Ментальные мегатипы в фокусе философской дедикации

Приоритетными характеристиками философского знания не являются простота, доходчивость, а уж тем более схематизм и наглядность. Однако университетский, научно-популярный путь вхождения в философию именно этим и характеризуется – он доходчив и по возможности нагляден, а если нет, то попросту непроходим. Однако как возможна популяризация философского знания без его профанации? Возможна ли она в принципе? Не каждый ли преподаватель философии, одержимый служебным долгом, повторяет тот маршрут, который уже был проложен две с половиной тысячи лет назад – софистами и Сократом? Или преуспеть на поприще демократизации гносиса, или быть осужденным принять цикуту. «Человек есть мера всех вещей» и «Познай самого себя». Демократизм или элитарность? Выбирая первое, философ неизбежно обрекает себя на вивисекцию Истины, выбирая второе, – на вивисекцию самого себя. Конечно, возможно и третье, но оно никак не связано с выходом философа в народ. А выходить требуется – это одно из условий нашей задачи. Итак, нам дано: философское знание, студенческая аудитория и функция посредника; необходимо найти способы сопряжения знания с аудиторией. Многовариантность решения и его нюансировка очевидны, однако их практическое преломление не уживается ни с одним из уже существующих пособий. И тем не менее найдется в арсенале каждого «посредника от философии» некое любимое решение задачи (именно «любимое», если вспомнить определение Н. Бердяевым философа как человека «влюбленного»).

Итак, представим в виде трех окружностей мировоззренческие мегатипы, или все когда-либо существовавшие и существующие взгляды людей на бытие, – и всего три окружности. Формулой «К (п) = А», вписанной в первую окружность, обозначим ментальный мегатип космоцентризма. Формулами «А → К (п)» и «А ↔ ч» обозначим ментальный мегатип теоцентризма, причем символ «А» вынесем за пределы второй окружности. Внутри третьей, представляющей ментальный мегатип антропоцентризма, поместим формулу «ч = А». Значение символов прозрачно: окружность – это знак космического бытия; «А» – его субстанция, или Абсолют; «ч» – человек; «К (п)» – Космос, или природа.

Дедикация в мир философского знания начинается с приручения категории «Абсолют», настраивающей на спекулятивные абстракции и возносящей на метафизический уровень, без соприкосновения с которым невозможно даже некое подобие философской рефлексии. Однако отстраненность от перцепции превращает постижение категории «Абсолют» в долгосрочный процесс, совпадающий с постижением всего философского кладезя. Начинать нужно «от против- ного» - от того, что Абсолютом не является, - всего относительного, каузального, входящего в систему «жизнь - смерть». Абсолют при этом мыслится как детерминант, задающий причинно-следственную связь, это то «единое, без которого не может быть многого». Абсолют - это рационализированный восполнитель психофизической ущербности человека как рефлексирующего существа, субъект его логики и аксиологический концентрат. Это мыслимые исток и предельные основания бытия, с чем соотносит и соизмеряет себя человек, в чем он имеет онтологическую опору, будучи «животным символическим». История философии и есть путь познания абсолютного. Точнее, три пути, именуемые космоцентризмом, теоцентризмом и антропоцентризмом, - в зависимости от того, в чем усматривается Абсолют: в Космосе (природе), в Боге, в самом человеке.

Специфика космоцентризма (формула «К (п) = А») обусловлена пантеистическим сознанием, которое отождествляет природное и абсолютное, в материальном и относительном прозревает обусловливающее их внутриприродное невидимое (духовное) начало, в антропоморфной адорации порождая феномен политеизма. Этот ментальный мегатип вбирает в себя наибольшую часть человеческой истории, начиная с архаики и брахманизма, и существует до сих пор не только в традиционных установках нетеистических культур, но и в - безусловно связанных с ними - конфигурациях нью-эйджа. Его глубоким основанием следует считать не что иное, как анимизм и вытекающие из него формы магических манипуляций. Античный переход от мифа к Логосу также несет на себе отпечаток анимизма в виде панпсихизма и гилозоизма, которые будут возрождены натурфилософами XV в. Производным от панпсихизма следует считать и античный логоцентризм, прошедший этико-онтологическую закалку стоицизма [1]. Живой и законосообразный, Космос вдохновляет и осеменяет логосами мудрецов - своих первооткрывателей: Пифагора, Гераклита и Эмпедокла. Вряд ли даже те, которых советская философская традиция называет «наивными материалистами», то есть Фалес, Анаксимен, Анаксимандр и даже Демокрит, сумели отстраниться от ментальных универсалий своего времени - гилозоизма и панпсихизма. Скорее всего, это был некий монизм - ощущение и попытка рационализации одушевленного Космоса, живой материи, по сравнению с которыми аристотелевский «неподвижный пер-водвигатель» воспринимается сейчас не просто как первопринцип бытия, логическая абстракция, но как «мертвящая буква», с которой начал писаться текст деизма и машинной цивилизации. В свете полумифического натурфилософского монизма идеализм Платона следует расценивать как идеационный денотатор Космоса, и Ницше, конечно, прав в своем осуждении сократического рационализма - он, действительно, антивитален, противоестествен и с него начинается подготовка к принятию христианства на античной земле по достижении своего пролегомического апогея в неоплатоническом «проклятии» природы.

