Молодежь в процессах модернизации: оценка состояния (на примере регионов Южного федерального округа)

Современная Россия находится в периоде социальных трансформаций. При этом остро стоит вопрос идентификации происходящих в стране изменений. Период бурного реформирования соотносится с прогрессом или деградацией? Каковы цель и предполагаемые результаты реформирования на нынешнем этапе? Ведь канули в лету проекты типа «Рыночные отношения за 500 дней», практически исчез из политической риторики термин «капитализм» [10, с. 19], меньше стали употребляться термины «гражданское общество» и «социальное государство», а демократия, судя по той же политической риторике, у нас уже есть (в основном).

Все эти вопросы очень остро стоят перед всем обществом, но особенно – перед молодежью как социально-демографической группой, выделяемой «на основе возрастных характеристик, особенностей социального положения, обусловленных теми или другими социально-психологическими свойствами, которые определяются общественным строем, культурой, закономерностями социализации, воспитанием данного общества, современные возрастные границы от 14–16 до 25–30 лет, составе населения 20%» [2, c. 147].

Чтобы решить данную задачу, необхо-

Молодежь может также определяться как димо для начала разобраться с сущностью субъект социальных отношений, который, по Е.М. Бабосову, находится в процессе формирования и развития общественной, психофизиологической, общекультурной и гражданской зрелости, адаптированной к социальным статусам и ролям, которые свойственны и взрослым людям1, а по П. Бурдье «ничего не имеет» [3]. Действительно, обладая в силу своего возраста физической силой, бурной энергией, но не зрелостью и мудростью, свойственной более старшим поколениям, молодежь ориентирована в будущее, в этом смысле ничего не имеет и должна еще только создавать свои социальные статусы, связанные с обретением семьи, приобретением профессии и устойчивого положения в обществе. С.И. Иконникова и В.Т. Лисовский исследуют молодежь как поколение, отличием которого являются не только возраст, но и совокупность целей, стремлений, убеждений, интересов и ценностей, общие переживания и отношение к жизни [14]. Сможет ли проект под названием «модернизация» стать частью жизненных устремлений современной российской молодежи? Тем более что современную российскую молодежь име- нуют не только как поколение «путинцев» [25, с. 103], но и как поколение прагматиков [6; 28], разумных эгоистов [33], и цели модернизации должны, по меньшей мере, совпадать с представлениями молодых об их собственных целях. Таким образом, необходимо исследовать социальное самочувствие молодежи, её отношение к социальной реальности для формирования комплекса мероприятий по модернизации российского общества.

самого понятия «модернизация». Под модернизацией подразумевается прежде всего переход от традиционного аграрного общества к светскому, городскому и индустриальному. Таким образом, в подобном понимании модернизация связывается с конкретным этапом исторического развития социальной системы. Но существует также точка зрения, по которой модернизация – непрерывный и бесконечный процесс, который сопровождает всё развитие человеческой истории [20, с. 468] и трактуется как обновление общественной системы, ее приближение к качественно новому состоянию на основе глубинных, цивилизационных изменений [21, с. 29]. При такой трактовке понятие «модернизация» сближается с понятиями «инновация», «реформирование» [37, с. 190] и противопоставляется архаизации.

Термин «модернизация» происходит от французского слова «modernizer, moderne», что означает «делать современным»2. Таким образом, под модернизацией понимается не весь спектр изменений, усовершенствований, а только те из них, которые отвечают «современным требованиям и вкусам современности…3 Поэтому даже в классическом понимании сам термин «модернизация» не сводится к понятию «индустриализация» и включает более широкий диапазон социальных процессов, которые можно рассматривать одновременно как механизм, условие и некую цель модернизации, детерминирующие выгоды и издержки этого процесса. Так, например, модернизация осмысляется Э. Дюркгеймом как процесс социальной дифференциации,

Существует точка зрения,

М. Вебером – рационализации, К. Марксом – товаризации4, теоретиками эволюционизма (структурного функционализма) – социальной дифференциации, включая политический плюрализм «при одновре- менном обеспечении интеграции, координации, ˮорганическойˮ связи дифференцированных элементов» [39, с. 527].

Существует также точка зрения, согласно которой «модернизация… предполагает превращение знаний в решающий фактор совершенствования деятельности экономических субъектов и властных структур, социальных формирований и каждой личности» [37, с. 360].

По мнению китайского исследователя Хэ Чуаньци, современная модернизация – целостный социокультурный процесс, основная цель которого – «безопасность государства и общества и предложение сценариев дальнейшего развития для повышения условий жизнедеятельности» [30, с. 7].

Ряд авторов отмечают значимость ми- кросоциального уровня модернизационных процессов в обществе, который «затрагивает «индивидуальный выбор и межличностные отношения» [35, с. 61]. Социальные психологи ищут источники обусловленности модернизационных процессов в росте личностного начала, то есть в изменении «личных, индивидуальных установок, мотиваций, ориентаций отдельных людей» [39, с. 528].

