Метафоризация Шанхая в романе Ван Аньи «Песнь о бесконечной тоске»

,

,

В основе существования и развития города лежит процесс развертывания социальной сущности человека, при этом духовные аспекты урбанизации остаются малоизученными. Город как культурное явление представляет концептуально-систематическую структуру со сложным устройством и функциональной организацией. В данной работе рассматривается метафоризация города, а также функционально-стилистическая функция урбанистической метафоры в художественном дискурсе на примере романа Ван Аньи «Песнь о бесконечной тоске» ( 王安忆。《长恨歌》 , 1995), в котором повествование происходит в Шанхае. Роман является попыткой передать дух Шанхая на протяжении более четырех десятилетий, с 40-х по 80-е гг. ХХ столетия. В центре городских перемен на протяжении этих лет находится процесс формирования социально-духовной сущности главной героини Ван Цияо ( 王琦瑶 ), бывшей мисс Шанхай. Материал обусловлен высоким интересом к творчеству Ван Аньи в Китае и за рубежом, а также к роману с момента его публикации. На 2024 г. в национальной научной базе данных Китая (CNKI) насчитывалось около полутора тысяч исследований, посвященных произведению, в которых не рассматривалась проблема использования в писательской практике автором метафорического приема и его потенциала.

Актуальность избранной проблематики определяется также тем, что метафора выступает дискурсивным эмотивным средством, которое оказывает существенное влияние на перцепцию художественного текста. Метафоризация текста может выступать «универсальным когнитивным инструментом создания эмоционально-экспрессивного или модального нарратива», является «одним из способов организации культурного опыта человека и неотъемлемой культурной (в том числе эмоциональной) парадигмой для носителей любого языка» [Игнатенко, 2023, с. 1007]. Интерес к метафорологии также подтверждается тем, что в последние годы выходят тематические выпуски журналов, посвященные этому явлению 1.

Метафоризация в исследовании рассматривается как проблема лингвистического анализа художественного дискурса в эстетической проекции идиодискурсивного и интегративного моделирования языка, где художественный дискурс понимается как особый способ эстетического и этнокультурного мировидения. Материалом выступает замкнутое пространство художественного текста, законы которого определяют лингвоэстетическую модель авторской совокупности приемов и средств, в котором метафора как стилистико-дискурсивный компо- нент текста выступает объективированной формой номинации феномена города, благодаря которой можно познавать и понимать суть его существования в человеческой культуре. В статье представлена попытка систематизации когнитивных художественно-метафорических моделей, таких как «город – картина / полотно», «город – музыка», «город – архитектура», «город – текст», «город – женщина», «город – сад», «город – машина (механизм)», «город – запах», «город – улей / муравейник» и др. Роль урбанистической метафоры в романе определяет моделирование исторической, социальной и культурологической идентичности на художественном уровне.

Научный статус метафоры определяется исходной ее противоречивостью. Исследования метафоры отличаются значительной широтой объектных и предметных границ, что, по мнению Э. В. Будаева и А. П. Чудинова, «отражает неоднозначность решения проблемы метафоры в современной науке» [Будаев, Чудинов, 2006]. Метафора, являясь одной из излюбленных тем современных лингвистов, рассматривается как средство украшения речи [Черемисова, 2019], как проявление динамики в сфере лексической семантики и один из способов словообразования [Гак, 1988; Арутюнова, 1999], как коммуникативное явление, обусловленное контекстом и интенцией автора [Gibbs et al., 2011], как средство эмоционально-экспрессивного воздействия [Николина и др., 2023], как механизм структурирования, преобразования и создания новых знаний [Chudinov, Shustrova, 2024; Solopova et al., 2023; Kalinin, Ignatenko, 2024; Беляевская, 2020; Красикова, 2022] и в других локальных аспектах. Важными представляются наблюдения Е. Г. Басалаевой, которая исследовала одорологическую ме-тафоризацию интернет-дискурса в рамках ольфакторной поэтики, описав процессы восприятия и продуцирования запахов в ковидный период [Басалаева, 2023]. Также в последние годы расширяют понимание того, как происходит концептуализация и вербализация эмоциональных переживаний исследования передачи эмоций с помощью метафоры и метонимии [Гуань, Сунь, 2023; Díaz-Vera, 2024; Игнатенко, 2023; Musolff, 2021].

