Методологические трудности измерения религиозной идентичности и некоторые возможности их преодоления

Религиозная идентичность выступает одной из первых социальных идентичностей человека. Ее формирование – это многоаспектный процесс, играющий важную роль в становлении личностного, философского и экзистенциального мировоззрения. Религиозная идентичность, наряду с гражданской, этнической, возрастной и рядом иных идентичностей, образует систему взаимосвязанных актов самоопределения общества и человека. Религиозная идентичность – дискурс границ, родственности и инаковости с одной стороны и охвата и включения с другой, а также могущественных сил, которые, как считается, бросают вызов, оспаривают и сохраняют эти различия и единства. Как мы уже отмечали, религиозная идентичность может использоваться для объяснения или узаконивания конфликтов между религиозными группами и внутри них (Солеймани, 2022).

С точки зрения измерения религиозной идентичности важно понимать критические элементы, связанные со стандартными подходами, используемыми при измерении религии в ходе

опросов, это контекстуально обоснованно. Г. Ленски применял деноминационный подход к измерению религиозной идентичности, учитывая ряд вопросов, которые теперь типичны для стандартного подхода к измерению деноминационной идентичности. У этого подхода есть две важные особенности. Во-первых, в мире религиозных деноминаций нет ничего более фундаментального, чем уникальные обозначения групповых различий. Поэтому важно использовать обозначение, которое имеет ценность для самих людей. За исключением дифференциации между основными деноминациями – католик, протестант, иудей и др., деноминационный подход полностью открыт (Lenski, 1961). В частности, протестантам разрешено самоидентифицироваться в том смысле, что они могут упоминать любую религиозную группу, независимо от того, признана она последователем или нет, либо вообще отвергать стандартные деноминационные ярлыки. Во-вторых, за счет обращения к подробному кодированию ответов на эти типы вопросов в сочетании с другой информацией данный подход можно затем применять для построения категорий религиозного вероисповедания, отражающих такие аспекты, как религиозный консерватизм (Smith, 1990).

В рамках иных подходов исследователи настаивали на измерении других форм религиозной идентичности, которые можно использовать для представления ключевых вариаций в религиозной сфере. Например, К. Смит и его коллеги выступают за подход, включающий самоидентификацию и основанный на измерении религиозной идентичности с опорой на ярлыки, связанные с религиозными движениями XX в., такие как «евангелистский», «фундаменталистский» и «либеральный» протестант (Smith et al., 1998).

Люди могут сообщать о различной религиозной идентичности в зависимости от вопроса, времени и контекста интервью. Текущая религиозная идентичность может отличаться от принадлежности в другое время и от идентичности, приписываемой другими. Хотя религиозная идентичность измерялась в тысячах переписей и опросов, стратегии измерения различаются, что иногда приводит к совершенно разным выводам о размере и характеристиках религиозных групп (Лазуткина, 2012).

Различия в том, как измеряется религиозная идентичность, часто приводят к разным утверждениям о религиозном населении. Различные методы опроса о религиозной идентичности могут побудить респондентов давать разные ответы. Например, открытые вопросы дают несколько иное распределение по сравнению с закрытыми вопросами о религиозной принадлежности. В другом примере опросы, в рамках которых беседа продолжается только с теми, кто первым отвечает положительно на фильтрующий вопрос о том, исповедуют ли они религию, часто дают другой портрет религиозного состава по сравнению с исследованиями, в которых всех участников напрямую спрашивают о религиозной принадлежности. Вопросы о религиозной идентичности различаются по степени, в которой они побуждают респондента выбирать идентичность из набора предписанных вариантов. В то время как некоторые опрашиваемые могут иметь тенденцию последовательно сообщать о своей религиозной принадлежности независимо от того, как их об этом спрашивают, многие будут варьировать свои ответы в зависимости от различий в вопросах, измеряющих религиозную принадлежность.

В Европе многие опросы измеряют религиозную идентичность в два этапа. Например, в ходе Европейского социального исследования (ESS) задавался вопрос: «Считаете ли Вы себя принадлежащим к какой-либо конкретной религии или деноминации?» Респонденты, ответившие утвердительно, отвечают на дополнительный вопрос: «К какой?» Данная стратегия двухэтапного измерения, как правило, обнаруживает значительно больше людей, сообщающих об отсутствии религиозной принадлежности, чем одноэтапное прямое измерение религиозной идентичности. Например, в Австрии в ходе ESS 2002 г. выяснилось, что 28 % участников исследования не заявили о своей религиозной принадлежности; это вдвое больше, чем 12 % респондентов в этой категории в австрийской переписи 2001 г., которая содержала простую подсказку о религиозной принадлежности (Religionsbekenntnis) с рядом категорий ответов, включая «отсутствие религиозной принадлежности», а также запись в поле ответа. Во многих случаях двухэтапные вопросы отсеивают респондентов, которые в противном случае могли бы заявить о своей религиозной принадлежности, но не считают себя имеющими значительный уровень религиозной идентичности.

