Методологические проблемы исследования национального характера в литературе

В последние десятилетия в российском обществе в процессе переосмысления ценностей и авторитетов прошлого, оперативной оценки настоящего формируются новые, в том числе эстетические, ориентиры; имеет место неоднозначное и противоречивое отношение как к советскому прошлому, так и к актуальной реальности, как к отечественному, так и к зарубежному опыту. Эти непростые вопросы требуют поиска ответов и конструктивных решений.

Непредвзятое изучение наследия национальной культуры требует уточнения теоретикометодологических принципов, которое позволит наметить концептуальные подходы, позволяющие глубоко познавать отдельные явления и вместе с тем масштабно представлять литературный процесс в целом, во всей сложности его связей и отношений с другими элементами культуры эпохи.

В настоящее время происходит реактуализация категорий «национальное возрождение», «национальное самосознание», «этничность» и др. Одним из ведущих в данном контексте, безусловно, является понятие «национальный характер».

Глубокий всесторонний анализ национального характера в отечественном литературоведении советской поры, вероятно, не был особенно актуальной и конкретной целью научных изысканий. Разрабатывались лишь некоторые аспекты, связанные с проблематикой национального характера.

Применительно к литературам народов России, в том числе к бурятской литературе, это понятие не теряет своей значимости. Именно благодаря ему недавнее советское прошлое воспринимается в достаточно широком историко-культурном контексте, получая более объективную оценку со стороны современных читателей. И хотя советское искусство во многих новейших исследованиях объявляется неактуальным, социалистический реализм – методологически нежизнеспособным, тем не менее историки литературы ХХ века не могут игнорировать мощное воздействие социалистического реализма на культурное пространство национальных литератур России и поиски национального самоопределения.

В исследовании развития бурятской литературы прошлого методологически продуктивным является принцип исторической антропологии, которая складывается из новых методов и подходов к истории и исторической психологии. Историко-антропологический подход предполагает изучение «практически всех сфер действительности – но в проекции человеческих представлений о них», исторических реалий, которые уже «превратились в ментальность». Не случайно историческую антро- 176

пологию связывают с историей ментальностей. Интерес к истории ментальностей «указывает на желание общества вывести на поверхность сознания чувства и представления, которые скрыты в глубинах коллективной памяти».

Историческая антропология исходит из убеждения, что поведение людей в значительной мере определяется признанными в обществе нормами, ценностями и т.д. В числе ее проблем – соотношение архаики и обновления. Новое поколение историков отказывается «видеть в древних обществах этапы запрограммированной эволюции», а прошлом – лишь «явления, подготавливавшие современность» [1, с. 7-18, 27-29, 36-40 и др.].

Интерес исторической антропологии к самым разным проявлениям человеческой деятельности (не только к тем событиям и личностям, которые считаются историческими, но и к повседневным сторонам жизни обычных людей), коллективным настроениям, вкусам и другим ментальным структурам эпохи сопрягается с особенностью романа, в художественном строе которого органично слиты частное и общее, высокое и обыденное, объективное и субъективное, рациональное и эмоциональное и т.д.

Вопрос об историчности национальных отношений и национальной психологии наиболее убедительно просматривается, если обратиться к советской эпохе. В ходе социалистических преобразований под влиянием интенсивного межнационального общения исчезли или трансформировались старые обычаи, нравы, которые, казалось, выражали суть народного духа. Их место заняли новые, отражающие современные условия и в большинстве случаев общие для всех советских народов. Вместе с ними сосуществовали в более или менее явной форме и многие элементы традиционной культуры. Вот почему, говоря об искусстве социалистической эпохи, недостаточно подходить к нему только с негативно-критических позиций, а применительно к национальным литературам следует обратиться к принципам исторической антропологии, помогающей осознать, что литература является не только проекцией ментальных структур, но способна формировать чувство исторической перспективы.

Очевидна методологическая ценность синергетики, имеющей важное значение и для изучения художественного процесса.

Движение художественной культуры осуществляется « не фактом победы какого-либо направления, а самим процессом борьбы, натяжения, отражающим столь же непрямые мутации самого человека и его творчества» [2, с. 58.]. О.А. Кривцун указывает на противоречивость художественного процесса, когда тенденции творчества и эволюция человеческой психики развиваются не параллельно, а как бы опровергая друг друга. И происходит это, когда системе социальных институтов, поддерживающей общепринятое, распространенное, рутинное, т.е. стереотипам в общественной психологии, противостоят закономерно появляющиеся неорганизованные формы. Речь идет о действии закона развития художественной культуры: своим отсутствием в известном неизвестное притягивает творческий дух. В процессе борьбы и становления «революционная традиция вдохновляется пафосом контраста по отношению к определенному канону» [2, с. 69-70].