Представление о росте личностного начала связано в теории модернизации с важным (а зачастую и политически ангажированным) вопросом о том, на основе каких ценностей, морально-нравственных норм происходит модернизационный процесс.

рой в ходе модернизации происходит замена традиционных ценностей, враждебных социальному изменению, экономическому росту. И далее в развитие данного постулата теоретики структурного функциона- лизма, например, опираются на следующие принципы: «а) противопоставление современного общества обществу традиционному, которое рассматривается как препятствие экономическому развитию; б) развитие через эволюционные стадии, весьма похожие для всех обществ; в) потребность стран «третьего мира» в силах, способствующих отходу от традиции; г) как предпочитаемый, так и вероятный результат – общества западного типа, вестернизированные общества»5. Появляются термины «запаздывающая», «догоняющая» модернизация. Соответственно в подобном понимании модернизация приобретает достаточно жесткую и деспотичную форму таких глобалистских проектов, как вестернизация и американизация.

Критика подобного понимания модер- низации привела к появлению неомо-дернистских концепций многокультурной модернизации, теоретики которой отстаивают возможность перехода от традиционного общества к современному индустриальному с учетом цивилизационной специфики [16; 19; 26; 31; 41]. Как отмечает И.В. Кутырева, «не существует законов модернизации, по которым все общества развиваются аналогично… Если говорить о социальной модернизации, то следует отметить, что ее основания заключены не только в ценностных ориентациях, но и на более глубинных уровнях, то есть в структурах сознания… В качестве базовых духовных оснований социальной модернизации выступает менталитет» [20, с. 468-469].

яд исследователей отмечают, что при отказе от традиционных ценностей одновременно с падением нравственно-культурных характеристик населения происхо- дит кризис социального института семьи, репродуктивное угасание и старение нации [см., напр., 42, с. 462]. Как отмечалось выше, действительно, модернизационные процессы сопровождаются ростом индивидуального развития человека и, как следствие, временным спадом рождаемости, что и наблюдается в современный период. Вопрос заключается в том, насколько глобален этот процесс и при всех ли формах модернизации проявляется. Так, В.Э. Багдасарян отмечает, что при глобализационном варианте развития, идущем вразрез с цивилизационной идентичностью национальных сообществ, снижение уровня рождаемости наблюдается в тех же странах, в которых модернизационный процесс осуществлялся при опоре на тра- диционные ценности, кризиса репродуктивности не отмечается [1, с. 11-18].

Подобные размышления приводят к переосмыслению соотношения дихотомий «современное – традиционное», «модернизированный – архаичный», «модернизация – архаизация» от их простого противопоставления к более сложному анализу. Современные общественные системы успешно функционируют на основе, в том числе, и существующих в них традиционных элементов [40, с. 170-185], модернизация и традиция выступают в диалектическом взаимодействии, усиливая друг друга, а традиции – и в качестве фактора стабилизации модернизационных процессов.

Существует также точка зрения, что догоняющий вариант модернизации сопровождается архаизацией и кризисом [13, с. 41-42], а процессы модернизации не являются необратимыми и могут сопровождаться периодами демодернизации и архаизации (неоархаики) [38, с. 3].

Выдвигая тезисы о цивилизационной специфике и отсутствии единых законов и этапов развития модернизационных процессов, исследователи вольно или невольно переходят от рассмотрения влияния фактора времени на модернизационные процессы к фактору пространства. Причем подчеркивается, что региональная модернизация не является аналогом национальной в миниатюре, так же как и модернизация группы стран не является аналогом модернизации отдельной страны в миниатюре [30, с. 105]. По мнению Н.В. Зубаревич, «модернизация быстрее идет там, где лучше условия для диффузии инноваций – выше концентрация населения и его качество, более развита инфраструктура и меньше экономическое расстояние, ниже институциональные барьеры. Необходимость снижения всех трех барьеров про- странственного развития очевидна, но они долгосрочны и устойчивы по своему характеру» [12, с. 99].

Вопрос о системе ценностей, соотношении традиции и инноваций встает и в том случае, когда исследователи анализируют вопрос о темпе модернизационных преобразований. Так, например, А. Бек и Э. Гидденс отмечают высокий темп изменений, который приводит к росту риско-генности современного общества [2; 5]. П. Штомпка пишет о травме социальных изменений [39, с. 472-492].

Представления о болезненности, травматичности и рискогенности модернизации актуализируют проблему выгод и издержек, то есть ЦЕНЫ любых социальных процессов, в том числе и модернизационных. И логичным в этом контексте будет вопрос о том, управляемым или спонтанным процессом является модернизация. Так, например, П. Штомпка считает, что

«модернизация не является проявлением, этот самый россиянин оказывается постепенным, спонтанным осуществлением внутренних общественных тенденций, а скорее процессом, задуманным, направленным и стимулированным извне… Модернизацию можно определить как приближение общества через осознанное осуществление определенных намерений, целей и планов к признанной модели современности» [39, c. 527-528]. Идеи о планомерности и управляемости модернизации разрабатывает и Хэ Чуаньци [30].

