Место ресоциализации в системе единого законодательства о противодействии преступности

Идея реализации мер безопасности как элемента уголовной политики в российской уголовно-правовой доктрине не нова. Наиболее известны в данной области труды Н.В. Щедрина и Д.А. Шестакова. Н.В. Щедрин в своих последних работах отмечает наличие определенного концептуального кризиса в понимании идей классической школы уголовного права и необходимости их корректировки. Д.А. Шестаков привлёк внимание к рассмотрению данной проблемы в свете так называемого права безопасности и впервые в российском преступностиведении поставил вопрос о конфликте мер безопасности с основами правого государства и, в частности, с уголовным правом [1]. Важной вехой в правовом осмыслении проблем угроз и безопасности стала состоявшаяся 1 ноября 2013 г. в Санкт-Петербургском международном криминологическом клубе беседа «Право безопасности» [2].

В своих высказываниях Н.В. Щедрин солидарен с позицией, изложенной М.М. Бабаевым на VII Российском конгрессе уголовного права, предложившим стержнем российской уголовной политики сделать концепцию криминологической безопасности [3]. Под криминологической безопасностью автор предлагает «в первом приближении понимать объективное состояние защищенности жизненно важных и иных существенных интересов личности, общества и государства от преступных посягательств и угроз таких посягательств, порождаемых различного рода криминогенными факторами (явлениями и процессами), а также осознание людьми, независимо от их статуса, такой своей защищенности» [4]. Н.В. Щедрин вносит свою корректировку в данную позицию, говоря, что речь должна идти не о криминологической, а об антикриминаль-ной безопасности [5].

Н.В. Щедрин ратует за смену парадигмы российской уголовной политики в сторону «анти-криминальной безопасности» как обеспечения состояния защищенности от угроз криминального характера. В целом с этим трудно не согласиться, тем более что подтверждение справедливости такой позиции мы можем наблюдать на примере принимаемых в настоящее время программных документов. Так, в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации, утверждённой Указом Президента РФ от 31.12.2015 № 683, в качестве основных показателей, необходимых для оценки состояния национальной безопасности, в числе приоритетных указаны удовлетворенность граждан степенью защищенности своих конституционных прав и свобод, личных и имущественных интересов, в том числе от преступных посягательств [6].

Вместе с тем чрезмерное увлечение применением мер безопасности таит в себе и определённую угрозу, учитывая тот факт, что не все меры безопасности можно отнести к правовым мерам. Как совершенно справедливо отмечает Д.А. Шестаков, «меры безопасности всё более заметно теснят уголовное право извне и внутри него, размывая ценности правового государства. В этом процессе находит отражение заземлённая, «обывательская» готовность дать безопасности предпочтение перед свободой» [7].

Как представляется, мы должны понимать и осознавать те вызовы, которые ставит перед нами постепенное расширение сферы применения мер безопасности, но не отказываться от них полностью, признавая, что в современных условиях глобализации, распространения разнообразных угроз в мировом масштабе меры безопасности в некоторых случаях необходимы и оправданы.

В качестве «средства безопасности против мер безопасности» Д.А. Шестаков предлагает модель единого законодательства о противодействии преступности, определенное место в которой занимает Кодекс предупреждения преступлений и ресоциализации [7]. Разделяя в целом предложенную концепцию, позволим себе порассуждать о месте норм о ресоциализации осужденных в системе единого законодательства о противодействии преступности, правовой природе данного феномена.

Модель единого законодательства о противодействии преступности, предложенная Д.А. Шестаковым, основана, прежде всего, на принципе взаимопроникновения, взаимоувязки составляющих его подотраслей, позволяющем в то же время «выстроить лестницу значимости: некаратель- ное предупреждение преступления; наказание; обеспечение безопасности при чрезвычайных обстоятельствах. Таким образом будет исключено первенство уголовно-правовых мер и тем более мер безопасности в деле противодействия преступности» [7]. Сходную позицию высказывает и Н.В. Щедрин, по мнению которого «…уголовное воздействие в системе противодействия, безусловно, важное, но не единственное и отнюдь не универсальное средство. Противодействие преступности можно сравнить с комплексом мер, которые используются для обеспечения здоровья организма: правила здорового образа жизни, санитария, терапия и хирургия. Меры уголовного воздействия, как и всякое хирургическое вмешательство, должны применяться только в качестве последнего средства (принцип ultima ratio) для охраны особо значимых ценностей общества» [8].

Ресоциализация осужденных относится, безусловно, к некарательному аспекту противодействия преступности. Несмотря на то, что в настоящий момент существует законодательно закреплённое определение «ресоциализация осужденных», предусмотренное ст. 25 Федерального закона «Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации» от 23.06.2016 № 182-ФЗ, сколько-нибудь существенного практического эффекта данная норма не имеет. Прежде всего, есть серьёзные претензии к самому определению ресоциализации, сформулированному Федеральным законом, как комплекса мер социально-экономического, педагогического, правового характера, осуществляемых субъектами профилактики правонарушений в соответствии с их компетенцией и лицами, участвующими в профилактике правонарушений, в целях реинтеграции в общество лиц, отбывших уголовное наказание в виде лишения свободы и (или) подвергшихся иным мерам уголовно-правового характера. Кроме того, указанный закон является рамочным и не предусматривает конкретных механизмов по реализации мероприятий в сфере ресоциализации и социальной адаптации бывших осужденных, на что неоднократно обращали и обращают внимание заинтересованные участники процесса. Так, например, данное обстоятельство отметил член Общественной палаты РФ Валерий Васильев, выступая на прошедшем в Общественной палате РФ заседании круглого стола «Подготовка к освобождению и последующая ресоциализация осужденных как элемент безопасности и стабильности общества» [9].