Учет закономерностей развития культуры позволяет говорить и о процессах в национальной литературе, когда комбинация измененных элементов тяготеет «к созданию новой целостности, а не просто к механическому соединению, поскольку культуре свойственно стремиться к самоструктуриро-ванию» [3, с. 581]. Это позволяет рассматривать развитие художественной литературы как процесс постоянного разрушения старой структуры и появления новой. Ученые-синергетики Е.Н. Князева и С.П. Курдюмов отмечают, что в процессе функционирования художественной культуры происходят качественные преобразования в личностных структурах. Выступая бифуркационным фактором, сложные системы, к которым относится и художественная культура, ставят индивида в состояние выбора решений и действий [4, с. 350, 353].

До настоящего времени еще не создана по-новому осмысленная история литератур народов России советского периода. Бурятская литература как часть советской литературы также воспроизводила черты бурятского характера. Национальный характер является точкой пересечения культурных, исторических, художественно-эстетических аспектов, что особенно ярко проявляется при рассмотрении такого историко-культурного феномена, как роман.

Роман как крупнейшая жанровая форма эпического рода литературы обладает чертами, способствующими наиболее полному, всестороннему и глубокому раскрытию национального характера в динамике и перспективе исторического развития, в многообразии его конкретных проявлений. Сам жанр предполагает масштабность изображаемых событий, основательность обрисовки образов и обстоятельств, возможность показа их через восприятие разных персонажей, в протяженной временной перспективе, в широком пространстве, в котором разворачивается действие. Прозаические жанры литературы всегда опираются на фундамент ясной и общезначимой формы, но в эпоху социальных разломов ХХ века на первый план вышли формы, способные выразить нерв времени. Таковым явился и во многом по-прежнему продолжает оставаться роман.

Бурятский советский роман представляет собой яркий образец достижений одной из национальных литератур России, пример решения национальной темы и проблемы национального характера в литературе. Взгляд на него с высоты сегодняшнего дня позволит обозначить историческую перспективу в современной художественной жизни России, в том числе сибирского региона, восполнить дефицит исторического зрения, преобладавший в отдельные периоды ушедшего столетия. В этом актуальном ракурсе станет возможным назревшее переосмысление и бурятской литературной классики, и достижений бурятской литературы советской эпохи в романном жанре.

Между тем подлинная значимость бурятского романа данного периода в аспекте концепции национального характера остается пока не осознанной. Анализ национального характера в бурятском романе в контексте разных этапов истории народа и страны представляет значительный научный интерес.

Плодотворным принципом изучения развития бурятской литературы является интегративный подход.

Проблема историзма в жанре романа в литературе народов СССР и России является одной из основных для работ Ч.Г. Гусейнова, Д.Б. Деркач, Е. Добренко, А.Н. Мыреевой, З.Г. Османовой, К.К. Султанова и др. Процессу создания реалистического характера в историческом контексте посвящена монография Н.Н. Воробьевой, в которой утверждается: «Изображение национального характера детерминировано тем национально-историческим миром, в котором живет и творит художник, и его социальной позицией… История формирует и изменяет национальный характер, выявляющийся как своего рода психологическая закономерность при рассмотрении множества этнически близких человеческих индивидуальностей» [5, с.162, 166]. К.К. Султанов связывает обновление национального характера и самосознания с обращением к истории, утверждая, что «повышенный интерес к духовному резонансу национального характера» идет от стремления литературы «передать контекст Истории», обращения к «кульминационным моментам национальной истории»: «…все попытки внеисто-рического истолкования национального как суммы нерушимых признаков всегда заводили в тупик и были чреваты последствиями, о которых и не догадывались трубадуры национальной исключительности» [6, с.132, 110].

Некоторые стороны регионального исторического контекста освещены в работах бурятских литературоведов: С.Ж. Балданова, А.В. Васильевой, С.И. Гармаевой, Ц.-А. Дугар-Нимаева, С.С. Имихе-ловой, В.Ц. Найдакова, А.Б. Соктоева, К.Б. Соктоевой, Э.А. Уланова и др.

