Межпартийное маневрирование канцлера Германской империи Б. фон Бюлова в 1900-1906 гг

В заимодействие правительства Германии с политическими партиями в рейхстаге на рубеже XIX–XX вв. представляет значительный интерес для отечественного исследователя хотя бы потому, что имеет много общего с партийной политикой П.А. Столыпина. Надвигающиеся столетние юбилеи Февральской революции 1917 г. в России и Ноябрьской революции 1918 г. в Германии делают обращение к этой теме по-новому актуальным, тем более что современная российская историография к этому вопросу не обращалась, а советская историография занималась этим вопросом редко [Цфасман 1975].

Немецкая партийная система с самого своего возникновения была достаточно пестрой. Правый фланг представляли немецкие консерваторы: Свободная консервативная партия и Имперская консервативная партия, отражавшие интересы юнкерства восточных регионов страны. Промышленную буржуазию представляла партия национал-либералов. Особую роль в партийной жизни Германии играла партия центра, объединившая католиков страны. На левом фланге расположились многочисленные леволиберальные партии и, наконец, крайне левые позиции занимали немецкие социал-демократы, выстоявшие в борьбе с самим Бисмарком.

Назначенный на пост рейхсканцлера в 1900 г. Бернгард фон Бюлов, несмотря на всю свою нелюбовь к парламенту, вынужден был считаться с этими политическими реалиями и определяться в своем принципиальном отношении к той или иной партии. Особенно его волновал рост влияния социал-демократической партии и то, что остальные партии, вместо того чтобы выступить против нее единым фронтом, продолжали борьбу друг с другом.

Еще в бытность послом в Риме будущий канцлер задумывался над этой проблемой. 6 февраля 1895 г. он писал своему другу и фавориту кайзера Филиппу Эйленбургу: «Базис имперской внутренней политики должен быть по возможности шире, при этом в нем найдут свое место консерваторы, национал-либералы, умеренные клерикалы, умеренные левые либералы, так как нам для сохранения имперского единства, с одной стороны, и для борьбы против социальной революции (читай: против социал-демократии. – И.М. ), с другой, необходима крепкая фаланга на длительный срок» [Eulenburg 1979: 1453].

Бесперспективность борьбы с социал-демократией с помощью новых исключительных законов Бюлов понял еще в марте 1890 г. и склонялся к тому, что социалистов нужно встроить в парламентскую систему. В письме к своему другу дипломату Антону Монтсу будущий канцлер вновь вернулся к этому вопросу: «У его вели- чества есть два способа побороть революцию: диктаторский – бонапартистско-бисмарковский, при котором будут закручены гайки в прессе, общественных организациях, а также вероятны репрессии и, может быть, государственный переворот; и либеральный – англо-американо-швейцарский, который опирается более на целительные силы организма… и отказывается от оперативного вмешательства» [Monts 1932: 339]. Сам Бюлов второй вариант считал более перспективным.

Итак, Бюлов в конце 90-х гг. XIX в. в качестве решения стратегической проблемы социал-демократической опасности выдвинул два тактических тезиса: 1) попытка «приручения» Социал-демократической партии Германии (СДПГ) путем поощрения ревизионизма и ее постепенное включение в государственную систему; 2) политика сплочения обширной политической коалиции против социал-демократии и ее изоляция, а в перспективе – низведение до ранга второстепенной партии. Нетрудно заметить, что эти два тезиса несколько расходились между собой.

В начале своей деятельности на посту канцлера Бюлов выбрал первый вариант, что объяснялось рядом факторов. Во-первых, он не был столь искушен в межпартийных отношениях, чтобы сразу же попытаться осуществить непростой маневр создания партийной коалиции. Во-вторых, канцлер исходил из того, что для политики сплочения не было необходимых условий – слишком сильны были экономические противоречия между партиями, представлявшими юнкерство и буржуазию. Поэтому Бюлов начинает действовать в нескольких направлениях: он закладывает базис для политики сплочения путем проведения реформ в экономической сфере, направленных на приглушение противоречий между правящими партиями, осуществляет активную социальную политику с целью улучшения положения рабочих и стремится направить социал-демократическую партию в русло ревизионизма.

Осуществить последнюю идею было тем легче, что ревизионистские тенденции имели уже довольно четкие очертания. Первое, что сделал Бюлов для реализации своего замысла, – вернул из эмиграции идеолога немецкого ревизионизма Э. Бернштейна [Hammann 1918: 120; Bülow 1930а: 469]. Затем он призвал социал-демократическую партию вступить на путь сотрудничества с властью, на «почву разумности и лояльности» [Bülow 1907: 409].

