Межэтнические сообщества Северо-Западной Сибири как евразийский этнокультурный синтез

Целью предлагаемой статьи выступает интерпретация межэтнического взаимодействия в русско-аборигенных поселениях сельских районов Ханты-Мансийского автономного округа как конкретноисторического способа воспроизводства евразийской этносоциокультурной общности. Отсюда - задача раскрытия материальных и духовных сторон образа жизни местных русско-аборигенных сообществ в связи с их ролью в становлении и функционировании механизма межэтнической интеграции. Последняя подразумевает взаимопроникновение как необходимое опосредование самобытности [1].

Способ жизни русско-югорских межэтнических местных поселенческих сообществ представляет наглядный пример евразийского синтеза, как в идеальном, так и материально-практическом измерениях.

Духовная общность русского и аборигенного населения устойчиво воспроизводится, прежде всего, на основе и в форме православно-языческого (языческо-православного) двоеверия. Русское народное православие всегда отличалось синкретизмом, широтой и открытостью, без особых проблем включая в собственный состав дохристианские языческие верования и магические суеверия. Наряду с относительно тугоплавким ядром, не обязательно совпадающим с монотеистическим комплексом, подразумевается довольно рыхлая периферия, исключающая чёткие внешние контуры. Идеологическую стройность и строгость такая стихийная религиозность обретала, когда её ломали через колено, как в истории с церковной реформой и последовавшим за ней расколом. В остальное время "повседневное" православие пребывает в расслаблено-рассеянном состоянии потенциальной готовности к сообщению с прочими версиями онтологической иерархии. Язычество обских угров быстро и почти незаметно вошло в мировоззренческий обиход русских поселенцев. В настоящий момент в религиозном сознании русского старожильческого населения проблематично выделить в более-менее чистом виде его "аутентичную" составляющую. При этом речь идёт именно об интеграции, поскольку православие остаётся здесь себе равным, в т.ч. в своём указанном выше неравенстве. Как остаются собой традиционные представления ханты и манси, исповедующих православие. Последнее носит не формальный, как может показаться в силу невыраженности отвлечённотеоретического отношения к символу веры, а инструментально-практический характер. В традиционных культурах "надстроечные" структуры развиваются внутри повседневных забот. В целом же, налицо взаимная дополнительность изоморфных духовно-мировоззренческих структур русских старожилов, с одной стороны, и аборигенов, с другой.

Последняя ещё ярче проявляется на уровне архетипов. Базовые структуры психики наиболее отчётливо обнажаются в изменённых и пограничных состояниях сознания. В экстремальных ситуациях русские старожилы, с одной стороны, и ханты, манси, лесные ненцы, с другой, зачастую ведут себя одинаково. Последнее лишь отчасти объясняется длительным совместным проживанием и общей хозяйственной деятельностью. Разные народы могут столетиями жить вместе, не смешиваясь на уровне базовых структур сознания и бессознательного. Сходство, а часто общность, образов и сюжетов во снах русских и аборигенов (нередки случаи "комбинированных" сновидений, состоящих из "аборигенных" и "старожильческих" компонентов) надёжнее прочего подтверждает фундаментальный психосоциокультурный синтез [2].

Буквальным практическим выражением этого синтеза выступают воспринимаемые нормой жизни межэтнические брачные отношения. В советское время детей от смешанных браков записывали, как правило, русскими. Великодержавный шовинизм здесь ни при чём. Дело, главным образом, в обаянии доминирующей культуры и, прежде всего, русского языка, его роли как важнейшего средства межэтнической коммуникации, приобщения к европейской культуре, а через неё - включения в мировую. С введением на законодательном уровне разнообразных преференций и льгот для представителей коренных малочисленных народов Севера маятник качнулся в обратную сторону. Не только дети, но и многие взрослые (метисы в т.ч.) стали "переходить" в титульные югорские этносы. Такой прагматизм не имеет общего с беспринципностью: самоприписывание, как формальное, для обских угров не тождественно идентичности, происходящей в традиционных культурах из преемственности образа жизни. Здесь - больше практичность как естественное и необходимое качество, вписанных в природную жизнь общностей [3].

Экономическим базисом межэтнической интеграции выступает общность хозяйственного уклада и определяемого им ритма и способа жизни. Русские осваивают традиционные занятия: рыболовство, охоту, сбор дикороссов и т.п. как в качестве дополнительного источника заработка, так и основного вида трудовой деятельности. Ханты и манси, в свою очередь, совмещают свои обычные промыслы с "официальной" работой по широкому спектру рабочих специальностей, востребованных в конкретных посёлках [4]. Исключениями, в которых практически не встречается пересечений, служат нефтегазодобыча как исключительная прерогатива "пришельцев", с одной стороны, и (отгонное) оленеводство как "эксклюзив" аборигенного населения, с другой. Речь, очевидно, о крайностях, препятствующих окончательному слиянию до полной взаимной неразличимости, но задающих, в числе прочих факторов, меру межэтнической интеграции. Эксплуатация природных ресурсов в её химически чистом виде не монтируется с базовым представлением традиционных этносов об органическом единстве человека с окружающим миром. Разведение оленей (особенно в условиях тундры) подразумевает полноту традиционного образа жизни в его возможной на сегодняшний день аутентичности. Поэтому, кстати, коренные народы Севера считают оленеводство несущей структурой своей культуры ("будут олени - будут и ханты"). Последнее обстоятельство вместе с меняющимися внешними условиями постоянно нарушает равновесие компонентов в русско-югорском межэтническом комплексе, обеспечивая его самодвижение к новым, актуальным балансам. (В сельских районах Югры индустриальный "натиск", не участвуя в коллизии напрямую, всегда подразумевается в моментах межэтнических напряжений. Здесь же ещё один немаловажный нюанс, добавляющий диалектического беспокойства: большинство детей школьного возраста из семей оленеводов проводят учебный год в интернате и проживают на стойбищах только в период летних каникул, что приводит к разрывам традиционной жизненной ткани, но одновременно обостряет в сознании автохтонов задачу сохранения самобытности). Так что взаимопроникновение не вы- рождается в растворение, но обеспечивает устойчивый, предсказуемый и перспек-взаимное преобразование. Такой механизм тивный характер [5].

этнокультурного развития придаёт оному