Ересиархами космоцентризма были греческие и римские идеалисты, ересиархами теоцен-тризма - философы Нового времени. Возрождающие пантеизм, они (прежде всего Дж. Бруно, Н. Кузанский, Б. Спиноза) смирили человека, разглядевшего в себе потенциальное богоподобие, низвели его до уровня героического энтузиаста и протяженно-мыслящей субстанции. Сейчас уже очевидной является та смысловая метаморфоза, которая породила культурологические мистификации просветительской догматики. Согласно ее интерпретации, антропоцентризм Ренессанса обусловлен антиклерикальными настроениями. Намного ближе к истине оказались К. Маркс и Ф. Энгельс, усмотревшие причины радикальной ломки феодального сознания в мистическом пантеизме, которым были пропитаны еретические движения амальрикан и бегардов.

Однако непозволительной ошибкой является умаление полуторатысячелетнего воздействия западнохристианских идей, обусловивших возрастание самосознания в разноуровневом процессе богочеловеческого диалогизма. Протестантизм возникает именно на католической земле. Ломка феодальной иерархии, первая научная картина мира, борьба за «свободу, равенство и братство», провозглашение Декларации прав человека и гражданина (1789) - все это есть плоды христианской цивилизации. Чтобы проследить эволюцию теистических идей, их социальное преломление и воздействие на европейскую ментальность, нам пришлось бы начать с идей креационизма, с утверждения надприродности, трансцендентности Абсолюта и - одновременно - его имманентизма, связи его Личности с человечеством. Схема теистического мегатипа проста - «А ^ К (п)» и «А ^ ч» и демонстрирует главное - опору на сверхкосмическое личностное начало, в котором человек черпает силы для своего привилегированного положения как микротеоса, для антропоцентризма [2, с. 426]. Столетия человеческого бытия, нацеленные на «будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный», столетия аскетической трансформации психофизического естества, ригоризма и сотериологической сублимации под эгидой идеи метафизической неуничтожимости личности, предельно осмысленный человеческий путь, телеологичность мироздания и догматизация гносиса -все это в ревеляционной конструкции богочеловеческой соразмерности и ее мистико-рациональном диалогизме. Разве новоевропейский антропоцентризм, как и просветительская идея про- гресса, возникают не благодаря, а вопреки? Деградационное состояние пантеистического мироощущения было преодолено только к XV в. посредством его синтеза с христианским теизмом, и ренессансный антропоцентризм есть плод этого синтеза.

Конечно, он далек от современного антропоцентризма, «энтелехией» которого является светский гуманизм – самодостаточность человека, его отказ от онтологических источников абсолютного, его – как ни парадоксально – опора на свою субъективность (формула «ч = А»). Тотальный нигилизм ниспровергает любые авторитеты и, производя деконструкцию традиций, обрекает на нелинейность (ризому) исторического процесса. Хитросплетения сциентизма и логофобии, массмедийные продукты «рукотворного» мифотворчества, безудержный гедонизм как точка опоры релятивизма – таков на сегодняшний день результат самообожествления освободившегося человека. Жажда возвращения к дионисийскому хаосу – в точном соответствии с диалектическим отрицанием отрицания – сдерживается самой конструкцией информационного сообщества, предоставляющей возможность отведать любые «измы» в виртуальной форме. Однако ни одна ментальная парадигма не сформировала такой эмпирической плоскостности, как сделала это парадигма антропоцентризма, – в мире тотального субъективизма только очевидное эмпирическое может служить критерием «истины», то есть того, что принимается за очевидное большинством (или «элитарным» меньшинством, если учитывать опыт сбежавших от свободы под крыло диктаторов-хариз-матов) [3, с. 82]. И если рассмотреть европейский опыт сквозь призму знаменитого кантианского вопрошания, начинающегося с «Что я могу знать?», то слишком очевидной становится несостоятельность самой просветительской установки на абсолютизацию относительного – разумения чисто-человеческого. И конечно, резонное философское вопрошание к настоящему времени возможно лишь из будущего, только способно ли оно породить для этого своего Канта?

В нашу задачу не входит раскрытие микротемы «Современная антропологическая катастрофа, или дегуманизация личности», в данном случае должным является лишь констатация этой проблемы и предложение самостоятельно вскрыть ее причины. Без особого труда студенты обнаруживают противоречие в самом отождествлении человека с Абсолютом, для них наглядно-очевидной становится алогичность продемонстрированного равенства «ч = А», у многих при этом возникает вопрос: действительно ли мы имеем дело с антропоцентризмом, то есть позволительно ли постхристианскую ситуацию Новейшего времени квалифицировать как антропоцентризм?

Начавшись с индивидуализма в области религии – феномена протестантизма, осуществившись в просветительской программе секулярного гуманизма и в конституциональных моделях социальной справедливости, антропоцентризм вырождается. В ситуации постмодерна центрированным, абсолютным и сущностным является «ничто» – «nihilo-центризм» – ничто не есть реальность, но все, что принимаем мы за таковую, есть «текст». Вправе ли мы такой ментальный тип обозначить в качестве бытия символом круга? Интерпретирующий разум постмодернистов волен предложить здесь какой угодно пастиш. И он может рассматриваться ими как преамбула к постидентичности.

Таким образом, символизация мировоззренческих мегатипов позволяет сориентировать в онтологической матрице философского знания и продемонстрировать саму способность его к предельному обобщению человеческого опыта, помогает квалифицировать индивидуальное мировоззрение с позиций универсалий и сознательно корректировать его. Рассмотренная методическая конструкция также может служить отправным пунктом для дальнейшего рассмотрения основных философских проблем.

Ссылки:

• 1.  Лосев А.Ф. Двенадцать тезисов об античной культуре // Студенческий меридиан. 1983. № 9–10.

• 2.  Антисери Д., Реале Д. Западная философия от истоков до наших дней. Античность и Средневековье. СПб., 2003.

• 3.    Богданова О.А. Процесс секуляризации и кризис личности в западной культуре ХХ века. Ростов н/Д., 2001.