"Мнимое" посредничество во взяточничестве: проблемы теории и правоприменения

На современном этапе развития российского общества одной из главных задач выступает борьба с коррупцией. Коррупционные проявления наносят серьезный ущерб стабильности и безопасности общества, приводят к значимым и ощутимым потерям в социально-экономическом и политическом развитии. Именно поэтому вполне обоснованно коррупция выступает основным источником угрозы национальной безопасности.

Вестник Сибирского юридического института МВД России

Об актуальности избранной темы исследования свидетельствуют статистические данные о состоянии преступности. Так, в 2021 г., по данным официальной статистики МВД России, были выявлены 35051 преступление коррупционной направленности, что по сравнению с аналогичным периодом прошлого года больше на 13,8%. При этом преступлений, связанных со взяточничеством, выявлено 18591 (на 27,8% больше, чем в 2020 г.), из них 5020 – получение взятки (на 20,3% больше), 4499 – дача взятки (на 23,3% больше), 2041 – посредничество во взяточничестве (на 40,7% больше)1. Увеличение количества выявленных коррупционных преступлений указывает на необходимость решения данной проблемы путем совершенствования уголовно-правовой политики.

Одним из преступлений коррупционной направленности является посредничество во взяточничестве (ст. 291.1 УК РФ), ответственность за совершение которого установлена Федеральным законом от 4 мая 2011 г. N 97-ФЗ2. Следует отметить, что данный состав преступления не является новеллой для отечественного уголовного законодательства [5, с. 84], а, скорее, выступает в качестве «забытого старого» – уголовная ответственность за посредничество во взяточничестве была установлена в ст. 114а УК РСФСР 1922 г.3, ст. 118 УК РСФСР 1926 г.4, ст. 174.1 УК РСФСР 1960 г.5

Помимо классического посредничества во взяточничестве широко распространены случаи, когда лицо обещает совершить посреднические действия, получает от взяткодателя деньги, ценные бумаги или иное имущество якобы для передачи их должностному лицу, но фактически их присваивает. В доктрине уголовного права указанные действия получили название «мнимое» посредничество.

В соответствии с абз. 3 п. 13.5 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 9 июля 2013 г. N 24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» действия лица, которое заведомо (курсив мой - М.М.) не намеревалось передавать ценности взяткополучателю, получившего указанные ценности, обратившего их в свою пользу, следует квалифицировать как мошенничество без совокупности с преступлением, предусмотренным ч. 5 ст. 291.1 УК РФ («Обещание или предложение посредничества во взяточничестве»).

Несмотря на имеющиеся разъяснения высшего судебного органа России, вопрос квалификации подобных действий по ст. 159 УК РФ, предусматривающей ответственность за мошенничество, в настоящее время остается дискуссионным.

Сложность в квалификации данных действий заключается в определении отличительных критериев «мнимого» посредника. Думается, что ключевое значение для разграничения посреднических действий и «мнимого» посредничества имеет предметное содержание умысла лица. При посредничестве виновный осознает, что получает ценности исключительно для передачи взяткополучателю, и желает совершить действия по их передаче, в то время как при «мнимом» посредничестве отсутствует волевой элемент прямого умысла – виновный изначально не желает передавать взятку другому лицу. Соответ- ственно, большое значение для правильной квалификации имеет не только установление факта осознания «лжепосредником» того обстоятельства, что принимаемые им ценности не будут переданы взяткополучателю и обращены в свою пользу, но и момент возникновения умысла на совершение указанных действий – он должен возникнуть до начала реализации объективной стороны состава мошенничества (на установление признака «заведомость» умысла указывает в своих разъяснениях и высший судебный орган России).

