Миграция в Россию из стран СНГ: основные ракурсы проблемы

Проблема миграции на постсоветском пространстве, широкий спектр вопросов, связанных с регулированием миграционных потоков в Российскую Федерацию из других государств СНГ, активно обсуждаются экспертным сообществом, и в частности российскими политологами. При этом анализируются как социально-экономические последствия миграции, так и обусловленные ею психологические, этносоциальные и в меньшей степени макрополитические эффекты. Как правило, в поле зрения ученых оказываются вопросы, связанные с макроэкономическими эффектами миграции, правовые и психологические аспекты адаптации внешних мигрантов в новых условиях, а также социально-политические последствия миграции, ее воздействие на политическую стабильность российского общества [2]. В ряде исследований затрагивается вопрос институциональной организации и выработки оптимальных форм государственной миграционной политики. Как правило, речь идет об оптимизации административного аппарата, нормативных механизмах, поиске дополнительных инвестиционных стимулов привлечения квалифицированной рабочей силы, дальнейшем развитии методов социально-психологической адаптации прибывающих лиц в российском обществе. Среди наиболее заметных современных научных трудов, посвященных данной проблематике либо тесно с ней связанных, можно выделить работы В.Ю. Зорина [3], Л.Л. Рыбаковского [4], В.А. Волоха [5], С.В. Рязанцева [6] и ряда других исследователей.

В контексте обозначенной проблемы представляется важным анализ основных тенденций в сфере миграции в Российскую Федерацию из стран СНГ, имевших место в постсоветский период. Широко известно, что в 1990-е гг. миграционная динамика постсоветского пространства была во многом обусловлена фактором политической конфликтности и нестабильности в ряде постсоветских стран. Указанная конфликтность проявлялась как в межгосударственных вооруженных противостояниях, связанных с образованием «непризнанных государств» (вокруг Нагорного Карабаха, в Приднестровье, между Абхазией, Южной Осетией и Грузией), так и во внутриполитической нестабильности, в системных практиках притеснения русского и русскоязычного населения.

Как справедливо отмечает Л.Л. Рыбаковский, в 1990-е гг. на миграцию трудовых ресурсов (особенно в рамках СНГ) значительное воздействие оказали политическая нестабильность, межнациональные конфликты и обусловленная ими вынужденная миграция. Он приводит данные, что за 1991–2000 гг. в Россию мигрировало 3 млн русских из стран СНГ, в том числе из Узбекистана - 470 тыс., из Киргизии - 229 тыс., из Туркмении и Таджикистана выехало более половины всех русских, из Казахстана - более 1,2 млн чел. [7].

Однако уже в конце 1990-х гг. миграционные потоки в Россию из стран СНГ приобретают принципиально иной - ярко выраженный экономический - профиль. На первый план выходит трудовая миграция. Рынок труда РФ начинает выступать привлекательным объектом для жителей целого ряда стран СНГ с низким уровнем жизни, прежде всего центральноазиатских республик - Узбекистана, Киргизии и Таджикистана. Очередной перелом миграционной динамики наметился в начале 2010-х гг. и был связан с двумя факторами: тенденциями экономического кризиса, ставшего ощутимым к 2015 г., и началом вооруженного конфликта на Донбассе, что обусловило массовый приток беженцев на территорию России (2014-2016). Однако к 2017 г. украинский «миграционный взрыв» себя исчерпал. Продолжающийся экономический спад способствовал тому, что, по данным Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС, «приток мигрантов, остающихся в России надолго, в 2018 г. оказался минимальным за всю постсоветскую историю» (прибыло всего 124 900 иностранцев) [8].

Общепризнанно, что миграция из стран СНГ в Российскую Федерацию является вызовом в нескольких ракурсах. Российские ученые, как правило, акцентируют внимание на трех из них: социально-экономическом, макроэкономическом и правовом (криминальном), включающем в себя нелегальные миграционные потоки. Первый, наиболее обсуждаемый ракурс - социальноэкономический - связан с формированием теневого рынка труда в Российской Федерации, в рамках которого не только де-факто не действуют нормы трудового законодательства, отсутствуют или минимизированы механизмы социальной защиты работников, но и создаются «точки роста» криминальных практик в различных сферах: от налоговой и пенсионной до незаконного оборота наркотических веществ. В этих условиях стратегическое значение приобретает государственная позиция по указанному вопросу, которая заключается в условном выборе между формально-запретительной тактикой (фактическим попустительством подобным практикам) и реализацией принципов системного противодействия теневому рынку труда во всех его проявлениях.

