждение, вербализуясь и преображаясь в образе прекрасного, интенсифицируется и обретает новые обертона, уже поднимая отношения между полами на новый уровень со-бытия. В статье отстаивается мысль, что условием любви является целостность бытия человека, фундированная преображением любящего, любимого и окружающего их мира.
Любовь, сексуальное влечение, человек, гендерные отношения, мужчина, женщина
Короткий адрес: https://sciup.org/149144989
IDR: 149144989 | DOI: 10.24158/fik.2024.2.2
Текст научной статьи Любовь как смысловое и эстетическое со-бытие мужчины и женщины
является сопряжение двух основных моментов противоречивого процесса интимизации межполовых отношений: во-первых, чисто сексуального, обеспечивающего воспроизводство вида; во-вторых, общественного, произрастающего из первого и возвышающегося над ним. При этом скрепляющим оба слоя интимных отношений компонентом, своего рода «средним термином» в силлогизме, предстает любовь. Подобное отношение между сексуальной и общественной стороной дела в плане аналогии отношений вполне укладывается в диалектико-материалистические отношения между базисом и надстройкой.
При помощи любви, на наш взгляд, осуществляется переток энергии между обоими слоями процесса интимизации, любовь перековывает или, пользуясь психоаналитической терминологией, сублимирует сексуальную энергию и переводит ее в новое качество. Посредством нее осуществляется смыслообразование, создающее новое пространство существования уже в надприродной реальности, когда взаимодействие между людьми из физиологической области переходит в коммуникативную, а сближение оказывается не спорадическим и зависимым от «прилива чувств», но устойчивым на основе межличностного контакта – через диалог, в котором и происходит подлинное сближение между людьми. Осмысленное становится значимым и создает почву для долгосрочных отношений. В этой связи межличностный диалог оказывается местом, в котором обретается смысл сосуществования. И хотя, согласно Ж. Лакану, межполовые отношения не могут обрести для себя соответствующей себе формы, ибо сексуальность, по его выражению, находится вне письма (Лакан, 1997: 143), однако это не значит, что она не может послужить основой для обретения «своей буквы» уже в новом социоразмерном бытии – пространстве вербализованного межличностного взаимодействия. Флуктуации, возмущения, краски языка и коммуникации переводят их из животного в человеческий регистр. Каждому человеку, вероятно, в жизни приходилось сталкиваться с ситуацией, когда при знакомстве с противоположным полом с известными намерениями возникает тягостная пауза в общении, не позволяющая заложить основу для обретения смысла.
Сами межполовые отношения на уровне физиологии находятся вне письма, ибо сугубо объектны и не нуждаются в выстраивании диалогических отношений. Но в новой для себя форме, в процессе выстраивания диалога, они обретают смысл. Примечательно, что слово «beruhrung», используемое З. Фрейдом, в соответствии со своим значением подразумевает и ментальную, и корпоральную коммуникацию (Фрейд, 2017), а Ж. Лакан, играя с французским языком, меняет суффикс в слове «jouissance» (наслаждение) и создает новое – «jouis-sens» (наслаждение смыслом) (Лакан, 1997: 176).
Г.В.Ф. Гегель, говоря о специфике полового влечения, отличает его от простого вожделения: последнее руководствуется инстинктами, представляет собой животное, низменное начало в человеке. Вожделение ищет единичное для единичного мгновенного удовлетворения, и в такой ситуации интерес к другому человеку угасает в момент удовлетворения желания, то есть другой представляет собой объект в чистом виде. Однако, несмотря на, казалось бы, простоту и понятность физического притяжения между полами, на то, что оно, по существу является механизмом, приводящем весь процесс в движение, половое влечение несет в себе огромный потенциал, без которого отношения между мужчиной и женщиной, к сожалению, состояться не могут. Между тем влечение – это уже более высокая ступень «интеграции» человека с человеком; в своем интересе к противоположному полу, охватывая целый ряд удовлетворений, снимаемых и порождаемых, влечение уже представляет собой целостность и всеобщее (Гегель, 1974: 319). Оно устойчиво, направлено уже на определенного, данного человека и даже в момент сексуального удовлетворения сохраняет ориентацию на него. На этом уровне интеграции другой представляет собой уже субъект, то есть человека с конкретным обликом – качествами, уровнем развития, поведением, вкусами и т.д. Все это имеет значение для влечения, и потому тот, кто его испытывает, легко может ответить на вопрос о причинах, о том, что служит основанием привлекательности – ум, внешние данные, воля, мягкость, хозяйственность, решительность, материальная обеспеченность, способность брать ответственность или что-то еще.