Согласно теории Д. Лакоффа и М. Джонсона, символичность нашего мышления оформилась в теорию концептуальной метафоры, по которой «наша концептуальная система в значительной степени метафорична, так как то, как мы думаем, то, что узнаем из опыта, и то, что мы делаем ежедневно, имеет самое непосредственное отношение к метафоре» [Лакофф, Джонсон, 2004, с. 25]. Кроме того, метафора используется для отображения и создания языкового сознания, которое отражает национально-специфические и универсальные особенности мышления, характерные для определенной лингвокультурной группы [Kövecses et al., 2024; Proskurin, Proskurina, 2018; Игнатенко, 2022]. С точки зрения лингвоэстетики она может быть маркером этнокультурных особенностей носителей любого языка в художественном дискурсе.

Подобные когнитивно-универсальные свойства метафоры как лингвоэстетической универсалии и способа преобразования знаний об окружающем мире предполагают особую роль метафоры в художественном дискурсе. В то же время интерпретация окружающей действительности происходит через концептуализацию и категоризацию, одним из механизмов которых может считаться метафорический перенос [Zykova, 2023]. Так, дисперсия подходов и взглядов привела к необходимости детального изучения метафоры как средства речевого воздействия, которое рассматривается с позиций разных отраслей языкознания.

Развитие метафорологии сегодня подошло к такому рубежу, на котором интерес вызывают пограничные явления, задавая широкую исследовательскую перспективу. Исследования метафоры в современной науке, на наш взгляд, движутся в двух основных направлениях: с точки зрения условно «технического» подхода, когда с помощью механизма межсемиотического «скольжения» значения языковой единицы исследователи буквализируют семантику слова, используя методику соединения прямого значения слова с непрямым, принудительно метафоризируют выражение, условно выводя его из состояния «спящей» метафоры, и декларируют метафорический потенциал всего выражения, просчитывают индексы, силу, плотность, суггестивность и пр. метафорические показатели в рамках интенционального приме- нения метафор （концептуальная метафора）; и с точки зрения образно-когнитивного подхода, когда через процессы, связанные с мышлением и различного рода ментальными операциями, языковой материал продуцирует образные сравнения различных уровней （когнитивная мета-фора）. Большинство исследователей работает на стыке этих двух направлений. И практически все сходятся во мнении, что метафора способна транслировать ментальные структуры конкретной этнокультуры.

В китайской лингвистике метафора традиционно дифференцируется на явные образные （ 明喻 ）, скрытые （ 暗喻 ）, гиперболические （ 博喻 ） и опосредованные сравнения （ 借喻 ）. С помощью этих стилистических приемов исследуются различные литературные произведения, в том числе современной и новейшей литературы, например рассказы Лу Синя [Сун Чуньсяо, 2022], повесть «Золотая канга» （1943） Чжан Айлинь [Сюань Цзывэй, 2017], роман «Осажденная крепость» （1947） Цянь Чжуншу [Лю Цзяминь, 2022], роман «Равнина Белого оленя» （1993） Чэнь Чжунши [Ляо Минцзе, 2021], роман «Письменный город» （2021） Юй Хуа [Дан Яли, 2024] и мн. др.

Урбанистические метафоры и городские концепт-фреймы представляют полисемантические феномены. Метафора как один из ключевых идиостилистических элементов текста, активно участвует в коммуникации между автором и реципиентом художественного дискурса, формируя у него необходимые когнитивно-эстетические представления и картины. Ее роль в структуре текста заключается в уточнении привычного образа или явления и стимулировании и детерминировании их как реалемы с новой неожиданной стороны, отражая и выражая этнонациональное восприятие мира. В рамках данного исследования на примере романа Ван Аньи «Песнь о бесконечной тоске» мы выделяем основные художественно-метафорические модели «город – картина», «город – музыка», «город – архитектура», «город – текст», «город – женщина», «город – сад», «город – машина （механизм）», «город – запах», «город – улей / муравейник» и пр. Рассмотрим более подробно некоторые из них.

