Место и роль Конституционного Суда Российской Федерации в механизме реформирования уголовного законодательства

На современном этапе государственно-правового строительства современной России граждане достаточно активно прибегают к практическому воплощению положений ч. 1 ст. 46 Конституции Российской Федерации, используя судебные механизмы в целях защиты своих прав и свобод. Именно судебным органам, как верно замечают Е.А. Переверзев, Е.Е. Жеребцова, отводится важная роль в обеспечении прав и свобод человека и гражданина, их охране и защите в случаях их оспаривания либо нарушении [4, с. 22] . Используются и рычаги конституционного судопроизводства. Мониторинг конституционной практики свидетельствует о том, что в поступающих в Конституционный Суд Российской Федерации (далее – КС РФ) обращениях заявители оспаривают конституционность норм, регламентирующих абсолютно различные сферы общественных отношений, в том числе социальную, экономическую [1], экологическую [2], духовную и иные. Причем оспариваемые посредством конституционного судопроизводства нормы имеют различную отраслевую принадлежность. Далеко-таки не последнее место среди них занимают и уголовно-правовые нормы, что наглядно подтверждается статистическими данными [20], приведенными в таблице 1.

Таблица 1

Сведения об обращениях в КС РФ, затрагивающим вопросы уголовного права

Изучив содержание решений КС РФ по делам исследуемой нами категории, можно обозначить некоторые общие закономерности и выявить отдельные особенности, как самих обращений, так и вынесенных по ним решений, а также сформулированных КС РФ правовых позиций.

Во-первых, поводами к рассмотрению дел об оспаривании конституционности норм уголовного права выступали и жалобы, и запросы. При этом признаем, что перечень заявителей, использующих для защиты конституционных прав механизмы конституционного судопроизводства, весьма разнообразный. В него входит отдельные граждане и их объединения различного рода (Постановление КС РФ от 31.03.2011 г. № 3-П ) [5], представители властных структур, в том числе судебных органов (Определение КС РФ от 17.01.2013 г. № 2-О ) [15]. Причем конституционные жалобы поступали не только от российских граждан, но и от граждан других государств, в том числе Республики Беларусь [17], Республики Казахстан (Постановление КС РФ от 16.07.2015 г. № 22-П )[6] и др. В частности, по итогам рассмотрения жалобы граждан Республики Казахстан было вынесено Постановление КС РФ от 16.07.2015 г. № 22-П о признании неконституционными введенных 7 декабря 2011 г. положений ст. 226.1 УК РФ, в части регламентации ими уголовной ответственности за контрабанду сильнодействующих веществ. КС РФ обратил внимание на неопределенность правового регулирования порядка и условий перемещения физическими лицами через Государственную границу Рос- сийской Федерации с государствами - членами Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС сильнодействующих веществ, которые входят в состав лекарственных средств и не являются наркотическими средствами, психотропными веществами, их прекурсорами либо аналогами. По мнению КС РФ, подобно приводит к невозможности учета специфики перемещения физическими лицами указанных веществ для использования в личных целях. Констатируя подобное, КС РФ указал на необходимость проведения соответствующих законодательных корректировок.

Во-вторых, предмет конституционного разбирательства составляли положения Уголовного кодекса Российской Федерации, затрагивающие различные составляющие как общей, так и особенной частей уголовного права. В частности, заявители оспаривали конституционность регламентации:

• 1)    условий и порядка применения обратной силы уголовного закона (Постановление КС РФ от 19.11.2013 г. № 24-П) [7];

• 2)    погашения или снятия судимости, аннулирующих все правовые последствия, которые связаны с судимостью (Постановление КС РФ от 10.10.2013 г. № 20-П )[8];

• 3)    составов отдельных видов преступлений и особенностей установления уголовной ответственности за их совершение. В поле зрения КС РФ по обращениям заявителей попадали:

• -    незаконные производство, сбыт или приобретение специальных технических средств, которые предназначены для негласного получения информации (ст. 138 УК РФ). Так, в 2011 г. данный вопрос исследовался КС РФ в рамках рассмотрения ряда конституционных жалоб, где заявители указывали на отсутствие в законодательстве: во-первых, четкого понятия специальных технических средств, которые предназначены для негласного получения информации; во-вторых, исчерпывающего перечня признаков и критериев, которые позволяют провести разграничение специальных технических средств и технических средств, разрешенных к обороту. Заявители констатировали, что имеющиеся законодательное регулирование в названном направлении предоставляет правоприменительным органам «необоснованно широкие пределы усмотрения, допуская тем самым произвольное применение (Постановление КС РФ от 31.03.2011 г. № 3-П) [9];

• -    мошенничество, сопряженное с преднамеренным неисполнением договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности, уголовное ответственность за которое установлена ст. 159.4 УК РФ (Постановление КС РФ от 11.12.2014 г. № 32-П )[10];

• -    предусмотренное п. «а» ч. 2 ст. 166 УК РФ неправомерное завладение автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения (угон) (Постановление КС РФ от 07.04.2015 г. № 7-П) [11];

• -    контрабанда (Постановление КС РФ от 13.07.2010 г. № 15-П) [12];

• -    уклонение от уплаты налогов с организации путем включения в бухгалтерские документы заведомо искаженных данных о доходах или расходах либо иным способом, а равно от уплаты страховых взносов в государственные внебюджетные фонды с организации, совершенное в крупном или особо крупном размере (Постановление КС РФ от 27.05.2003 г. № 9-П [13]);

• -    незаконный сбыт некоторых видов оружия, включая холодное оружие (ч. 4 ст. 222 УК РФ) [14] и др.