С любовью происходит интегрирование сексуального чувства, что фундирует его постоянство, поэтому сексуальное уже не дробится на ряд актов, в которых снимается сексуальное напряжение, но обретает новое качество, ибо в процесс интимизации вступает, пользуясь термином Г.В.Ф. Гегеля, интеллигенция (Гегель, 1974).
Должная целостность образа любимого выстраивается на основе силы воображения, присущей интеллигенции любящего. Так, в любви как смысле обретается наглядность, когда формируется образ любимого. Это позволяет осмысленно воспринять другого во всей его полноте. В этом плане воображение не просто фантазия, продуцирующая не имеющие к реальности фантомы (хотя даже они так или иначе привязаны к сущему, ибо невозможно вообразить что-либо, что нельзя свести к наблюдаемому в реальности), но способ проникновения и наглядного воспроизведения глубины бытия иного, что имеет прямое отношение к качеству и силе любовного чувства (неслучайно термин «intimus» по-латыни означает «глубинный»). Воображение позволяет осуществить максимально возможную интеграцию с другим человеком, фундирующую целостность не только со-бытия, но и образа другого. Последний в интегрированном виде не сводится к сумме входящих в него элементов в виде тех или иных качеств, из которых он, как кажется на первый взгляд, складывается.
Данная целостность недоступна для осмысления не только любящему, который на этой ступени интеграции с другим уже не может определенно ответить на вопрос, почему или за что ему дорог конкретный человек, поскольку любовное чувство не может быть редуцировано к внешней привлекательности, уму и т.д. На данной стадии осмысления интегрированность восприятия не свойственна и тому, кого любят, – последний может не отдавать себе отчета в том, что вызывает в другом человеке любовь к нему: Б. Спиноза и Ж. Лакан указывают, что существует различие между образами, складывающимися у субъекта любви и его объекта о самом себе. Согласно первому, если любящий знает, по какому поводу его любят, то в ответ он будет любить самого себя за то же самое через любовь другого, а если повода нет и его любят ни за что, это вызовет в нем ответную любовь (Спиноза, 1998: 716). Ж. Лакан позже назвал это любовью за то, что превышает самого любимого в том смысле, что он и сам не подозревает о существовании в себе того, что открывается другому, – лучшее в нем. Тогда, когда человек не стремится «подцепить» другого, вызвать к себе любовь «по поводу» различными уловками, не думает о том, чтобы сыграть и искусственно понравиться, он может вызвать симпатию на самом деле, не отдавая себе отчета в причинах (Лакан, 1997).
И. Кант придавал особое внимание воображению: сексуальное возбуждение у человека в силу работы воображения интенсифицируется и пролонгируется пропорционально возрастанию недоступности объекта любви (Кант, 1994: 76). Воображение, которое не воплотилось в реальности, часто расценивается как нечто экстраординарное – Эйнштейну отказали в занятии должности при кафедре одного из швейцарских университетов только потому, что его идеи о зависимости свойств пространства и времени от массы и гравитации показались местной профессуре чрезмерно фантастическими.
