Мировоззренческо-онтологические основания детства в украинской культуре

Актуальность переосмысления понимания детства как целостного феномена, как метафизического начала и уникального периода в жизни человека обусловлена рядом существенных трансформаций и эволюционных сдвигов, которые происходят в настоящий момент в научной, культурной и социальной сферах украинского общества.

Переосмысление феномена детства невозможно без анализа социокультурного пространства, в котором происходит бытийствование ребенка, без изучения традиций и стилей отношения к детям, которые присутствовали на протяжении прошлых веков в украинской культуре.

Проблемам детства и ребенка на современном этапе посвятили труды такие российские и украинские исследователи, как С.Н. Щеглова, Л.Г. Кураева, А.Г. Кислов, С.Ю. Митрофанова, Л.К. Нефедова, А.Е. Краснослободцева, Т.Д. Попкова, Л.Б. Сандакова, В.В. Савицкая, И.Е. Голубева, М.П. Ноготкова, Л.Г. Украинец и другие.

Данная статья в контексте указанной проблематики показывает отношение к детям и детству, которые традиционно сложились в украинском обществе в период XVІІІ – ХІХ вв.

Интерпретация смысла феномена детства проходит через идею материнства и ментальные коды украинства, которые связаны с наличием женского рода в социальной жизни общества. Это идея «неньки» – [нэньки] – матери, сестры, женщины, земли.

Традиционно каждая украинская женщина имела психологическую установку на обязательное выполнение социальной роли матери, что являлось главной составляющей традиционного стереотипа феминности украинцев, для которых наличие детей в семье было большой социокультурной ценностью, нравственным и общественным долгом перед людьми и Богом [1].

Дети были желанными в крестьянских семьях и по другим причинам: во-первых, в хозяйстве всегда нужны были рабочие руки, во-вторых, одинокая и тяжелая старость ждала супругов, которые не имели детей [2, с. 11].

Жизнь ребенка пытались сохранить даже в тех семьях, где «не водились» дети, где младенцы постоянно умирали. Для этого существовал обряд символической «продажи» ребенка чужой многодетной семье. Считалось, что, условно «поменяв» родителей, ребенку будет сохранена жизнь [3].

Было знакомо в традиционном украинском социуме и усыновление. В основном усыновляли сирот, детей из бедных многодетных семей или внебрачных детей. Для этого нужно было получить согласие сельского сообщества или родственников ребенка. Наделяли усыновленных детей практически всеми правами родного ребенка [4, с. 540].

Другим аспектом, который доказывает желанность ребенка в традиционном украинском обществе, является социальная роль его матери и отца, которые должны были заниматься ребенком до его брака, передать ребенку весь свой «жизненный опыт», «довести его до ума». Иными словами, родители были ответственны за все аспекты процесса социализации ребенка вплоть до его брака [5, с. 140].

Несмотря на нацеленность украинцев иметь детей, следует признать и тот факт, что через несколько дней после рождения ребенок уже не был главным объектом внимания матери, большую часть времени которой поглощали другие семейные обязанности, в первую очередь хозяйственно-производственные. Для непосредственного контакта с ребенком мать имела сравнительно небольшую часть времени в течение дня, чем для выполнения других своих обязанностей [4, с. 15]. И это подтверждается исторически. Типичным не только для крестьянской среды украинского общества, но и для многих стран Европы конца XIX века было существование малых нуклеарных семей, где вся нагрузка по хозяйству ложилась на мужа и жену. В такой семье, а их было приблизительно 84% от всего количества семей, предпочтение отдавалось именно хозяйственным делам, так как от этого зависело благосостояние всей семьи. Женщине приходилось совмещать хозяйственные и материнские функции. Ребенок был на втором плане [6, с. 123].

Следует отметить, что отношение к ребенку, уход за ним отличались в зависимости от времени года, вида работы по хозяйству, наличия старших детей в семье и других моментов. Часто няньками становились старики или старшие дети с 3-4 лет. Уход за маленькими детьми поручался тем членам семьи, кто не мог физически полноценно работать в поле или по хозяйству [7, с. 40].