Метафорическая модель «город - полотно / картина» в романе реализуется через живописную семантику при описании лунтанов （жилые районы старого Шанхая） или отдельных районов. Данная метафорическая модель при описании города продуцируется следующим семантическим рядом языковых единиц и их реляций: ‘смотреть на Шанхай с высоты’ （‘ 站一 个制高点看上海 ’）, ‘величественная картина’ （‘ 壮观的景象 ’）, ‘словно фон’ （‘ 背景一样的 东西 ’）, ‘четкий контур’ （‘ 勾出轮廓 ’）, ‘линии на картине в стиле «гунби»’ （‘ 细工笔似的 ’）, ‘как будто нарисованы, настолько ясно можно разглядеть каждую их черточку’ （‘ 像是画上的， 一笔一画都清晰的 ’）, ‘прорисовано тонко и четко’ （‘ 锐利的一笔 ’）, ‘краски становятся ярче и сочнее’ （‘ 什么都加重了颜色 ’）, ‘величественный пейзаж’ （‘ 壮观 ’）, ‘кажутся выписанными тончайшей кистью, настолько видна каждая линия’ （‘ 全都像用细笔描画过的，清楚得不能再 清楚 ’） и др. Эти живописные описания, как правило, синестетически сопровождаются цветовыми пятнами: ‘ржаво-красные кирпичи’ （‘ 锈红色的转 ’）, ‘черный мох, казавшийся зеленым’ （‘ 绿苔原来是黑的 ’）, ‘черные железные перила, покрытые желтыми пятнами ржавчины’ （‘ 阳台的黑铁栏杆生黄锈 ’）, ‘зеленая трава’ （‘ 绿色的草 ’）, ‘белые голуби превращаются в серых голубей’ （‘ 白鸽成灰鸽 ’） и т. д. Рассмотрим пример:

• （1）    街道和楼房凸现在它之上，是一些点和线，而它则是中国画中称为皴法的那类笔触，是将空白 填满的 ² 。

Дома и улицы – это отдельные линии и точки над фоном лунтанов, в китайской живописи такой прием называется «цуньфа», штриховка кистью, он нужен, чтобы заполнить пустоту вокруг （с. 21） 3.

В примере (1) живописная метафора, с одной стороны, выступает инструментом интермедиальной поэтики, основным приемом которой является экфрасис. Он синтезирует различ -ные виды искусства и полицентричные образы на вербальном уровне в рамках художествен -ного текста. С другой стороны, такого рода метафоры суггестивно воспринимаются как эмотивные точки напряжения и художественно-эстетические доминанты.

Вместе с живописным полотном город, проявляя поливалентную природу, сравнивается с морем. Гидронимная когнитивная метафора «город - море» достигается за счет следующих художественных сравнений: ‘качающийся на поверхности’ ( 浮在面上的 ), ‘огромная бездна’ ( ЖЖ ), ‘опускается на самое дно’ ( Й7М ), ‘крыши плывут’ (‘[ В^ ] ^^§Й ’), ‘волны черепичных крыш’ (‘ ^#Ж^^^^^ЖЖ ’) и др. Это позволяет представлять и «видеть» описываемую картину города в динамике и движении. Приведем несколько примеров:

• (2)    Й#ФШ1^ТЙЙ»ЙЙ,«ЙЙЙ5#1,ЖЙЯЙЙШЯ,^^41Й§^И!

Этот город похож на дно пересохшего моря, а его здания напоминают обнажившиеся подводные скалы и рифы или выброшенные на берег остовы лодок, среди которых страдает и мучается огромное множество душ (с. 45).

• (3) ЖШЖЖ±ИЖ*«

Высотные здания становятся похожими на морские буйки (с. 46).

• (4) Я#»±4Л?Д»#М1, Л¥М#ЖЛ£Л^ИЯ##£#Й. <^> Ж#ДШШН¥,

®-®ШТ*,Й^ЖЯМЙЙТ^.

Кажется, что темнота вздымается огромными волнами, она словно пытается вытолкнуть на поверхность светящийся узор. <_> В ней, похоже, прячется немало подводных камней и рифов, стоит потерять бдительность - и твоя лодка мгновенно перевернется (с. 21).

• (5) вш^.ътдж^о

Крыши напоминали ей морские волны, а голуби - летающих над ними морских птиц (с. 319).

В примерах (2)–(5) рассматриваемые когнитивные метафоры опираются на несколько донорских семантических областей, связанных с гидронимикой (‘дно моря’, ‘скалы и рифы’, ‘берег’, ‘остовы лодок’, ‘буйки’, ‘волны’ и пр.). В примере (4) также косвенно можно усмотреть производную метафору «город – корабль» . Урбанистическая метафора здесь выражает и лаконично раскрывает полисемантическую и мультисемиотическую сущность города.

Отметим, что одной из характерных особенностей индивидуального стиля Ван Аньи является не столько использование идиоглоссов, сколько создание через метафорику особого индивидуального паратаксиса художественного дискурса. Гидронимная метафора в романе также представлена сравнением с рекой ( «город - река» ), например:

• (6) ^жш>*мю»ж«ш» <^> _о

Трущобы похожи на большую реку с бесчисленным множеством притоков, <_> (с. 24).