При анализе бурятского литературного характера следует, по нашему мнению, использовать принцип историзма в тесной связи с генетическим подходом. Он представлен в книге А.Б. Соктоева «Становление художественной литературы Бурятии дооктябрьского периода» (Улан-Удэ, 1976), где необходимость учета исторических условий верифицирована изучением этапа зарождения национальной литературы. Значимость осознания многослойности и противоречивости наследия народа подчеркивал в работе «Становление, развитие и распад бурятской советской литературы (1917-1995 гг.)» (Улан-Удэ, 1996). В.Ц. Найдаков.

Для бурятской литературы раннего периода свойственны взаимодействие и единство противоположных эпических систем – народного эпоса и художественного эпического повествования. А.Б. Соктоев находил это единство в исторических летописях хоринских бурят В. Юмсунова, Т. То-боева, в которых разграничивал влияние народного эпоса с его демократизмом и присутствие буддийской идеологии бурятского нойонатства, выдвигавшей в центр личность, отмеченную печатью божественной, идеальной силы. Такова центральная героиня первого художественного памятника бурятской литературы – «Балжан хатан тухай туужа домог» («Легенды о Бальжин-хатун»). Отмечая соединение вымысла и документа, сказочной образности и показаний очевидца, ученый подчеркивал в ней противостояние идеи демократизма народного творчества и избранности исторической личности. А.Б. Соктоев позитивно оценивал демократизирующее воздействие жанров устного народного творчества, а к позиции представителей нойонатства – элиты этноса – относился с некоторым неодобрением, что понятно, учитывая время написания его монографии. Налицо методологическое значение данной работы: в ней «жанровый аспект логично включен в философско-мировоззренческий:

единство и борьба множества противоречивых компонентов питали и будут питать национальную культуру, создавать возможность будущих художественных открытий» [7, с. 177].

Сегодня в филологии и других науках формулируется актуальная мысль-вывод: противоречивое сплетение взаимоисключающих факторов, противоборствующих энергий рождает нечто жизнестойкое и перспективное. Так, усиление глобализационных тенденций вызывает всплеск обостренного интереса к этнонационально-культурным ценностям, что являет две стороны единого процесса.

Национальный характер одного народа можно постичь в сравнении с другим народом, точно так же его художественные явления невозможно понять без сравнения двух и нескольких литератур. Если в становлении русской литературы огромную роль сыграла культурная элита, то национальные литературы народов России формировались в другое время. Зачинатели бурятской литературы и искусства были представителями первого поколения национальной интеллигенции, выходцами из низов. Герои бурятской литературы – это образы людей «немых и несмысленных» (по характеристике Н.А. Бердяева), низших слоев населения.

В советской многонациональной литературе принципы демократизма (в прежних формулировках – народности, а на заре советского искусства – пролетарской культуры) играли первоочередную роль. Бурятская литература с начала своего развития продолжила демократические тенденции народной культуры. Но в ней жила и противоположная традиция, ориентированная на усложнение языка, поиск новых, порой изысканных, форм, которые позволяли пробиваться к новым сферам духовного бытия. Примером такой традиции является сложная, многоплановая трагедия Б. Барадина «Ехэ удаган аб-жаа» («Великая сестрица шаманка», 1921), посвященная широко известному и значимому событию истории народа и творчески развивающая концепцию национального характера, выраженную в легенде о Бальжин-хатун. А искусство демократическое было ориентировано на массовые формы художественного мышления и восстановление памяти о первичных, исходных ценностях – ценностях фольклора.

Однако плодотворная творческая «дискуссия» разнонаправленных тенденций в литературе была надолго приостановлена идеологическим вмешательством. Эти события отражены в работе Б.В. Базарова «Общественно-политическая жизнь 1920-1950-х годов и развитие литературы и искусства Бурятии» (Улан-Удэ, 1995). «Вынесение за скобки литературного процесса» трагедий Б. Барадина, остальных «панмонголистских» произведений, негативное отношение власти к эпосу «Гэсэр», другим поэтическим памятникам, объявление их феодальным наследием не только не придали силу демократическим тенденциям, а существенно ослабили их. Преемственность, тем не менее, сохранялась. Например, первые бурятские романы продолжили традиции дооктябрьской бурятской литературы, в которой отчетливо наличествовало влияние народного эпоса с его демократизмом и присутствие идеологии бурятской элиты – нойонатства, которая выдвигала в центр личность. Это переплетение взаимоисключающих факторов, противоборствующих энергий можно увидеть в национальных характерах, выведенных в романах Ж. Тумунова, Х. Намсараева, Ч. Цыдендамбаева. Наряду с элементами нарождающегося социалистического реализма в бурятском романе живет генетически оправданное сочетание противоречивых особенностей, свидетельствующих о воспроизводимости жизнестойких и перспективных начал национальной культуры.

