М. М. Бахтин и Ю. М. Лотман: диалог о диалоге

М. М. БАХТИН И Ю. М. ЛОТМАН: ДИАЛОГ О ДИАЛОГЕ

В данной статье проводится сравнительный анализ подходов М. М. Бахтина и Ю. М. Лотмана к диалогу культур. Ключевые слова: теория и история культуры, диалог культур, вненаходимость, стадии диалога.

In given article the comparative analysis of approaches of M. M. Bahtina and J. M. Lotmana to dialogue of cultures is spent. Keywords : theory and history of culture, dialogue of cultures.

В ХХ веке диалог стал объектом исследования в самых различных научных дисциплинах – в философии, культурологии, социологии, психологии, логике, лингвистики, литературоведении и т.д., и важность проблемы диалога – как предмета такого рода дисциплин, так и в качестве явления социальной и культурной жизни – уже давно никем не оспаривается.

Среди различных типов диалога, изучаемых разными науками, для культурологии важнейшим является диалог культур. Исторически первые попытки поставить проблему диалога культур как самостоятельную проблему общегуманитарного знания связаны в России с именем М. М. Бахтина (середина ХХ века). Несколько позже по времени (в конце ХХ века) и в другом – по преимуществу культурологически-семиотическом ключе – диалогом занимался Ю. М. Лотман. Работы и того, и другого получили мировое признание. Ниже делается попытка сравнительного анализа их идей и подходов, иначе говоря, в данной статье реконструируется некий виртуальный диалог между этими двумя знаменитыми учеными, из которого могут «фонтанировать» новые мысли, идеи, ассоциации.

Обоих мыслителей, прежде всего, объединяет общая предпосылка по отношению к диалогу: они полагали, что диалог не то, чтобы возможен, а просто – необходим. Говоря словами Лотмана, но выражая и убеждение Бахтина: «сознание без коммуникации невозможно» (5).

В полном соответствии с ней Бахтин последовательно проводил свою теорию открытости культур. С его точки зрения, вненаходимость – основной аргумент Шпенглера против идеи взаимодействия культур – не препятствие для диалога, а его предпосылка. Бахтин полагал, что только другая культура в состоянии – именно в силу своей инакости – поставить такие вопросы, которые спровоцируют раскрытие новых сторон, новых смыслов культуры (1, с. 353) .

Как для Бахтина существование «чужого» принципиально для «своего», так и для Лотмана понятие «семиотической личности» в принципе подразумевает существование другой семиотической личности, и друг без друга они не могут существовать. Таким образом, оказывается, что личность может существовать, если ей предшествует другая личность, тексту – другой текст и культуре – другая культура.

Эта мысль станет еще яснее при обращении к сравнительно новому понятию семиотики, введенному Лотманом в последние годы его жизни. Хотя семиотика нача- ла свой анализ со знака и знаковой ситуации и лишь спустя десятилетия подошла к понятию семиосферы, на самом деле, именно семиосфера – логическая предпосылка и знаковой ситуации, и самого знака. Согласно разъяснению Лотмана, оба эти понятия, взятые отдельно, фактически не работоспособны: «Они функционируют, лишь будучи погружены в некий семиотический континуум, заполненный разнотипными и находящимися на разном уровне организации семиотическими образованиями. Такой континуум мы, по аналогии с введенным В. И. Вернадским понятием “биосфера”, называем семиосферой» (5).

Именно исходя из определения фундаментальных свойств семиосферы, Лотман и ввел понятие границы, характеризующееся напряженным диалогом: «внешнее запредельное пространство семиосферы – место непрекращающегося диалога» (3, с. 191).

С этим же связано еще одно обстоятельство: по Лотману для диалога необходимо, чтоб одна из культур могла «построить» свой внутренний конструкт чужой культуры, с которым она и общается непосредственно: «безразлично, видит ли данная культура в «варваре» спасителя или врага, носителя здоровых моральных качеств или развращенного каннибала, она имеет дело с конструктом, построенным как ее собственное перевернутое отражение» (3, с. 191) .

Конечно, между подходами Бахтина и Лотмана есть также значительные различия. Например, Лотман был больше сосредоточен на диалогическом обмене текстами, тогда как Бахтин говорил о диалоге в общем и целом. Но все не так просто. Дело в том, что Бахтин глубоко осознавал фундаментальную, принципиальную важность текста, и можно сказать, что прорыв в проблематике текста, связанный с именем Лотмана, на самом деле был подготовлен Бахтиным. Так, например, он утверждал: «каковы бы ни были цели исследования, исходным пунктом может быть только текст» (2, с. 124) . Подлинная сущность текста может раскрыться только на рубеже двух сознаний, только в диалоге автора и читателя – в этом случае происходит «встреча двух текстов: готового и создаваемого реагирующего текста» (2, с. 127). Другое дело, что этот подход Бахтина не получал достойного развития, пока текстами в процессе их движения внутри семиосферы не занялся Лотман.