Также в романе пунктирно прослеживается образная метафора «город – текст» , в которой силуэты города рассматриваются как элементы текста: ‘подобно знакам препинания, которые в тексте обозначают границы фраз и предложений’ (‘ 是文章里标点一类的东西，断行断 句的 ’), ‘мокрые капли рисуют на стекле иероглиф «печаль»’ (‘ 写在窗上是个水淋淋的 “ 愁 ” 字 ’) и т.д. Рассмотрим несколько характерных примеров:

• (7) <^> »^ЙЙЙ1«,^1^5#1#Д#?Й,Ш^4«,^ШШ-#ЮХЙО

В зданиях старых гостиниц каждая трещинка между кирпичами, каждая каменная опора были текстом, который он внимательно и терпеливо читал, эти строки рассказывали историю всех испытаний, которые эти здания пережили в прошлом (с. 480).

• (8) й*£^^5Ж^< “Г’ 7, Ж»4»Д«6, t$MASKSI«fi, 6$1«3айй

»«^,ШТЖШГ£й«№о

В этом Городе, в котором раньше не существовало ночей, теперь повсюду был начертан иероглиф «ночь»: тени от платанов были частью ночи, лица людей, ждущих автобус, тоже были исполнены ночью, трамвай, подъезжая к остановке, давал звонок - сигнал о наступлении ночи, а свет неоновых вывесок и уличных фонарей был глазами ночи, наблюдавшими за Городом (с. 269).

Объективная реальность города представлена семиотической материей города, в которой происходят синтез и единение горожанина и городской среды в рамках художественного универсума. Передача коннотативного значения текста проецируется наложением смысла начертанного иероглифа на элементы города, вовлекая их в образную систему города и придавая им многомерную образность.

Растительная метафорическая модель «город - сад» представлена присутствием большого количества растений, например, таких как ‘чайные розы’ (‘ 月季花 ’), ‘олеандры’ (‘ 夹竹桃 ’), ‘растущие в горшках бальзамины, толстянки и даже лук с чесноком’ (‘ 花盆里栽的凤仙花， 宝石花和青葱青蒜 ’), ‘лаванда’ (‘ 黄衣草 ’), ‘мох’ (‘ 绿苔 ’), ‘дикий виноград’ (‘ 爬墙虎 ’), ‘сирень’ (‘ Т#^ ’), ‘французские платаны’ (‘ SS^S ’) и др. Также в романе активно функционирует одорическая метафора «город - запах» . В доказательство этого тезиса также приведем несколько примеров:

• (9) ^РЛМ^#0^«МШШ^Ж^, ЛЛМШ»Л^«, Ж<^ЙЙЙШ±^^о

^im»neMW,*^AA#»a^Wo

Иногда это запах лаванды, доносящейся из флигеля, иногда - шариков нафталина, а порой - того, чем пахнет разделочная доска на кухне. Это не запах сигарет, сигар или каких-то химикалий, дихлофоса к примеру (с. 27).

• (10)    ±шйж^мя^йджй,д1^*й1^дй#*^, <.> .

На самом деле красота Шанхая - это женственная элегантность: в воздухе Города всегда разносится запах женских духов, <.> (с. 93-94).

• (11) <.> ^Т»Ш+7Ш^ЖйК^Д±ЖйТ11йЧп*, <.> о

  • <.> ароматы копоти и помоев, - это и есть настоящий запах самого сердца Шанхая, <.> (с. 229230).

Обонятельное восприятие не является ведущей частью человеческого сознания по освоению предметного мира, однако этот сенсорный канал синестетически может оказывать эмо -ционально-эстетическое и волевое воздействие на читателя-реципиента художественного текста и формировать определенные образы [Игнатенко, 2023]. Поскольку запахи не имеют точных названий, то художественный дискурс вынужден с чем-то сравнивать, «нащупывать» метафору для описания конкретного запаха, в том числе в рамках ольфакторной поэтики, поднимая запах на уровень художественной доминанты (см. примеры (9)-(11)).

Энтомологическая метафора выражена моделью «город - муравейник / улей» , например:

• (12) ^ТЙЖ1®7Ш#,п+^О^Ж,,Ш11^*ЖЖ#«й^й№»Ло

Бетонный город с переплетением лунтанов раскинулся под куполом неба огромной бездной, в которой копошатся и борются за жизнь крошечные, как муравьи, существа (с. 44).