Сегодня принцип историзма в сочетании с генетическим представляется одним из современных подходов к изучению истории бурятской литературы.

При изучении национального характера отечественные гуманитарные науки наряду с причинами, обусловившими отношение к нему советской идеологической системы, отдававшей приоритет интернациональному началу и не обращавшей достаточного внимания на национальную специфику, столкнулись и с другими трудностями, главная из которых состояла в сложности и многогранности этого интегрального явления. Сегодня философы, социологи, историки обращают внимание на значимость определенной связи между национальным характером и историей той или иной страны [8, с.3]. Подобно Б.П. Вышеславцеву, некоторые современные ученые связывают характер народа и историческую судьбу страны.

Феномен истории применительно к национальному характеру играет особую роль. В константах национального характера концентрируется исторический опыт народа, а доминирующие черты национального характера обусловлены особенностями соответствующего периода истории.

В структуре бурятского романа история выступает и как локальная история и как Большая история. Разумеется, оба эти аспекта истории тесно взаимосвязаны – находятся в противоречивом единстве.

В некоторых романах действие протекает в ограниченном пространстве, но повествование, как правило, не ограничивается только срезом актуального времени, оно направлено в глубь локальной истории, поэтому в нем бытуют традиции, дополняется экскурсами в прошлое, обращением к опыту предшествующих поколений. К таким произведениям можно отнести «Доржи, сын Банзара» Ч. Цы-дендамбаева, «Поющие стрелы» А. Бальбурова, «Степные дороги» и «Течение» Ц.-Ж. Жимбиева, «Щедрое сердце» Б. Мунгонова и др.

Большая история применительно к национальному роману обозначает события эпохального, переломного значения, коренным образом меняющие судьбу личности и этноса, вписывающие их в контекст эпохи, масштаб больших пространств. Большая история присутствует в романах «Похищенное счастье» Д.-Р. Батожабая и «Долина бессмертников» В. Митыпова, судьбы героев которых соотносятся с течением истории и вписаны в масштаб эпохи, историю человечества. Ощущение хода времени и включенность повествования в контекст жизни всей страны придает свойство причастности к Большой истории и роману «Год огненной змеи» Ц.-Ж. Жимбиева. Здесь, как и в романах «Похищенное счастье» и «Долина бессмертников», история интерпретируется как ценность, становится полноправным персонажем.

Человек показан как часть тех или иных общностей и народа, и в этом качестве участвует в исторических событиях, вписывается в движение истории. Так, в первых бурятских романах герои изображены как патриоты своей родной земли, которая для них неотрывна от ценности семьи, рода.

Особенностью романов 1960-1980-х годов стало внимание их героев к тому, что в критике и публицистике получило название исторической памяти. Они вызывали у читателя-современника чувство причастности к истории, напоминали, что он живет в истории, принадлежит ей, и только это чувство позволяет ему не превратиться в манкурта или Ивана, не помнящего родства. Таким качеством наделен Олег Аюшеев («Долина бессмертников» В. Митыпова). Здесь история становится одним из «персонажей» бурятского романа.

В лучших произведениях исторического жанра постигается суть эпохи, несмотря на субъективную интерпретацию ее романистом в контексте своего времени, а в произведениях на тему современности происходит соприкосновение настоящего с прошлым благодаря потребности писателя судить свое время судом истории.

Таким образом, к числу продуктивных теоретико-методологических принципов изучения истории национальной литературы, в том числе проблемы национального характера, следует отнести принципы исторической антропологии, синергетического и интегративного подходов, проявляющихся, в частности, в сочетании принципа историзма с генетическим подходом, интерпретации национального характера в контексте истории. Это обусловливает возможность адекватного осмысления литературного развития как неотъемлемой составляющей художественного процесса, объективной оценки прошлого и настоящего всей духовной культуры народов страны, определения перспектив ее развития.