Второй ракурс проблемы - макроэкономический - связан с тем, что слабо контролируемые миграционные потоки из ряда государств СНГ, являясь значимым фактором развития российской рыночной экономики, прежде всего стимулировали рост сектора услуг, тем самым невольно способствуя формированию структурного дисбаланса в рамках экономической модели, сложившейся в стране. Естественно, фактор дешевой рабочей силы в сочетании с ориентацией на «экономику услуг» тормозит развитие инновационных сфер российской экономики, способствует закреплению ситуации системного «недофинансирования» различных отраслей (если вывести за скобки целевое государственное финансирование).

Третий ракурс проблемы связан с незаконной (нелегальной, «полулегальной») миграцией в Россию, что неизбежно приводит к распространению криминальных практик, росту организованной и бытовой преступности в местах концентрации нелегальных мигрантов, как правило ограниченных в возможности полноценного трудоустройства, лишенных не только социальных гарантий, но и элементарных бытовых условий жизни [9]. В данном случае складывается весьма противоречивая картина: стремление отдельных бизнес-структур минимизировать собственные издержки (за счет низких зарплат мигрантов и ухода от социальных выплат, установленных законодательством РФ) порождает негативные социальные и макроэкономические эффекты.

Вместе с тем нелегальная миграция из стран СНГ может анализироваться и в макрополитическом контексте: с точки зрения сохранения политической стабильности в российском обществе, выработки действенных механизмов предотвращения этнополитических конфликтов (в том числе начинающихся как локальные противостояния «на бытовой почве») на федеральном и региональном уровне. Представляется, что макрополитическое измерение миграции из стран СНГ в Россию в «посткрымский период» (начиная с 2014 г.) включает в себя три наиболее заметных аспекта.

Первый - катализация этнополитических и социокультурных рисков в российском обществе через постепенное дисперсное (рассеянное в территориальном пространстве и во времени) «накоп- ление» потенциала этносоциальной конфликтности. Второй аспект вытекает из необходимости анализа внешних миграционных воздействий не только как социально-экономической (низкий уровень жизни в ряде стран Центральной Азии) или геополитической (вооруженный конфликт на Донбассе) издержки развития постсоветского пространства, но и в качестве системного вызова российской национально-государственной идентичности. Третий аспект – роль «фактора мигрантов» в условиях все более очевидной турбулентности политической системы Российской Федерации.

Анализ макрополитических последствий миграции в РФ из стран СНГ обусловлен существенными этнополитическими и социокультурными рисками, которые несут в себе слабо контролируемые (фактически полукриминальные) миграционные потоки. Указанная проблематика также нашла широкое отражение в социологических, социально-психологических и политологических исследованиях. В частности, проблема кросс-культурных дистанций и этнокультурной напряженности в обществе получила отражение в трудах В.Ю. Зорина [10], Г.У. Солдатовой [11], Д.Л. Лободановой, И.Г. Старикова [12], Р. Брубейкера [13] и др. Российские исследователи подчеркивают, что, несмотря на преимущественно латентный характер межэтнических конфликтов в современной России, уровень этносоциальных противоречий в обществе достаточно высок. Более того, он накладывается на многогранную этнополитическую палитру «коренных» народов Российской Федерации, которая также содержит в себе потенциальные конфликтогенные мотивы и «точки дестабилизации».

Можно сделать вывод, что миграция в Россию из стран СНГ должна рассматриваться как многомерный процесс, оказывающий серьезное влияние на развитие российского общества. Прежде всего речь идет о долгосрочных макроэкономических эффектах, связанных с поиском «точек роста» российской экономики и необходимостью роста квалифицированной трудовой миграции. При этом следует учитывать, что на повестке дня остро стоит вопрос психологической и политико-культурной адаптации мигрантов в российском социуме, влияния миграционного фактора на социокультурные процессы в отдельных местных сообществах и регионах. Не менее важный аспект связан с необходимостью учитывать социальные и политические риски, возникающие в процессе взаимодействия мигрантов и коренного населения.

Ссылки и примечания:

В.В. Гриценко. Смоленск, 2016. С. 42–45.