• (13)    й&«^7Ш^мкл1ШйТ1,^#»же#й>о

Но в действительности в этом Городе, в этом муравейнике из бетона, существовало множество клетушек, ячеек, комнаток, в которых подобная тишина хранилась и поддерживалась (с. 196).

В примере (12) городская контекстуализация через сравнение с мелкими насекомыми населяющих этот город жителей моделирует устойчиво-универсальный и емкий метафорический образ муравейника. Художественный язык и организация текста примера (13) также предлагает обобщенное название города как «бетонного муравейника». Метафорический образ муравейника в примере (14) может также стимулировать сотни различных «массовых» персонажей, которые в проброс вырисовывают быт и содержание города, по сути, выступая декорациями (муравьями) многонаселенного мегаполиса:

• (14)    ^йЛйЛй, ^#^йШ®, г^Жйй*^1йШ1Ш£1Нашм, й^йФййй Н01Ш«_О

Отсюда доносятся деревенский говор служанок и жаргонные словечки рикш, по три раза на дню появляются какие-то непонятные дружки того самого студента, а порой заглядывают и подружки - девочки из дансинга (с. 35).

Метафорическую модель муравейника в романе продолжает метафора «город - слухи / сплетни» . Рассмотрим некоторые примеры:

• (15)    这城市的弄堂有多少，流言就有多少，是数也数不清，说也说不完的。流言是上海弄堂的又一 景观，它几乎是可视可见的， <…> 。它们就好像一种无声的电波，在城市的上空交叉穿行； <…> 。

Сколько в городе переулков-лунтанов – столько в нем и слухов: их ввек не сосчитать и не пересказать. Слухи обладают свойством распространяться и проникать всюду, <…>. Они летают в небе над городом, словно бесшумные электрические волны; <…> (с. 27–28).

• (16)    然而，这城市里的真心，却唯有到流言里去找的。无论这城市的外表有多华美，心却是一颗粗 鄙的心，那心是寄在流言里的，流言是寄在上海的弄堂里的。

И все же – истинное сердце Города нужно искать только в слухах. Как бы ни был пышен и великолепен облик этого Города, суть его все равно пошлая и низменная, и она вверена на хранение слухам, а слухи хранимы лунтанами Шанхая (с. 30).

• (17)    它们弥漫在城市的空中，像一群没有家的不拘形骸的浪人，其实，流言正是这城市的浪漫 之一。

Слухи наводняют небо над городом, они странствуют в нем, словно сонм бесприютных, бестелесных скитальцев, ведь на самом-то деле слухи – часть того, что составляет так называемую романтику этого Города (с. 32).

Механическая метафора «город - машина (механизм)» связана с техническим развитием мегаполиса и его промышленными достижениями, например:

• (18) <…> 这城市像一架大机器，按机械的原理结构运转， <…> 。

• <…> этот Город подобен огромной машине, которая функционирует по тому же принципу, что и всякий механизм, <…> (с. 339).

Интересным может оказаться рассмотрение эмотивной плотности через насыщение ее метафорической моделью «город - эмоции» , например:

• (19)    这是万籁俱寂的夜晚里的一点活跃，活跃也是雅致的活跃，温柔似水的活跃。也是尘嚣上的一 片云。

Они [ переживания ] – толика оживления в безмолвии ночи, хотя и само оживление здесь получается изысканным и изящным, словно играющие струи воды. Но опять же все эти переживания – это что-то эфемерное, не более чем легкое облачко, парящее над суетной вселенной (с. 36).

Продуктивной также оказывается в романе интермедиальная метафора «город - музыка» . В писательской практике музыка постоянно вербализуется на улицах города:

• (20)    隐隐约约地，好像有留声机的声音传来，像是唱的周璇的《四季调》。

Откуда-то еле слышно доносится звук граммофона, похоже, это «Песня о четырех сезонах» Чжоу Сюань (с. 35).

• (21)    收音机是供听评弹，越剧，还有股票行情的，波段都有些难调，丝丝拉拉地响。

Из приемника поочередно доносятся пинтань, опера Юэцзюй и биржевые сводки, но сигнал нечеткий, и звук то появляется, то пропадает (с. 47).

• (22) <…> ， “ 静声 ” 其实是最大的声音，它是万声之首。

<…> «звук тишины» – самый громкий звук в Городе, и он важнее любых других (с. 382).