Религиозный ландшафт, возникающий в результате опроса, иногда демонстрирует нестандартные характеристики. Всегда полезно стремиться понять различия между опросами, особенно когда их данные сильно отличаются от эталона. Например, Р. Старк был удивлен, когда обнаружил, что Статистический ежегодник церкви Ватикана считает только 23 % жителей Мозамбика католиками, в то время как его анализ Всемирного опроса Дж. Гэллапа 2007–2008 гг. показывает, что 53 % населения Мозамбика являются католиками (Stark, Finke, 2000).

При соответствующем анализе межнациональных данных оценки доли мусульман в стране (если таковые имеются) наиболее точно аппроксимируются крупномасштабными демографическими исследованиями, за которыми следуют опросы, связанные с академическими организациями. Другие обследования, которые, как правило, проводятся в течение коротких периодов, часто еще больше отличались от результатов переписи, возможно, из-за ограничений выборки, которые снижают ее репрезентативность.

Существенные категории идентичности часто не измеряются. В опросах обычно стремятся ограничить открытые вопросы, потому что запись ответов и их кодирование требуют значительных затрат времени и средств. Следовательно, опросы, как правило, не отслеживают характеристики личности и религиозную практику вне категорий ожидаемых ответов. Тем не менее качественные и смешанные исследования предоставляют информацию о религиозной идентичности и обычаях, которая необязательно отражается в стандартных опросах. В некоторых странах правительство не признает определенные религиозные группы и поэтому связь с ними не измеряется в государственных переписях и обследованиях. Во Вьетнаме государственная перепись не фиксирует отождествления с народной религией, которая широко распространена в стране. Например, бахаизм не считается религией в Исламской Республике Иран, а его последователи лишены прав гражданства. По этой причине последователи бахаи могут представляться в опросах государственных учреждений как исповедующие другую религию, чтобы воспользоваться услугами гражданства или защитить себя или свои семьи от судебного преследования Исламской Республики.

Религиозная идентичность и религиозная практика могут показаться несовместимыми. Но в этом контексте важно по крайней мере признать достоинства сохранения различий между религиозной идентичностью, верой и практикой. С методологической точки зрения полезно измерять религиозную идентичность отдельно от верований и обычаев, чтобы отслеживать, как убеждения и обычаи, связанные с религиозной идентичностью, меняются с течением времени. С содержательной точки зрения важно иметь в виду, что идентичность, убеждения и практика часто не согласуются друг с другом. Среди респондентов из США, которые говорят, что они евреи по вероисповеданию, 16 % не верят в Бога или вселенский дух1. Во многих европейских странах существует пропасть между религиозной идентичностью и регулярной религиозной практикой.

Люди иногда дают такой ответ на вопрос социолога, который кажется противоречащим другой предоставленной ими информации. Тем не менее многие социологи могут дополнить анализ опросов подробными интервью, которые конкретизируют опыт и мыслительные процессы, лежащие в основе ответов на вопросы.

В исследованиях религиозной идентичности особое внимание следует уделять тому, как концептуализируется и измеряется религиозная идентичность. Признание сложности религиозной идентичности, например того, что она может колебаться и часто носит синкретический характер, может подтолкнуть ученых к выводам, что одного вопроса недостаточно для определения религиозной идентичности и групповые опросы выиграли бы от измерения религиозной идентичности в каждой волне. Психологические процессы и контекстуальная динамика влияют на то, как респонденты описывают свою религиозную идентичность. Сравнение результатов нескольких опросов способно проиллюстрировать изменения с течением времени и/или то, как различия в измерениях приводят к разным итогам.

Область исследований в рамках опросов в настоящее время находится в постоянном движении в отношении методов сбора данных. Личные опросы могут быть дорогими. Телефонные опросы часто дают доли ответов, выражающиеся однозначными числами. Ведется новаторская работа в области интернет-опросов, но остаются опасения по поводу репрезентативности выборок, даже тех, которые были собраны по телефону. Учитывая проблемы, с которыми сталкиваются телефонные опросы, опросы по почте могут пережить ренессанс. На фоне этих изменений в способах сбора информации ученым, интересующимся религией, важно оценить, влияет ли способ на то, как респонденты сообщают о своей религии (или существуют ли разные модели сотрудничества в зависимости от способа и религиозной принадлежности/приверженности).

Опрос по почте, такой как Baylor Religion Survey, может обеспечить сбор большого количества данных о религии. Было бы полезно узнать, являются ли участники анкетирования по почте более связанными с религией или приверженными ей, чем респонденты в соответствующей выборке по телефону, которая использовалась для отбора участников опроса по почте. Респонденты, интересующиеся религией, с большей вероятностью, чем другие потенциальные опрашиваемые, заполнят и отправят по почте обширную добровольную анкету по этой теме.

Также могут наблюдаться различия в режиме между данными, собранными по телефону, когда интервьюер способен непреднамеренно повлиять на респондентов, и в онлайн-опросах, проводимых самостоятельно, например в опросах, проводимых системой (Knowledge Networks), где нет интервьюера. Изучение потенциальных различий в модусах является важной темой для будущих методологических исследований по измерению религиозной идентичности и приверженности.