В одной из работ Г. Маркузе указывает, что фантазия, находящаяся под влиянием, властью влечения, не подчиняется предлагаемой капиталистическими отношениями картине мира (Маркузе, 2003: 18–19). Воображение выступает своего рода окном в новый мир, в котором действуют иные законы, и в этой связи чувственные отношения представляют собой тип взаимоотношений, позволяющих сместить оптику восприятия окружающего мира, поэтому для субъекта любви действительность преображается в той мере, в какой смещается фокус восприятия, а реальность начинает восприниматься через любимого человека. Так, образ возлюбленного формирует и новый образ мира вокруг него, поскольку последний начинает существовать в известной мере опосредованно через интимные отношения. Б.П. Вышеславцев, рефлексируя на тему эротической составляющей любви, отмечает фантазию как эссенциальный момент преображенного эроса (Вышеславцев, 1994: 50). Согласно его позиции, неупорядоченные интуитивные, подспудные интенции преобразуются, упорядочиваются в фантазии, воображении. Последнее не просто воспроизводит существующее, оно придает ему преображенную форму, что позволяет заглянуть в скрытые глубины другого человека. Сложившийся сублимированный образ предстает как безусловная ценность: «Только образ живой воплощенной ценности и святости покоряет и “пленяет” все силы души» (Вышеславцев, 1994: 50). И хотя Б.П. Вышеславцев высшей формой любви полагает религиозную любовь, а ее предметом – бога, все это применимо, на наш взгляд, к взаимоотношениям между мужчиной и женщиной. Более того, мы полагаем, что именно интимные отношения между любящими и создают проекцию на возможные взаимоотношения человека и бога – любовь сакральна сама по себе, безотносительно ее объекта.
Вместе с тем фантазия меняет, преобразует и своего субъекта. Неслучайно в немецкоязычной мистической традиции выражение «sich einbilden» можно перевести двояко: «воображать себе» и «воображать себя». Это свидетельствует о том, что фантазия, создавая образ, формирует (bilden) и субъекта, поэтому чувство любви преобразует своего носителя, пробуждая его от длительной повседневной спячки. В этом свете не каждый человек способен любить, ибо это умение, требующее серьезной внутренней работы над собой, а искусство любви, по выражению Э. Фромма (Фромм, 2014), предполагает высокий уровень развития личности любящего. Получается, что в преображенном образе другого человека присутствует и сам любящий. Соответственно, любящий и любимый объединяются в акте преображающего воображения – глубина естества каждого из них в образе открывается другому: волшебство воображения заключается в том, что человек постепенно превращается в то, что он представляет.
Говоря о воображении, необходимо также отметить роль красоты в деле восстановления действительности в глазах любящего. Как известно, А.П. Чехов устами персонажа своей пьесы отмечает, что в человеке все должно быть прекрасно1. Мы полагаем, что подобного рода восприятие другого возможно, как раз в случае любовного чувства, формирующего образ прекрасного человека.
В нем присутствует эстетическая составляющая, придающая любимому преображенный вид. Эстетическая интенция, по замечанию И. Канта, играет особую роль в деле осмысления реальности, поскольку она сопряжена, с одной стороны, с чувственностью, а с другой – с удовольствием (Кант, 1994). Эстетическое восприятие формирование образа происходит без всякой цели, поскольку не подразумевает утилитарности – красота самодостаточна, ее значимость – в самом эстетическом наслаждении. Поэтому любовь предполагает любование, что автоматически переводит возлюбленного в статус цели, но не средства для чего-то иного. Неслучайно Э. Фромм отмечает, что тяга к безвозмездному дарению – один из признаков искусства любви (Фромм, 2014).
Образ возлюбленного по умолчанию прекрасен, и потому обладает магической силой, противодействие которой весьма затруднительно – человек, как правило, добровольно готов подчиниться чувству прекрасного, позволяющему выйти за пределы предсказуемой, повседневной жизни.
Чувство прекрасного рождает странные, сказочные образы и представления, оторванные от реальности, и чем заметнее, сильнее этот контраст между обыденной, привычной, накатанной стороной жизни и экстраординарностью, непривычностью любовного чувства, тем более этот новый регистр личного бытия оказывается притягательным, тем менее человек способен ему сопротивляться, тем большее происходящая с ним перемена со стороны напоминает безумие.
Человек с чрезмерно развитым воображением действительно порой похож на безумца. Зримая красота доступна лишь преображающему воображению, в этой связи прежде всего через зрение происходит преображение как переход в своего рода умозрение, что недоступно другим органам чувств. Последние могут быть развиты более или менее сильно, но лишь зрение может кардинально менять свое качество и из физического переходить в духовное, делая доступным интеллигибельное. Неслучайно платоновский эйдос – это образ вещи, доступный умственному видению, и он не только вечен, но и прекрасен в своем совершенстве1. Отталкиваясь от зрительно наблюдаемого, любящий осуществляет скачок в умозрительное.
В этом свете целостность образа состоит не только в осознании богатства его личностных качеств, но и осмыслении единства личностного и физического, духовного и материального, ибо любимый человек не бестелесный ангел, но существо во плоти.