Порой женщина была обременена таким множеством дел, что ее материнские чувства приобретали несколько амбивалентный характер, что вполне естественно. С одной стороны, женщина чувствовала нежность, обеспокоенность здоровьем и благополучием ребенка, а с другой стороны, она могла также чувствовать некоторую неприязнь к нему, видеть в ребенке лишний груз, неосознанно стремиться избавиться от него [1].

Характерной чертой для украинского народа, как и для многих европейских народов того времени, был одновременно высокий уровень как рождаемости, так и смертности младенцев в крестьянской среде. Это объясняло относительно спокойное отношение матери к факту смерти ребенка [8, с. 36]. Была распространена смертность также среди детей, страдающих от врожденных недугов или болезней вследствие неправильного ухода. Этим детям часто нельзя было помочь просто потому, что в селах практически отсутствовала квалифицированная медицинская помощь новорожденным. Не скрывался и тот факт, что больной ребенок становился настоящим бременем для матери и всей семьи [1].

Хотя детоубийство в XIX веке считалось большим грехом и не найдено материалов, свидетельствующих об открытом инфантициде в украинском традиционном обществе, нельзя скрыть сведения, подтверждающие инфантицид в форме народных верований, например, о «подмене» ребенка, что было распространено практически по всей территории Украины. «Подменой» называли детей аномального телосложения, физически слабых и умственно отсталых, с явными отклонениями в развитии. Считалось, что какое-то демоническое существо похитило здорового человеческого ребенка, оставив вместо него такую «подмену». Практически во всех концах Украины верили, что демон вернет семье родного ребенка, если к «подмене» относиться строго и даже жестоко». Например, вот один из советов на этот случай: «Привести ребенка за дом, положить на кучу навоза и сечь березовыми розгами до тех пор, пока ведьма не прилетит и не возьмет своего ребенка, а взамен принесет настоящего» [1]. «Последствия таких «магических» действий не трудно представить. Можем предположить, что данное верование возникло как способ объяснения непонятных отклонений в развитии младенцев и в то же время как оправдание убийства слабых, болезненных и нежизнеспособных детей, которые, естественно, не смогли бы стать полноценными членами сельского общества» [1]. Такие действия напоминают отголоски практик, которые существовали в древности.

Типичной для украинских малообеспеченных крестьянских семей была ситуация, когда родители пытались решать материальные проблемы семьи за счет использования детского труда. Они имели право отдавать детей «в люди», где с 6-8 лет дети могли работать в качестве пастухов или нянь, а заработанные детьми деньги родители использовали по своему усмотрению [5, с. 152]. Чаще таким работникам ничего не платили, наниматели обязаны были только кормить и одевать их. Вполне понятно, что такие дети не имели полноценного питания, были истощены трудом и имели слабое здоровье. Позже упоминания о таких фактах отсутствуют, поэтому можно предположить, что отношение к детям со временем улучшилось.

Несмотря на такую практику подчинения взрослым, отношения между родителями и детьми не портились, дети беспрекословно слушались обоих родителей, руководствовались их указаниями до взрослого возраста.

Существовала в украинском обществе и система коррекции поведения детей, где применялись как ненасильственные, так и репрессивные методы воспитания. В отношении самых маленьких детей применяли запугивания хлыстом, Божьим гневом, волками, цыганами, а также разнообразными демонизированными существами: Бабой Ягой, чертом и т.д. [6, с. 131].

Взрослые считали, что недопустимо и опасно потакать детским капризам. Строгость родителей к детям, родительские наставления воспринимались позитивно, так как они не выходили за рамки социокультурно приемлемых норм воспитания, являлись способом дисциплинирова-ния ребенка и рассматривались как необходимый аспект родительских обязанностей.

Итак, проанализировав ряд этнографических данных, которые позволили целостно и объективно рассмотреть отношение к ребенку и детству в период XVІІІ – ХІХ веков, можно сделать вывод о том, что в украинской культуре указанного периода детство было далеко не идеальным и романтическим, оно имело земные, человеческие черты. Четко увидеть внутреннюю противоречивость в отношении к ребенку и детству в украинской народной традиции позволяет присутствие как положительных, так и отрицательных аспектов, присутствующих в социокультурной системе того времени. Наряду с родительской любовью, установкой на рождение детей присутствовали и отрицательные черты: недостаточность материнского ухода за ребенком, строгость, использование детского труда. Сочетание этих противоречивых сторон было характерно для украинского общества указанного периода.