Мистицизм и рационализм в учении Филона Александрийского

Московский авиационный институт (национальный исследовательский университет), Москва, Россия, ,

Moscow Aviation Institute (National Research University), Moscow, Russia, ,

В истории философии Филону принадлежит особое место, поскольку его опыт использования греческой философии для целей монотеистической религии в дальнейшем имел значительное влияние на христианских авторов, видевших в его учении образец синтеза греческой и иудейской традиций.

В этой связи рассмотрение соотношения мистических и рационалистических элементов в учении Филона позволяет не только обнаружить античные истоки рационалистической и мистической интерпретации христианства, но и понять соотношение мистического и рационального как мировоззренческих пластов христианской культуры.

Мистическую составляющую учения Филона особо подчеркивал Д. Уинстон в книге «Логос и мистическое богословие Филона Александрийского» (Winston, 1985). Г.В. Хлебников продемонстрировал, что мистицизм являлся спиритуальным и концептуальным центром большинства ан-

тичных философских учений, в частности учения Филона (Хлебников, 2009). Д.Г. Добыкин заявляет о Филоне как о единственном авторе своего времени (среди нехристианских авторов), имеющем действительно мистическое учение (Добыкин, 2011). В то же время мы не можем игнорировать рационалистические идеи, лежащие в основе филоновской концепции.

Для понимания соотношения рационального и мистического в трудах Филона важно обратиться к социокультурному контексту, в котором создавалось его учение.

Филон жил в уникальную эпоху, когда иудаизм – первая по времени возникновения монотеистическая религия – испытывал на себе активное воздействие греческой культуры, в частности греческой философии. Конечно, культурные изменения затрагивали лишь немногочисленную элиту и жителей крупных городов, но происходивший демонтаж религиозных границ означал настоящую революцию в Древнем мире (Занд, 2010: 283).

В процессе эллинизации иудеев наблюдалось внедрение культурных и образовательных институтов греческого образца, появление иудейской эллинистической литературы, а также зарождение идей о возможности изучения Торы с привлечением греческого философского инструментария. Важно, что мощнейшее влияние греческой культуры не приводило эллинизированных иудеев к отказу от своей древней религии, более того, немалое число язычников обращались в иудаизм (Хадзифоти, 2007: 15).

Данные культурно-исторические условия формировали стремление совместить религию Откровения и философскую мысль. Одна из первых и наиболее значительных попыток поиска синтеза иудаизма с греческой философией была предпринята Филоном Александрийским. Его личность воплощает в себе феномен взаимодействия иудейской и греческой культур.

Он родился в Александрии – крупнейшем центре эллинистической науки и образованности. На территории города не просто сосуществовали разнообразные религиозные культы, они друг с другом сближались и даже сливались. Многочисленная иудейская диаспора, проживавшая в Александрии, имела заметное культурное, экономическое и политическое влияние. Филон происходил из знатной иудейской семьи, в которой соблюдались иудейские традиции и почиталась иудейская вера. При этом он прошел все стадии базового греческого образования (ἐνκύκλιος παιδεία)1. Все дошедшие до нас произведения Филона созданы на греческом языке. Более того, у нас нет достоверных сведений о том, что мыслитель владел еврейским языком, поэтому он использовал Септуагинту, греческий перевод Танаха.

Будучи хорошо знакомым с греческой литературой и философией, Филон попытался интерпретировать священные тексты иудеев с помощью философского инструментария. Для этого он обратился к опыту Платона и стоиков, которые аллегорически объясняли древнегреческие мифы.

Благодаря аллегорическому толкованию Писание у Филона предстает в качестве совокупности философских концепций. Мыслитель знал и применял особые правила организации текста в своей комментаторской практике. Им даже упоминаются законы аллегории (νόμοι τῆς ἀλληγορίας)2 или каноны аллегории (κανόνες τῆς ἀλληγορίας)3.

Филон исходил из понимания Торы как иносказания, специально созданного так, чтобы под формой исторического повествования раскрывались ответы на вопросы, которые поднимались и в греческой философии. Показательно, что трактату «Вопросы и ответы к книгам Бытия и Исхода» Филон придал форму эллинистического философского комментария. Каждый параграф он начинает с постановки экзегетического вопроса, после чего дает ему краткое буквальное объяснение, затем – обширное аллегорическое. Например, «одежды кожаные», дарованные Богом падшим людям (Бытие 3:21), предстают в буквальном смысле как символ настоящей кожи, т. е. телесной оболочки человеческой личности, а в аллегорическом – как результат изменения состояния человеческого тела вследствие грехопадения4.

Через экзегетические построения Филона мы получаем возможность реконструировать его философскую концепцию, в которой обнаруживаем влияние платонизма и частично стоицизма.

Взаимодействие греческой интеллектуальной традиции и иудейской религии в учении Филона отражается в понятии логоса, превращенном им в отправной пункт своих дальнейших рассуждений. Понятие логоса является фундаментальным для греческой философии, отражая связь между рациональным порядком и разумом, мыслью и словом.

Как пишет Е.Д. Матусова, константой филоновской картины мира является рациональность природы; весь комплекс идей Филона, связанных с аллегорией природы, точнее, с созерцанием рационального в ней, обусловлен родством божественного и человеческого логоса (Матусова, 2000: 36). Здесь заметно влияние Аристотеля, который считал, что божественность природы обусловлена именно ее рациональным характером, ее логосом (Dunng, 1960: 48–49).