Классическим примером «мнимого» посредничества являются действия Б., осужденного Дзержинским районным судом г. Волгограда, в приговоре которого характеристике момента возникновения умысла уделяется большое внимание. Б. был осужден по ч. 3 ст. 159 УК РФ за мошенничество, то есть хищение чужого имущества путем обмана, совершенное в крупном размере, при следующих обстоятельствах. К Б. обратился его знакомый с просьбой о решении вопроса поступления его сына в Волгоградскую академию МВД России. В этот момент у Б. возник корыстный преступный умысел, направленный на хищение денежных средств путем обмана под предлогом оказания содействия в положительном решении данного вопроса. Б., заведомо не намереваясь предпринимать каких-либо действий в пользу своего знакомого относительно поступления его сына на обучение, ответил о готовности оказать содействие, тем самым введя его в заблуждение. Продолжая реализацию своего преступного умысла, Б. получил от своего знакомого денежные средства в размере 1000000 рублей, что образует крупный размер, которые якобы необходимо было передать неустановленным должностным лицам правоохранительных органов в качестве взятки. Полученными денежными средствами Б. распорядился по своему усмотрению, таким образом, похитил их путем обмана1.

С учетом разъяснений высшего судебного органа страны представляется, что квалификация действий Б. по ч. 3 ст. 159 УК РФ является вполне обоснованной.

Вместе с тем в судебной практике имеют место случаи допущения отдельных ошибок в квалификации аналогичных действий. Так, судебная коллегия по уголовным делам Краснодарского краевого суда рассмотрела уголовное дело по апелляционным жалобам осужденных Л. и А. на приговор Центрального районного суда г. Сочи, которым они были осуждены по ч. 4 ст. 2911 УК РФ. В апелляционных жалобах осужденные просят приговор изменить и переквалифицировать действия с ч. 4 ст. 2911 УК РФ на ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 159 УК РФ. Из описательной части приговора суда первой инстанции следует, что к А. и Л. обратился директор ООО и попросил помочь разобраться в спорной ситуации по взысканию с общества денежных средств. После этого А. и Л. сообщили директору, что у них есть знакомые должностные лица и они помогут ему в разрешении ситуации, но при условии передачи через Л. и А. взятки. Директор ООО не захотел давать взятку и обратился в следственный отдел. Денежные средства были переданы Л. и А. в рамках оперативно-розыскного мероприятия. А. и Л. утверждали, что в их действиях отсутствует состав преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 291.1 УК РФ, поскольку преступный умысел на хищение денежных средств возник у них заранее – полученными денежными средствами они планировали распорядиться по своему усмотрению, а не передавать их должностным лицам. При анализе представленных доказательств судебная коллегия переквалифицировала действия Л. и А. с ч. 4 ст. 291.1 УК РФ на ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 159 УК РФ2. Основным критерием переквалификации стала оценка субъективной стороны содеянного посредниками, которые утверждали, что умысел на хищение денежных средств возник у них заранее.

Вестник Сибирского юридического «‘^w®’’» института МВД России

Возникает закономерный вопрос: каким образом следует квалифицировать действия лица, если умысел на завладение полученными от взяткодателя ценностями возник после их принятия? В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 9 июля 2013 г. N 24 ответ на данный вопрос отсутствует. В доктрине уголовного права встречается несколько вариантов квалификации:

– как хищение путем присвоения по ст. 160 УК РФ [1, с. 218-219; 2, с. 37; 3, с. 254];

– по ст. 165 УК РФ как причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием [4, с. 178];

– по ст. 159 УК РФ независимо от момента возникновения преступного умысла [6, с. 85; 7, с. 23].

Позиция ученых, предлагающих квалифицировать подобные действия как присвоение предмета взятки, представляется крайне спорной ввиду того, что объективную сторону ст. 160 УК РФ образует незаконное безвозмездное обращение виновным в свою пользу имущества, которое находится в его ведении или правомерном владении (курсив наш. – М.М.) (п. 23 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 30 ноября 2017 г. N 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате»). Учитывая, что ценности передаются посреднику для совершения незаконных действий, очевидно, что их нельзя признать находившимися в его ведении или правомерном владении.

С квалификацией по ст. 165 УК РФ также вряд ли следует согласиться, поскольку в своем постановлении Пленум разъясняет, что при причинении имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием отсутствуют в своей совокупности или отдельно такие обязательные признаки мошенничества, как противоправное, совершенное с корыстной целью, безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, а общественно опасные последствия, являющиеся в данном составе обязательным признаком объективной стороны, состоят в причинении собственнику или иному владельцу имущества реального материального ущерба либо ущерба в виде упущенной выгоды (неполученных доходов, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено путем обмана или злоупотребления доверием). При этом ущерб не связан с утратой имущества и переходом его к преступнику. Кроме того, его размер для привлечения виновного к уголовной ответственности по ст. 165 УК РФ должен составлять как минимум 250000 рублей (п. 22 постановления Пленума Верховного суда РФ от 30 ноября 2017 г. N 48).

