Методология междисциплинарных исследований и наука международного права

DOI:

Понятие «междисциплинарность» используется в различных значениях и контекстах, главным образом в практическом и теоретическом отношении: а) инструмент в отношении предмета самого исследования; б) методология междисциплинарности. В первом случае мы смотрим на то, каким образом могут быть задействованы междисциплинарные подходы; в рамках одной тематики происходит выбор среди множества междисциплинарных подходов. Во втором речь идет о систематизации представлений относительно возможных структур междисциплинарных взаимодействий, характерных для исследований различной тематики, но имеющих общий междисциплинарный характер. Иными словами, мы сталкиваемся либо с практикой применения данного метода в конкретной работе, либо с теорией его применения в историческом, актуальном или перспективном преломлении. При этом исследователь должен решать, прямо или косвенно, вопросы связанные с методологией междисциплинарности.

Краткий обзор основных позиций в истории и теории междисциплинарности

В истории доктрин чем крупнее автор, тем явственнее его приверженность к междисциплинарному видению. Классические теоретики ставили основные вопросы, охватывающие многие (если не все) сферы жизни и мысли. Сознание древних было преимущественно синкретичным, и научное мышление, возникшее в процессе постепенного отдаления от начальной слитности знаний в сторону большей специализированности, но дистанцировавшееся от него не сразу. Долгое время оно сохраняло память о нем, хотя и формировалось в ситуации определенной полемики между научным и мифологическим сознанием. Сократ и ссылается на мифы, и критикует их. Платон в какой-то степени сам стремится к созданию новых мифов, реагируя на постсинкретический распад некогда единых знаний. При этом вслед за мифологическим мировоззрением возникало не столько науч- ное, сколько философское или метафизическое видение мира (если следовать периодизации эволюции знаний, предложенной О. Контом [5, с. 54]).

В эпоху Просвещения и Нового времени появляются современные представления о научности, основанной на опыте, эксперименте и соответствующих методах, то есть на так называемых «положительных знаниях». Одновременно работа ведется в направлении суммирования знаний не только в качестве обобщений в предметной сфере, но и в форме составления классификаций и энциклопедий. Формируются, сосуществуют и переплетаются два синхронных направления: наука ведет в сторону предметной специализации, а философия – универсализации знаний, когда выстраиваются определенные иерархии знаний и форм сознания и выводится общий концептуальный знаменатель для определенного множества или множеств знаний. Например, идея для Платона, поэтика для Дж. Вико («о поэтической метафизике», а также логике, морали, праве, экономике, астрономии, физике и др.); диалектика и философия в отношении права, морали, государства для Г.Ф. Гегеля; история для К. Маркса; общество для О. Конта и др. Такие концептуальные знаменатели создавали общую матрицу соответствующей теории, ее предмет и главенствующий метод. Философия стремилась объяснить мир «посредством какого-нибудь универсального принципа» [1, с. 111].

К началу ХХ в., после первого периода позитивистских дифференциаций и специализаций, стала осознаваться необходимость объединения и переработки знаний. А.А. Богданов в рамках «универсальной организационной науки» предложил специфическую концепцию синтеза знаний, которую ныне относят к предтече новейших исследований в области теории систем, кибернетики. Новая «постановка вопроса... в полной мере универсальна», охватывает «и практические, и теоретические методы, и сознательные человеческие, и стихийные методы природы. <...> вне такой интегральной постановки вопроса его решение невозможно, ибо часть, вырванная из целого, не может быть сделана целым или быть понята помимо цело- го» [1, с. 112]. Однако в действительности ХХ в. стал периодом дальнейшего дробления и специализации знаний, связанных с развитием прикладного позитивизма, различных направлений и ответвлений в рамках неопозитивизма.

Междисциплинарность в рамках современных правовых исследований

Говоря о междисциплинарности, стоит отметить, что речь идет не столько о синтезе знаний, сколько о построении отдельных междисциплинарных связей. В рамках юриспруденции обращение к междисциплинарности обосновывается необходимостью выхода за строгие рамки правовой догматики [7].

Реализация междисциплинарности ведет к появлению так называемых «бинарных юридических дисциплин», «специальных юридических наук, предметное поле которых состоит из двух и более наук» (криминология, криминалистика, право социального обеспечения), заимствованию из смежных дисциплин «категориального ряда, концепций и методов», когда «методам проведения юридических исследований внимание вообще не уделяется» [7]. Происходит «формирование специальных дисциплин междисциплинарного характера (история права, философия права, социология права, юридическая политология, правовая кибернетика, юридическая антропология, юридическая логика, правовая статистика, юридическая лингвистика и т. д.)». Наблюдается процесс «формирования новых полей междисциплинарности, в которых представления о материнских отраслях знаний полностью размывается (“гибридные” отрасли исследования: гендерные исследования, исследования городской среды, исследования преступности)» [7]. Они имеют значимость по доминантной технике исследования или по специфике предметного поля [7].