Если в концепции Бахтина встреча (контакт) между текстами представляет собой диалог между личностями (субъектами), которые, присутствуя за этими текстами, всегда выражают себя своими «голосами», то для нас является крайне важным аспект теории Лотмана, трактующий контакт с аудиторией и культурным контекстом как общение между самими текстами в качестве «личностей», которые могут порождать новый смысл.

В числе того принципиально нового, что внес Лотман, следует назвать отказ от абсолютистской оценки результатов диалога «да – нет». В ряде своих работ Лотман показал, что результат диалога (в самом широком смысле слова) всегда являет собой два взаимопересекающихся множества, при этом с различным объёмом несовпадения – от полного до минимального. Но для него важно и то, что даже полное несовпадение нельзя назвать катастрофой. «В более важных коммуникативных ситуациях «я» заинтересован в том, чтобы контрагент был именно «другим», поскольку неполнота информации может полезно восполняться лишь стереоскопичностью точки зрения сообщения. В этом случае полезным оказывается не легкость, а трудность взаимопонимания, поскольку именно она связывается с наличием в сообщении «чужой» позиции. Таким образом, акт коммуникации уподобляется не простой передаче константного сообщения, а переводу, влекущему за собой преодоление некоторых – иногда весьма значительных – трудностей, определенные потери и одновременно обогащение «меня» текстами, несущими чужую точку зрения» (4, с. 54).

В данном случае Лотман интересен нам не как оппонент, скажем, Шпенглера (как было уже отмечено, убежденным противником теории Шпенглера о «закрытости» культур выступал и Бахтин), а тем, что он переносит акцент с абсолютного понимания на частичное.

И с точки зрения Лотмана, наиболее интересен как раз тот диалог, в котором область несовпадающего существует – именно в таком случае происходят активный обмен смыслами и их адаптация друг к другу (4, с. 54).

Так проблема возможностей диалога (а также – проблема переводимости) из некой «абсолютистской» постановки «да-нет» переходит в относительную – «в какой степени». И этот отход от своеобразного максимализма следует, наверное, считать одним из важнейших приобретений теории диалога конца ХХ века.

Крайне важно также и то, что Лотман разработал учение о механизмах и пяти стадиях диалога применительно к обмену текстами. В самом начале подобного контакта поступающие извне тексты сохраняют облик «чужих» и лишь затем усваиваются – этот процесс сопровождается взаимной перестройкой обеих культур, и коды, импортированные вместе с текстами, встраиваются в метакультурную сферу. Затем в культуре-преемнике повышается самосознание и начинается отчуждение от культуры-передатчика. После чего происходит обмен ролями в диалоге: «культура-преемник, в пространство которой переместился общий центр семиосферы, переходит в позицию культуры-передатчика и сама становится источником потока текстов, направляемых в другие, с ее позиции периферийные, районы семиосферы» (3, с. 199). Так, в истории России явно выделяются два периода, когда она была «настроена на прием» текстов, активно поступающих извне: это эпоха Крещения Руси (тексты поступали в основном из Византии) и Новое время (примерно с XVIII века), когда активно осваивалась западноевропейская культура.

В реальном процессе культурных контактов, разумеется, какая-то фаза диалога может и не состояться. Чтобы диалог, со всеми своими стадиями, произошел, нужны предпосылки – исторические, нередко – и политические, психологические, культурные.

На наш взгляд, чрезвычайная ценность учения Лотмана об этапах диалога (помимо того очевидного результата, что это – дальнейшее углубление проблемы) состоит в том, что до него, когда никто не задумывался об этапах, нередкая отрицательная реакция на диалог объяснялась отождествлением самого диалога с каким-нибудь его этапом . Вообще говоря, это естественно – ведь жизнь человека соизмерима с одним из этапов диалога культур. Однако это становится теоретически невозможным после представления Лотманом сложного и во многом противоречивого протекания стадий диалога. Прежде чем появились работы Лотмана об этапах диалога, никто не обращал внимание на факт развития диалога, на необходимость оценки во времени, на неоднозначность характеристик диалога на разных стадиях его протекания.

Выделяя различные виды диалога, Бахтин называл диалогом даже такую перекличку ученых, которые никогда не встречались в реальности. Как видим, перекличка идей Бахтина и Лотмана тоже обладает некоторыми существенными чертами диалога: налицо единство темы, есть повторения, совпадения, полные и частичные, есть развитие старых идей и их приложения к другим сферам.