Наиболее убедительной нам представляется позиция ученых, предлагающих квалифицировать подобные действия по ст. 159 УК РФ. Подтверждением данного аргумента является то, что в случае возникновения у «лжепосредника» умысла на завладение полученными от взяткодателя ценностями после их принятия имеет место злоупотребление доверием, характерное для мошенничества и заключающееся в использовании с корыстной целью доверительных отношений с владельцем имущества или иным лицом, уполномоченным принимать решения о передаче этого имущества третьим лицам. Буквальное толкование п. 3 постановления Пленума Верховного суда РФ от 30 ноября 2017 г. N 48 позволяет сделать вывод о том, что заведомость невыполнения принятых на себя лицом обязательств с целью безвозмездного обращения в свою пользу чужого имущества не является единственным условием наступления уголовной ответственности по ст. 159 УК РФ.

Следует отметить, что в судебной практике имеют место случаи, когда обещание посредничества во взяточничестве и дальнейшее его неисполнение, сопряженное с обращением предмета взятки в свою пользу, квалифицируются по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 5 ст. 291.1 УК РФ и ст. 159 УК РФ1.

Представляется, что указанная позиция правоприменителя является нарушением справедливости как одного из основных принципов уголовного права. Аргументация выдвинутого тезиса находит подтверждение

1 Приговор от 22.01.2016 N 1-1153/2015 1-271/2016 по делу N 1-1153/2015. URL: https://sudact.ru/regular/ doc/suc7CtjTNQll/?regular- (дата обращения: 10.05.2022).

№ 4(49)•2022

в анализе санкций за совершение рассматриваемых преступлений. Так, наказанием за обещание посредничества во взяточничестве является лишение свободы на срок до 7 лет – размер наказания значительно выше, чем за оконченное посредничество во взяточничестве, даже с квалифицирующими признаками, и выше, чем за классическое мошенничество. Получается, что посредник, передавший ценности взяткополучателю, понесет более мягкое наказание, чем тот, кто, пообещав передать предмет взятки, присвоит переданные ему ценности себе. При этом умысел «мнимого» посредника направлен исключительно на причинение вреда отношениям собственности, в то время как действия реального посредника причиняют вред государственной и муниципальной службе, то есть обладают большей степенью общественной опасности в силу прямого отношения к коррупции.

Кроме того, предметом научной дискуссии является квалификация действий лица, которое часть предназначенных для взяткополучателя ценностей ему передает, а другую часть оставляет себе. С учетом отсутствия разъяснений высшей судебной инстанции по данному вопросу отдельные ученые предлагают квалифицировать подобные действия как посредничество во взяточничестве по со- вокупности с преступлением, предусмотренным ст. 165 УК РФ [4, с. 138], другие – как мошенничество [6, с. 185], третьи – по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 159 УК РФ и ст. 2911 УК РФ [7, с. 24]. В правоприменительной же практике такие действия посредника квалифицируются как посредничество во взяточничестве1.

Следует согласиться с П.С. Яни и квалифицировать указанные действия по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 159 УК РФ и ст. 291.1 УК РФ. Представляется, что взяткодатель приобретает статус потерпевшего от мошенничества, несмотря на свои преступные намерения, поэтому вред также причиняется общественным отношениям по охране собственности.

В заключение проведенного анализа доктринальных позиций и материалов судебной практики по вопросам квалификации «мнимого» посредничества во взяточничестве необходимо отметить, что их разрешение должно найти отражение в постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях», что поспособствует формированию единой правоприменительной практики

1 Приговор от 28 июня 2018 г. N 1-248/2018 по делу N 1-248/2018. URL : https://sudact.ru/regular/doc/ aDr11NlbUyo8 (дата обращения: 10.05.2022).