Через некоторое время канцлер встретился с ревизионистом Г. Фольмаром (по инициативе последнего) [Bülow 1930а: 600]. Можно предположить, что речь в беседе шла о возможном назначении Фольмара на одну из государственных должностей с учетом опыта Франции и ее министра-социалиста Мильерана. Экс-канцлер впоследствии сожалел, что император, несмотря на трезвую оценку Мильерана, ничего и слышать не хотел о такой форме сотрудничества с социалистами [Bülow 1930а: 600].

Помимо заигрывания с социалистами, Бюлов стремился, по возможности, установить хорошие контакты со всеми партиями. С большим интересом в Германии ожидали, как поведет себя новый канцлер по отношению к аграриям и выражавшим их интересы консерваторам. Высказывалось мнение, что Бюлов не сумеет найти с ними общий язык [Großherzog… 1980: 263]. Уже первые шаги Бюлова дали ясно понять, что он не намерен портить отношения ни с юнкерством, ни с выражавшими его интересы консервативными партиями. Пожалуй, отношение канцлера к консерватизму наиболее точно определил он сам, сказав, что не относит себя к консерваторам, но его «никогда ничто не отделяло от основополагающих воззрений консерватизма на общественный, экономический и, прежде всего, государственный порядок» [Bülow 1916: 203, 206].

Отношения с леволиберальными партиями у Бюлова не сложились с самого начала его канцлерства. Он не сумел найти общего языка с лидерами этого сегмента оппозиции и не видел возможности реального сотрудничества с ними. Левые либералы платили ему тем же. Наиболее хорошие и прочные взаимоотношения Бюлов установил с национал-либералами. Именно на основе их партии он строил впоследствии свой политический блок. Даже их лидер Э. фон Бассерман попал в рейхстаг благодаря личному вмешательству канцлера, который призывал избирателей других партий поддержать его [Eschenburg 1929: 51-52]. Однако в начале XX в. партия национал-либералов все более утрачивала свое единство, что затруд- няло Бюлову образование правительственного большинства в рейхстаге на базе национал-либеральной партии.

Важное место во внутриполитических комбинациях Бюлова отводилось партии центра, которая располагала самой многочисленной фракцией в рейхстаге. В отличие от Бисмарка, новый канцлер не видел в католиках какой-либо серьезной опасности и не хотел портить с ними отношения. Еще в 1892 г. в письме Ф. Эйленбургу он заметил, что «культуркампф» Бисмарка был его величайшей ошибкой [Eulenburg 1979: 760]. Сотрудничество канцлера с партией центра было настолько тесным в 1901–1906 гг., что ее даже стали называть правительственной партией. При поддержке Бюлова католики добились принятия в мае 1901 г. закона о свободе вероисповедания для госслужащих и отмены в марте 1904 г. параграфа антииезуитского закона. Гибкий во всем, Бюлов оставался гибким и в религиозных вопросах: «Я истинный протестант… но с другой стороны, в протестантских кругах часто отсутствует желательная веротерпимость по отношению к католикам» [Bülow 1916: 219]. «Его лучшие друзья – люди Центра…» – мрачно констатировал в своем дневнике экс-начальник генштаба А. фон Вальдерзее в октябре 1902 г. [Waldersee 1922: 191]. Лояльное отношение Бюлова к центристам совпадало с настроениями императора в этом вопросе. Вильгельму II, любившему пышность и помпезность, нравилось католичество. Он трижды встречался с папой Львом XIII и, как и Бюлов, считал «культуркампф» Бисмарка большой ошибкой [Вильгельм II 2003: 142-143]. Взаимодействие Бюлова с католической партией не исключало вместе с тем его нежелания дальнейшего усиления партии центра.

Важным политическим событием первого этапа канцлерства Бюлова, продемонстрировавшим его симпатии и антипатии к ведущим партиям, явились выборы в рейхстаг 1903 г. На этих выборах Бюлов рассчитывал с помощью других партий, главным образом партии центра, нанести удар по социалистам. На первый взгляд, такой ход шел вразрез с идеей Бюлова о «приручении» социал-демократов. Но замысел Бюлова состоял в том, чтобы нанести социалистам поражение и затем сделать одного из их ревизионистских деятелей министром в качестве щедрого жеста имперских властей.

В результате Бюлову и его помощникам удалось направить предвыборную кампанию ведущих партий против социал-демократии. Главное печатное издание партии центра «Германия» активно поливало грязью социал-демократов ¹ . Консервативная «Ди Пост» писала 15 июня 1903 г.: «Призыв на бой для каждого ясно мыслящего избирателя гласит: при любых обстоятельствах против социал-демократии!» ² . Результаты 1-го тура, который состоялся 16 июня 1903 г., оказались ошеломляющими. За СДПГ проголосовало 3 млн чел., она завоевала 54 мандата (до выборов у нее было 56) и получила права на перебаллотировку во многих регионах. В стане СДПГ царило ликование. Такой поворот событий смешал все карты канцлера. Теперь Бюлову было крайне важно усиленно провести 2-й тур, иначе бы это нанесло удар по его авторитету в глазах императора. Перед 2-м туром, который состоялся 25 июня, канцлеру удалось убедить лидеров партии центра и других партий голосовать против социал-демократов, поддерживая какого-либо единого кандидата. Бюлов сумел также настоять на том, чтобы в большинстве случаев этими кандидатами стали национал-либералы. В итоге социал-демократы проиграли большинство перебаллотировок.