Но то, как будет воспринята целостность другого человека и какой образ будет сформирован, в форме визуального внешнего образа или интегрального, соединяющего в себе внешнее и внутреннее, является прерогативой личности, обладающей или не обладающей способностью подняться на новую стадию перцепции в процессе проникновения в мир другого человека, с тем чтобы переключиться на интерсубъективный регистр сублимированного существования.
Нельзя сказать, что любовное чувство тотально определяется сексуальным желанием – свидетельством его качественного отличия от сексуального желания является тот факт, что отклик со стороны любимого не обусловливает само чувство. Как известно, художественные произведения, равно как и мировая история, изобилуют множеством примеров отсутствия взаимности в любви. Известно, что И. Кант еще до психоаналитических исследований в области сексуального указывал на отказ как магическую силу, сублимирующую плотское влечение (Кант, 1994: 76). Отвержение подчеркивает бескорыстие и духовность любви. З. Фрейд отмечал, что сексуальное влечение, не испытывающее препятствий, может вырождаться и ослабевать. «Чтобы увеличить возбуждение либидо, необходимо препятствие; и там, где естественные сопротивления удовлетворению оказываются недостаточными, люди всех времен создавали условные препятствия, чтобы быть в состоянии наслаждаться любовью» (Фрейд, 2017: 82). Он утверждает, что препятствия делают любовный объект действительно ценным и подтверждают значимость чувств самого любящего. Отказ и отсутствие взаимности являются стимулирующими факторами для создания многих прекрасных художественных произведений в области любовной лирики. Они усиливают чувство любви, доводя его до предела, делая его невыносимо сильным. Такова крайняя, хотя и самая распространенная форма препятствия для свободного удовлетворения влечения, но каковой бы она ни была, необходимость преодоления – условие для рождения любви и трепетного к ней отношения. Последняя требует решимости, готовности к жертвам и полной преданности – только в этом случае движение обретает свое утверждение и свидетельствует о свершении. Любовь оправдывает сексуальные желания.
Сексуальная сфера не просто получает более высокий уровень значимости благодаря любви – она сама по себе связана с общественным бытием и обладает смыслом, подобно знакам, которыми люди обмениваются через тело (взгляд, жест, прическа, аромат и т. д.). Поэтому сексуальное удовольствие у человека не может быть просто животным, как и его потребности, даже если на первый взгляд кажется, что они являются лишь инстинктами. Само сексуальное обретает особую остроту в воображении, преобразующем и преображающем другого в прекрасном образе, а также в коммуникации и языке, поскольку наслаждение, вербализуясь, интенсифицируется и обретает но- вые обертона, уже поднимая отношения между полами на новый уровень со-бытия через взаимопонимание. Так или иначе, интимные отношения между мужчиной и женщиной опосредованы культурой и несут на себе печать общественного развития человечества. Любовь – это чувство, возникающее лишь в обществе, опосредуемое воображением, предполагающее эстетическое отношение и выражаемое в коммуникации и соответствующих ей свершениях на пути к полноте чувства. Перефразируя Ж.-Л. Нанси, можно сказать, что любовь – это то нетелесное или сверхтелесное, обладающее смыслом, в котором люди заявляют о себе друг другу как таковые (Нанси, 2011: 82).
Список литературы Любовь как смысловое и эстетическое со-бытие мужчины и женщины
- Вышеславцев Б.П. Этика преображенного эроса. М., 1994. 367 с.
- Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук: в 3 т. М., 1974. Т. 3. 471 с.
- Кант И. Сочинения: в 8 т. М., 1994. Т. 8. 613 с.
- Лакан Ж. Инстанция буквы, или судьба разума после Фрейда. М., 1997. 184 с.
- Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Одномерный человек. Исследование идеологии развитого индустриального общества. М., 2003. 528 с.
- Нанси Ж.-Л. Сексуальные отношения? СПб., 2011. 128 с.
- Спиноза Б. Об усовершенствовании разума. М., 1998. 864 с.
- Фрейд З. Очерки по психологии сексуальности. М., 2017. 310 с.
- Фромм Э. Искусство любить. М., 2014. 224 с.
- Фуко М. История сексуальности - III. Киев, 1998. 288 с.