Определяя ресоциализацию осуждённых исключительно как комплекс мер социально-эконо- 85

мического, педагогического, правового характера, законодатель, как представляется, совершенно неверно расставил акценты, что в случае возможности реального действия закона привело бы к чрезмерному сужению сферы применения данной нормы.

Ресоциализацию осуждённых логично рассматривать в качестве процесса, протяженного во времени и имеющего конкретные четко обозначенные цели, отправной и конечный пункты. А комплекс мер следует именовать средствами ресоциализирующего воздействия (или средствами ресоциализации). Как представляется, данный вывод совершенно логично вытекает из семантического толкования понятий социализации, десоциализации и ресоциализации как процессов взаимосвязанных, последовательных, взаимообусловленных. Ресоциализация осужденных – сложное, многогранное явление, характеризующее различные аспекты приспособления индивида к жизни в социуме, что, в конечном итоге, и составляет суть ресоциализации.

Размышления о сущности ресоциализации, сути данного процесса привели к возможности рассмотрения ее как методологической основы противопреступной деятельности применительно к уголовной политике в сфере предупреждения рецидивных преступлений. Данное предположение логично укладывается в канву новой парадигмы о целях уголовного наказания, сформулированных в УК РФ, в свое время впервые предложенной Д.А. Шестаковым и всецело разделяемой нами. В своих работах Д.А. Шестаков отмечает, что «лучше было бы установить в законе цели не наказания, а уголовной ответственности… вообще говоря, правильнее говорить о функциях, нежели о целях наказания. Само по себе наказание как явление неодушевленное никаких целей преследовать не может, но выполняет определенные роли в жизни общества» [10]. В качестве функций уголовной ответственности называются следующие: удержание лица, совершившего преступление, от новых преступлений (функция защиты человека), реституция (восстановление положения потерпевшего), ресоциализация осуждённого [11].

Еще одна точка зрения Д.А. Шестакова, которая разделяется нами и всецело укладывается в представление о ресоциализациии как о процессе, – это идея о «сопутствующем» характере ресоциализаторской помощи [7]. Действительно, реализация ряда уголовно-правовых норм и мер безопасности не может не сопровождаться (в противном случае многократно снижается эффектив- ность) применением сопутствующей социальной, образовательной, психологической, педагогической, медицинской поддержки лиц, совершивших преступление. В данном случае меры ресо-циализаторского характера (это именно меры, не сама ресоциализация) применяются к осужденным, бывшим осужденным, а также потерпевшим от преступления, пострадавшим от применения мер безопасности. Перечень данных мер, порядок их применения должны быть детально регламентированы в Кодексе предупреждения преступлений и ресоциализации.

Другой пласт проблем, возникающих при прикосновении к вопросу о месте ресоциализации в системе единого законодательства о противодействии преступности, касается возможности и необходимости ресоциализации лиц, потерпевших от преступления, пострадавших от применения мер безопасности. Следует ли распространять понятие, принципы, основные положения, относящиеся к феномену ресоциализации, на данную категорию лиц, прикосновенных к вопросу о противодействии преступности? В научной литературе и практическом юридическом обороте категориальный аппарат ресоциализации чаще всего употребляется в отношении осужденных и бывших осужденных. И этот аспект проблемы достаточно, на наш взгляд, проработан. О необходимости ресоциализации осужденных и бывших осужденных в настоящее время не имеет представления только очень далекий от юридической науки и практики человек. В то же время факт совершения преступления, факт причинения вреда в случае применения мер безопасности серьезным образом затрагивают интересы потерпевших лиц. Это правовые, моральные, этические, организационные и иные вопросы, от решения которых зависит дальнейшая жизнь человека в социальной среде. Факт совершения преступления, а в некоторых случаях факт применения мер безопасности для потерпевших выступает в роли катализатора неких процессов, в результате которых наступают характерные для десоциализации последствия. И в данном случае потерпевшие (пострадавшие) нуждаются в ресоциализации не меньше, чем осужденные за совершение преступления. Данное положение, безусловно, будет верным, если рассматривать ресоциализацию в качестве процесса, представляющего собой методологическую основу противопреступной деятельности. Но этот аспект ресоциализации нуждается в дополнительном исследовании.

Таким образом, подводя итог вышеизложенному, следует указать на место ресоциализации в системе единого законодательства о противодействии преступности как процесса, объемлющего сопутствующую уголовно-правовым средствам и мерам безопасности социальную, образовательную, психологическую, педагогическую, медицинскую и иную помощь лицам, совершившим преступление и пострадавшим от преступлений, применения мер безопасности. Правовые отношения, возникающие в процессе ресоциализации, должны быть урегулированы Кодексом предупреждения преступлений и ресоциализации.