Общий исход выборов оказался следующим: за партию центра проголосовало 1,8 млн чел. (100 мандатов), за СДПГ – 3 млн чел. (81 мандат), консервативные партии получили 1,3 млн голосов (75 мандатов), национал-либералы – 1,3 млн (51 мандат), леволиберальные партии набрали всего 870 тыс. голосов (36 мандатов). Такое несоответствие мандатов и голосов объяснялось непропорциональным распределением населения по избирательным округам и другими особенностями избирательной системы Германской империи.

Избирательные баталии 1903 г. завершались выборами в прусский ландтаг. Воодушевленные летним успехом, в них впервые собирались участвовать социал- демократы. Поскольку на выборах в ландтаг применялась 3-классная 2-ступенчатая избирательная система, то их шансы были невелики, однако канцлер не хотел рисковать. Даже один социал-демократический депутат в прусском ландтаге – цитадели консерватизма – уже означал бы огромный моральный успех СДПГ. Против СДПГ была развернута широкая газетная компания, в которой канцлеру удалось объединить прессу самых различных направлений. Выборы состоялись 12 и 20 ноября 1903 г. Социал-демократы, несмотря на все старания, не смогли провести ни одного депутата даже в Берлине, где имели серьезные позиции в среде рабочих. Из 433 депутатов ландтага 201 представляли консерваторов, 98 – центр, 75 – национал-либералов, либералы располагали вместе только 34 мандатами. Поражение социалистов старательно раздувалось в прессе, дабы исход выборов в рейхстаг позабылся как можно скорее.

Конечно, для Бюлова это в определенной степени была моральная компенсация, но и только. В своей внутренней политике имперского масштаба ему предстояло иметь дело с новым составом парламента, в котором теперь доминировали католики и социал-демократы. Триумф социалистов на выборах в рейхстаг в 1903 г. позволял создать новую возможность для врастания СДПГ в систему парламентаризма. Бернштейн прямо требовал предоставить социал-демократам место председателя рейхстага, а депутат Ауэр высказал следующую мысль: «Правда, казус Мильерана у нас еще не имел места, до этого мы еще не дошли, но я надеюсь, что мы, по возможности, скоро доберемся до этого» [Vollmar 1977: 24]. Но ни кайзер, ни правящая элита не хотели ничего слышать о германском варианте «казуса Мильерана». К тому же 1903 г. принес властям новые беспокойства со стороны рабочих и социалистов. В августе началась крупная стачка ткачей в Криммитчау, которая продолжалась до января 1904 г. Осенью состоялся очередной съезд Германской социал-демократической партии в Дрездене, на котором ревизионисты были подвергнуты жесткой критике. Идея либерального, реформистского перерождения социал-демократии после этого многим стала казаться нереальной. В результате Бюлов был вынужден пересмотреть свои намерения «встроить» социалистов в государственную систему. В мае 1904 г. канцлер лично поспособствовал созданию Имперского союза борьбы с социал-демократией. Одним словом, Бюлов перешел к тактике наступления на СДПГ.

В этой обстановке ему ничего не оставалось, как продолжить свое сотрудничество с партией центра, которая после выборов 1903 г. в рейхстаг превращалась в главный оплот правительства в имперском парламенте. Возможности одновременной борьбы и с «черными», и с «красными» у Бюлова не было. Но Вильгельм II все чаще отрицательно отзывался о католической фракции рейхстага, в начале 1904 г. в телеграмме Бюлову он назвал центристов собачьей сворой [Bülow 1930b: 97]. Недовольство императора стало для канцлера весомой причиной пересмотра прежних политических позиций. В 1906 г. Бюлов пришел к выводу о неэффективности ставки на партию центра в плане борьбы с социал-демократией и о нежелательном росте влияния католиков. Теперь канцлер вернулся к идее образования широкой коалиции консерваторов и либералов всех оттенков, основу которой должны были составить национал-либералы. По мысли Бюлова, такая коалиция могла более успешно противостоять СДПГ и в определенной мере ослабить позиции партии центра. Вместо попытки приручить социал-демократов была выбрана тактика их политической изоляции путем создания проправительственного блока, что и было осуществлено в 1907 г.