Для Филона как грекоязычного иудея, безусловно, важны оба значения понятия «логос» (λόγος) – «слово» и «разум». В греческой философской традиции, в частности платонической, логос предстает как разумный принцип всего существующего, в определенной степени, как сам Бог. В то же время с иудейской традицией прекрасно соотносится второе значение понятия «логос», актуализация тесной связи между мышлением и языком Священному Писанию, конечно, не чуждо. Не случайно Слово, наряду с премудростью Бога, положено в основание творения, т. е. Слово уравнивается с мудростью и порядком. Будучи носителем двух различных культурных традиций, Филон стремится к органичному соединению обоих значений в учении о человеческой душе. Логос в человеческой душе рассматривается Филоном как рациональное основание. Благодаря логосу осуществимо приближение человека к Богу1. В таком случае понятие «логос» соответствует понятиям «размышление» (διάνοια)2, «мысль» (γνώμη)3.

Экзегеза Священного Писания приводит Филона к оригинальным характеристикам логоса, который наделяется рационально-логической функцией по упорядочиванию разнообразия вещей и явлений с целью достижения их единства и гармонии4. Благодаря логосу Бог сотворил из ничего бесформенную мертвую материю. Затем Бог сотворил вещи, т. е. дал им форму, используя идеальные модели в области логоса. Платоновские идеи оказались превращены Филоном в мысли Бога (Лосев, 1989: 87–89). Такая концепция логоса в дальнейшем стала очень удобной в восприятии христиан для понимания Иисуса в качестве посредника между Богом и человеком (Муретов, 2012).

Условием раскрытия внутренних смыслов Священного Писания является совершенствование человеческого разума. Используя философию, разум может подготовиться к постижению скрытых смыслов Священного Писания. Конечно, одних лишь усилий разума для духовного постижения мало, поэтому необходимо, чтобы разум подкреплялся божественной благодатью. Тот факт, что мудрость Писания и греческая философия не противоречат друг другу, Филон объясняет тем, что все они порождены логосом5. Через изучение божественных творений философскими методами можно стараться приходить к выводам и о самом Творце. Следовательно, греческие философы, опираясь на разум и пытаясь объяснить устройство окружающего мира, косвенным образом вставали на путь постижения божественной истины.

Вслед за Платоном Филон приходит к противопоставлению умопостигаемой сферы бытия и чувственного мира. Лишь в рамках умопостигаемой сферы можно обнаружить истину, а чувственный мир находится в срединном положении между истиной и ложью. В процессе интерпретации Священного Писания Филон желает обнаружить абстракции, представленные отдельными библейскими персонажами и событиями. Абстракция всегда выше отдельного явления, суждение о явлении вероятностно и не является вполне определенным. На низшем уровне абстракции Богу приписываются такие атрибуты, как абсолютная благость, абсолютная красота и т. д. На высшем уровне абстракции у Бога нет никаких эмпирических качеств (ἁπλοΰς). Бог оказывается невыразимым (ἀρρητος) и разуму человека (κατάληπτος). Нельзя познать божественную сущность в ограниченных пределах человеческого разума. Человек не способен определить божественную сущность, поскольку у Бога отсутствуют характеристики, схожие с характеристиками других существ. Отсюда следует, что приближаться к пониманию божественного можно, лишь отрицая то, чем Бог не является, т. е. встав на путь апофатического богословия6.

В вопросе о гармонии между Богом и человеком Филон исходил из того, что процесс достижения такой гармонии является, с одной стороны, восхождением человеческой души к Богу, а с другой – снисхождением Бога в душу человека. В результате Филон пришел к учению о мистическом единении души с Богом. Приближение к Богу является основной целью жизни человека, а достигается эта цель погружением в созерцание7. Филон существенно расходился с гре- ческой традицией, которая основывалась на том, что для достижения совершенства и добродетели достаточно рациональных усилий. С точки зрения Филона, философия являет собой уподобление Богу, насколько это для человека возможно (φιλοσοφία ἐστὶν ὁμοίωσις θεῷ, κατὰ τὸ δυνατὸν ἀνθρώπῳ)1. Аналогию подобным взглядам мы находим в представлениях Платона о философии как «уподоблении Богу» (ὁμοίωσις θεῷ)2. Необходимо помнить, что познание сущности Бога, согласно Филону, недостижимо принципиально. Иначе уподобление превратилось бы в отождествление, что в случае с Творцом и его творением невозможно.

В заключение обратим внимание на противоречивый и сложный характер соотношения рационального и мистического в учении Филона. Не следует упрощенно считать, будто рациональная составляющая его учения обусловлена греческой философией, а мистическая – иудейским вероучением, которые он стремился синтезировать. Очевидно, что в основе своих работ Филон активно использовал мистическую направленность учения Платона.

Рациональная концепция Логоса тесно связана с мистическим богословием. Придерживаясь греческой философской традиции, Филон наделял логос рационально-логической функцией. Логос в человеческой душе является рациональным основанием, благодаря которому происходит совершенствование человека, а именно приближение к Богу. Разумность – это нечто общее, что есть между Богом и человеком. Однако в представлениях о том, что целью человеческого познания является мистическое созерцание божественного логоса, мистицизм выходит на передний план и заслоняет рациональные представления Филона. В концепции мистического познания рационализм оказывается важнейшим структурным элементом, на котором основывается мистицизм учения Филона.