В-третьих, нередко уголовно-правовые нормы подвергали оценке конституционности одновременно с нормами иных отраслей российского права, в том числе конституционного (Постановление КС РФ от 10.10.2013 г. № 20-П), гражданского (Постановление КС РФ от 07.04.2015 г. № 7-П), административного (Постановление КС РФ от 13.07.2010 г. № 15-П) и др. Весьма иллюстративной в данной случае является ситуация, развернувшаяся в процессе реализации гражданами своего пассивного избирательного права. Фабула дела выглядела следующим образом: на момент обращения заявителей в КС РФ Федеральный закон «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» в п. 3.2. ст. 4 среди ограничений пассивного избирательного права называл и случаи, когда лицо было осуждено когда-либо к лишению свободы за совершение тяжких и 41

(или) особо тяжких преступлений (подчеркнуто нами - И.Н., Е.Е.). Исключение составляли случаи, когда в соответствии с новым уголовным законом эти деяния не признаются тяжкими или особо тяжкими преступлениями (подп. «а»). Обратимся к некоторым данным статистики. Всего за период с января по ноябрь 2015 г. в Российской Федерации (без учета данных по Республике Крым и г. Севастополю) было зарегистрировано 2196,6 тыс. преступлений, из которых 484,0 тыс. составляют тяжкие и особо тяжкие [18]. Относительно аналогичного периода 2014 г. удельный вес зарегистрированных тяжких и особо тяжких преступлений с 24,5% до 22,1% [19]. По данным Судебного Департамента при Верховном Суде Российской Федерации только за 6 месяцев 2015 г. за совершение тяжких преступлений было осуждено 84581 человек и особо тяжких - 19975 [21]. Безусловно, что реально воспользуются на практике своим конституционном правом быть избранным в органы государственной власти и местного самоуправления лишь единицы из тех лиц, кто был осужден за совершение тяжких или особо тяжких преступлений (и то - это не факт).

Конституционность названных законоположений подвергалась оценке в связке с нормами ч. 1 ст. 10 и ч. 6 ст. 86 УК РФ. КС РФ констатировал, что указанные нормы Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации», закрепляя бессрочное и недифференцированное ограничение пассивного избирательного права, противоречат ряду конституционно-правовых норм, в том числе ч. 2, 3 ст. 3, ч. 4 ст. 15, ч. 3 ст. 17, ч. 1, 2 ст. 19, ст. 32 и др. (подчеркнуто нами – И.Н., Е.Е.). В Постановлении от 10.10.2013 г. № 20-П КС РФ отметил необходимость незамедлительного проведения корректировок избирательного законодательства в части установления процессуальных гарантий, призванных обеспечить возможность восстановления пассивного избирательного права тех граждан, судимость которых снята или погашена. Однако подобное восстановление, по мнению КС РФ, допустимо только, если новый уголовный закон, в соответствии с которым совершенное таким гражданином деяние более не признается тяжким или особо тяжким преступлением. Думается, что интерес представляет и последующая реакция законодателя на вынесенное КС РФ Постановление и сформулированные в нем правовые позиции, поскольку исполнении судебного решения - значимый этапе любого вида судопроизводства. Как показывает нам практика, реакция законодателя не заставила долго себя ждать. Федеральным законом от 21 февраля 2014 г. [22] подп. «а» п. 3.2. ст. 4 Федеральный закон «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» был изложен в иной редакции, установившей, что ограничение пассивного избирательного права подлежит гражданин, осужденный к лишению свободы за совершение тяжких и (или) особо тяжких преступлений и имеющий на день голосования на выборах «неснятую и непогашенную судимость за указанные преступления» (подчеркнуто нами - И.Н., Е.Е.).

Неоднократно заявители ставили перед КС РФ задачу одновременно дать оценку конституционности уголовно-правовых норм и норм процессуального характера, в частности, уголовно-процессуального права, что объяснимо, поскольку, как справедливо заметил КС РФ в Постановлении от 19.11.2013 г. № 24-П, нормы уголовного закона служат материально -правовой предпосылкой для уголовно-процессуальной деятельности нормы уголовного закона выступают материально-правовой предпосылкой для уголовно-процессуальной деятельности (подчеркнуто нами - И.Н., Е.Е.). Например, в Постановлении КС РФ от 20.04.2006 г. № 4-П [16] речь шла о выявлении конституционно-правового смысла ст. 10 УК РФ. Основные правовые позиции КС РФ, сформулированные в названном Постановлении, тезисно могут быть представлены следующим образом:

• -    положения ч. 2 ст. 10 УК РФ, закрепляющие возможность сокращения уголовного наказания в пределах, которые предусматриваются новым уголовным законом, следует рассматривать в системной связи с нормами ч. 1 ст. 10 УК РФ;

• -    при приведении приговора в соответствие с новым уголовным законом (вне зависимости от того, на какой стадии уголовного процесса возникает и разрешается данный вопрос) 42

следует применять все (и общие, и специальные) правила, зафиксированные УК РФ в редакции этого закона, в том числе правила, допускающие назначение наказания ниже низшего предела, при наличии смягчающих обстоятельств, а также при рецидиве преступлений;

• -    применение в совокупности подобных правил способствует обеспечению реализации в уголовных правоотношениях сразу нескольких базовых принципов, в том числе справедливости, равенства всех перед законом и судом и др.

Таким образом, Конституционный Суд, как судебный орган, реализует многие функции, но основной из них является осуществление защиты и эффективного восстановление прав и законных интересов граждан в различных отраслях права, в том числе и в сфере уголовного права.