Исследователи отмечают, что новая междисциплинарная парадигма должна включать «социальные отношения и различие между экономическим обменом, моральными обязательствами и правовой системой» [7]. Отсюда право понимается либо как система «ожиданий поведения других агентов», либо как «основание социального порядка». Отме- чается, что «степень действенности закона необходимо обсуждать не только с позиций междисциплинарного описания и объяснения, но также с учетом ее взаимосвязи и взаимозависимости с юридическим межотраслевым измерением и результативностью» [3, с. 108].

Междисциплинарность через нестандартный объект исследования ведет к «интенсивному размыванию традиционного поля» науки, а дифференциация знаний – к ситуации потери взаимопонимания. Создается «угроза существованию истории как отдельной, самостоятельной дисциплины» [10]. Подобную аналогию можно представить в правовых исследованиях, а равно и возможные опасения по этому поводу.

С другой стороны, необходимо отметить «малый эффект междисциплинарности», то есть «механическое соединение методов разных наук», «эффект описательности». «Принцип междисциплинарности нередко только декларируется, а не применяется на практике» [10, с. 103]. Высказываются опасения относительно «методологического эклектизма»: «Невозможно достичь удовлетворительного понимания общественной жизни или эффективно воздействовать на нее, если не располагаешь синтетической картиной, позволяющей ввести в единые рамки результаты, полученные в самых различных областях» [6, с. 22].

Иными словами, междисциплинарность используется либо слабо, либо без соответствующей методологической рефлексии, угрожает предметному полю традиционных дисциплин, создает новые предметные поля без четко очерченных границ. Проблема такова: с одной стороны, она должна следовать за дисциплинарностью, а соединение разных дисциплин – быть не механическим и эклектичным; с другой – исследование должно быть выдержанно в собственных предметно-методологических рамках, чтобы иметь выходы на определенные результаты. Как представляется, следует говорить не только о соединении дисциплин, но и о разных сторонах последних в их взаимосвязи. Это может послужить предпосылкой органичности и снятия опасности в отношении предметно-методологической чистоты исследования, поскольку данный синтез будет происходить на основе внутренних соответствий отдельных сторон категориального аппарата, логических операций, методик и методов.

Например, понятие «системы» в историческим плане трансформируется в понятие «процесс, ведущий к созданию системы», «процесс систематизации »; аналогично «конституция» – «процесс, ведущий к созданию констиуционных структур, конституци-ализация» [13], «согласование воль» – «процесс гармонизации» , а «процесс формирования субъекта» – «процесс персонализации» (от фр. personnalité – юридическое лицо). Поэтому подобные смыслы в процессуальном измерении можно смело, но теоретически ответственно, переносить из одной сферы в другую, в данном случае – из сферы внутреннего права в сферу международного в той степени, в какой может быть обнаружено сходство между законами развития социумов разных уровней.

Любая система права, сама отличительность правовых систем зависят преимущественно от способа юридизации социальной жизни, поскольку последняя – есть объект для регулирования со стороны правовых механизмов. Характер данной системе, то есть отличительность, задает именно соответствующий ей способ юридизации социальной сферы. В этом смысле процессы (помимо специфических) могут быть общими для разных социумов, а конкретная механика их протекания, превращающая социальную сферу в правовую – качественно различной. В каждой правовой системе есть собственные субъекты и их статусы, распределение последних по роли и месту, а также нормы и иерархия норм: по отношению и к внутреннему, и к международному правам можно говорить, что на определенном уровне обобщений наблюдается сходство процессов субъектообразования (персонализации) и кон-ституциализации, в то время как механизм нормообразования различен. При этом следует отличать процесс превращения социальной сферы в правовую, зависящий от целой совокупности факторов, в широком смысле и процесс, замыкающийся на механике нор-мообразования, действия норм и санкций за их нарушение, в узком.

Приведем другой пример: в рамках интеграционных исследований, в силу интегра- ционности самого предмета, происходит сочетание самых различных методов анализа, основными из которых являются системный и процессуальный, а также находящийся на пересечении первых двух метод идентификации [4, с. 25]. Данная форма междисциплинарности частично может быть использована при рассмотрении любого типа объединительных процессов – на уровне людей, государств, обществ и др., поскольку интеграция как предмет – есть событие интегрального построения, для которого в любом измерении необходимо использование интегральных методов.