• (23) <…> ，这就是这城市的大合唱， <…> 。

Это [ полифония ] и есть хор Города <…> (с. 531).

Интермедиальная поэтика активно использует кодовые системы и знаки различных видов искусства, синтетически обрабатывая их и вербализуя в художественном нарративе. Другими примерами интермедиальной метафоры могут быть модели «город - архитектура» , «город - театр» и др. Важную роль в примерах (20) и (21) играют названия конкретных мелодий или направлений музыки, они расширяют границы текста и смысла, контекстуализируют и дают характеристику жителям, их предпочтениям, времени и пр. Можно выделить производную метафорическую модель «город - шум / обилие звуков / гам» :

• (24)    春夏的时候，窗是推开的，梧桐上的蝉鸣，弄口的电车声，卖甜食的梆子声，邻家留声机的歌 唱声，一古脑儿地钻进来，搅扰着你的心。

Весной и летом окна здесь всегда открывают настежь, и в комнату врываются одновременно пение цикад в ветвях платанов, звонок трамвая у ворот в переулок, стук колотушки продавца сладостей, песня, льющаяся из соседского граммофона, – и все это очень мешает (c. 39).

Также в романе активна метафора «город – развлечение / вечеринка» :

• (25)    晚会是在城市的深处，宁静的林 xx 道后面，洋房里的客厅，那种包在心里的欢喜。

Вечеринки – это радость, обитающая в самой глубине Города – в гостиных домов в западном стиле, спрятанных среди тихих аллей, счастье, хранящееся в самом сердце Шанхая (с. 85).

• (26)    它还是欢情城市，没有快乐一天没法过的。 <…> 还有什么能比 “ 上海小姐 ” 这事情更得这城市 的心？这。已是像孩童一般天真，有些恬不知耻的贪欢。

Еще это Город радости и любви, без развлечений и веселья он не может прожить и дня. <…> Что могло порадовать душу Города больше, чем конкурс «Мисс Шанхай»? Ведь у Города душа непосредственного ребенка, который стремится исключительно к развлечениям, совершенно не стыдясь этого (с. 87).

Пространство и время влияют на условия жизни и задают определенный образ жизни горожанина. В романе также опосредованно представлена антропологическая метафора «город – женщина» :

• (27)    这城市本身就像是个大女人似的，羽衣霓裳，天空撒金撒银，五彩云是飞上天的女人的衣袂。

<…> 她们是这城市的精髓，灵魂一样的。

Да и сам город похож на Женщину, облаченную в чудесный наряд небожительницы, который заливает все вокруг своим золотым и серебряным блеском, а разноцветные облачка – это рукава ее платья, которые развеваются, когда она взлетает в небо. <…> Они [ женщины ] были самой сутью этого Города, его душой (с. 94).

Пищевая метафора в романе представлена только моделью «город – котёл каши» :

• (28)    灯光是如豆的一点一点，虽然微弱，却是稠密，一锅粥似的。

<…> повсюду светятся лампы-горошины, и свет каждой отдельной довольно слабенький, но их тут такая плотная масса, словно это целый котёл гороховой каши (с. 24).

В городе как месте действия романа «Песнь о бесконечной тоске» можно определить также множество других художественно-метафорических моделей, например: «город – миф», «город – время», «город – тюрьма», «город – организм», «город – государство» и др.

Проведенное исследование позволяет сделать вывод, что, во-первых, в идиостиле Ван Аньи на примере романа «Песнь о бесконечной тоске» активно функционирует урбанистическая метафора, а, во-вторых, роль метафоры в рамках художественного дискурса особенно важна в моделировании эмотивно-эстетической и лингвокогнитивной образности. В работе был проанализирован смыслопорождающий потенциал образно-когнитивных урбанистических переносов в процессе метафорообразования в художественном дискурсе на примере Шанхая. Рассмотрены такие художественно-метафорические модели как «город – картина / полотно», «город – музыка», «город – архитектура», «город – текст», «город – женщина», «город – сад», «город – машина (механизм)», «город – запах», «город – улей / муравейник» и др. Метафора как стилистико-дискурсивный компонент текста во всех этих моделях выступает объективированной формой номинации феномена города, благодаря которой можно познавать и понимать суть его существования в человеческой культуре. Затронутые в работе проблемы имеют перспективный потенциал дальнейших научных изысканий в различных областях, в том числе в сравнительном диахроническом метафорическом анализе с учетом взаимодействия культурных и исторических факторов в различные исторические периоды, описываемые в романе.