Таким образом, характер предмета определяет характер метода («с чего начинается самый материал, должна была бы разумно начинаться и... наука» [2, с. 401]): междисциплинарный предмет влечет за собой появление междисциплинарного метода, интеграционный характер предмета – интегральный метод. Следовательно, существует нечто общее между теорией интеграции государств и собственно методологией междисциплинарности и, если шире, теорией интеграции знаний. Это означает, что помимо изначальных структур, в основе которых находятся государственные образования и институты, существуют вертикальные и горизонтальные отношения и структуры – межгосударственные и надгосударственные, аналогично в сфере дисциплин – междисциплинарные и наддисциплинарные. С появлением компонента «над» возникают дополнительные теоретические проблемы, так как при движении от нижних этажей к верхним возможны необратимые изменения, когда части растворяются и исчезают в целом. Решение этих вопросов связано с тем, как мы понимаем суть интеграционности. Если интеграция – это «движение к целому», то ее теория не мыслима без основных представлений и знаний по философии и диалектики целого с их законами и особенностями. В связи с этим смысл интеграции уже не представляет собой простой союз (ассоциацию), простое слияние (ассимиляцию), или характер конгломеративного образования. Более того, интеграционный процесс и предмет существуют лишь до тех пор, пока сохраняются различия между основными элементами, что предполагает вертикальную и горизонтальную дифференциацию: различия между структурами и уровнями их отношений – отношений типа «интер» и «над». В этом смысле слияние в единое построение может рассматриваться как результат и завершение процесса интеграции, а в рамках целого или движения к нему можно констатировать о множестве единств, то есть систем, подсистем и механизмов функционирования.

Цели и стратегии системы образования

Специалисты утверждают, что с одной стороны, «возрастает потребность в людях, обладающих нестандартным мышлением, ориентированных на творческую инициативу, конкурентоспособность, мобильность, свободное развитие», делается акцент на «системной целостности качеств (компетенций)», с другой – ФГОС третьего поколения, ориентирован «на компетентностный подход, который сегодня находится в духе тренда исследования прикладного аспекта образования применительно к запросам экономики и общества». В исследованиях отмечается, что «когитарно-предметное содержание образования дополняется надпредметным содержанием» [8, с. 7], но каким образом это происходит, не раскрывается. Возникает вопрос: как соотносится «надпредметное содержание» (то есть знание интегрального типа) с функциональными и специализированными по своему характеру «запросами экономики и общества»? В этом обнаруживается оппозиция между характерами узкого специалиста и адепта интегральных знаний, сущностное противостояние которых скрывается, умалчивается или просто декларируется обратное.

Социальное предназначение системы образования не должно заключаться в предоставлении услуг и производстве предметных (узкопредметных) специалистов. Именно страте-гийно-ценностное, а не конъюктурно-приклад-ное значение образования может вести к формированию интегральных знаний или творчески ориентируемых специалистов. Каким бы ни был конкретный способ междисциплинарности (от аналогии, метода исторической синхронии, биографического метода, до так называемого метода символико-событийного сквозного анализа), творчески ориентиру- емый синтез знаний сопряжен с разработкой авторского видения. Это предполагает сочетание явных и неявных знаний [9, с. 209], альтернативных или экспериментальных способов анализа, подходов и позиций, необходимых для развития научных школ. Последнее в свою очередь касается вопроса как о социальном статусе научного работника, находящегося либо в условиях стабильности и преемственности, либо в ситуациях прекарности [11, с. 106], так и о допустимой степени наукоемкости авторских курсов в образовательном процессе.

Междисциплинарный метод должен быть предметным (иметь свой предмет), и эта предметность – связана с расширением границ той сферы знаний, в которой разворачивается, что не может быть результатом математических или формально-логических вычислений, так как речь идет не о расширении за счет смежных отраслей, а направлений еще не охваченных теорией знаний. Естественно, результат, характеризуемый появлением нового, не может быть с точностью прогнозирован, так как зависит от множества факторов и отношений. Но любая практика или даже попытка концептуализации на грани сложившихся категорий создает условия для потенциального появления нового если не предмета, то ракурса в его отношении (хотя новое возникает в архаических формах прежде, чем быть включенным в актуальные структуры знаний и стать фактом консенсуса внутри научного сообщества).

В рамках науки международного права междисциплинарность приобретает важную особенность, будучи одним из главных факторов, создавших международное право [12]. Данный тезис о том, что наука формирует свой предмет, коррелируется с положением о международном праве, формирующем международное сообщество.

Выводы

Развитие междисциплинарных исследований в сфере науки международного права связано с решением проблемы нового, совершенствованием системы общего и специального образования. Однако это представляется необходимым как для самой науки, так и для компетентного и эффективного воздей- ствия на ее предмет, в основе которого – регулирование международных отношений, поиск оптимальных и более упорядоченных форм международной жизни, по своей природе связанных с фундаментальными и устойчивыми структурами мирного состояния международного сообщества.