Достаточно противоречивым остается понимание модернизации сквозь призму осмысления процессов в российском обществе и их последствий для современного этапа развития России. Особенно это касается проблем целей, конкретных планов и стратегий, управления и акторов модернизации в конкретный исторический период и конкретной стране – России.

Так, отечественными учеными был критически переосмыслен исторический опыт России в терминологии «ускоренной» или форсированной модернизации как «формы достиженчества, связанной с актуализацией личных и групповых ресурсов, переопределением иерархии социальных ценностей и предпочтений, наследственностью традиционных форм идентичности» [29, с. 8]. Опыт ускоренной модернизации в сознании россиян якобы ассоциируется «с материальными лишениями и нормированием социальных благ по должностному статусу» [29, c. 22] и следствием этого опыта является групповой эгоизм, который «блокирует усилия по социальной консолидации общества, созданию эффективного государства и продвижению по пути социальной модернизации» [29, с. 3]. Получается, что в результате форсированной модернизации, управляемой (как это и положено), но навязанной россиянину государством, грыше, он – уставший, вымотанный социальным строительством, он – жертва. Но это ошибка предыдущего периода, а сейчас россиянин нуждается в реализации собственных меркантильных (потребительских) интересов, в заботе, отдыхе, уюте, «слониках на комоде». Групповой эгоизм оправдан, и потреблением нужно «наесться», тем самым потреблением, которое без соответствующей системы ценностей превращается в мещанство, описанное еще в XIX в. А.И. Герценом: «С мещанством сти- раются личности, но стертые люди сытее; платья дюжинные, не заказные, не по талии, но число носящих их больше. С мещанством стирается красота породы, но растет ее благосостояние» [4, c. 36]. Под влиянием потребительства как ценности в современной России выросло целое поколение, которое вряд ли будет в авангарде модернизации.

В целом развитие теоретических представлений о модернизации привело к ее пониманию как противоречивого и конфликтного процесса [20, с. 468]. Поэтому только часть исследователей считают ее частью процесса социального развития и в целом оценивают ее в позитивном ключе [37, c. 190], а часть – скорее негативно [42, с. 462].

Какую же позицию займет молодежь в современной России? А в масштабах конкретного региона или макрорегиона? В контексте данной статьи мы будем исследовать студенческую молодежь Южного федерального округа. Необходимо отметить особую роль студенчества в когорте молодого поколения. С одной стороны, главной задачей студенчества является получение образования, что несколько дистанцирует ее от других задач, таких как создание семьи, например. Но, с другой стороны, именно дистанцированность чества детерминирует его статусную против 93,6%), качества экономики (42,8% позицию деятельного субъекта социальных отношений, ориентированного, как и модернизационный проект, на будущее.

Участие в этом проекте, на наш взгляд, позволит сформировать молодежи и образ, и конкретную картину будущего. А получение качественного образования повышает возможности бывших студентов в отноше- нии успешного участия в модернизационных процессах.

Для того чтобы выявить специфику задач, стоящих перед молодежью ЮФО, необходимо отметить основные итоги эволюции данного федерального округа Российской Федерации за период 2000– 2012 гг. Эти итоги рассчитаны на основе реализации программы «Социокультурная эволюция России и ее регионов», разработанной Центром изучения социокультурных изменений Института философии РАН (руководители: Н.И. Лапин, Л.А. Беляева), с использованием методики Центра исследований модернизации АН Китая. Данные по регионам рассчитываются с помощью информационной системы «Модернизация» (ИСЭРТ РАН, г. Вологда) [более подробно см., напр., 7; 8; 17; 18; 23; 24; 34; 36].

Все регионы ЮФО находятся в стадии первичной модернизации и не вошли в стадию вторичной модернизации. К 2012 г. округ занимает 4-е место среди федеральных округов по сбалансированности модернизационных процессов, 6-е место – по итоговому показателю первичной модернизации, последнее место – по итоговому показателю вторичной и интегрированной модернизации; сохраняется отставание всех индикаторов первичной и вторичной модернизации от среднероссийских. Показатели модернизации округа несколько уступают среднероссийским по индексам трансляции знаний (91,8% против 53,5%), заметно уступают по индексу инновации в знаниях (25,2% против 55,7%), интегрированному индексу сба- лансированности модернизации (значение 0,397 против 0,969). Хотя значение по- следнего показателя повысилось с уровня «ниже среднего» до «среднего». Разница в показателях интегрированного индекса модернизации по округу и стране составляет около 10% (59,1 и 67% соответственно).

Для пяти из шести субъектов ЮФО характерна восходящая мобильность модернизационных состояний. Ростовская область с 2008 г. вошла в фазу первичной модернизации «зрелость» и перешла на более высокий уровень – от типа 2 к типу 3. Краснодарский край с 2005 г. также повышает свое качество процесса первичной модернизации – регион преодолел фазу «традиционный предварительный» и перешел к фазе «ниже срединного», в 2012 г. – к фазе «срединный». Три субъекта – Астраханская и Волгоградская области, Республика Адыгея в 2011 г. вышли из состояния заторможенного роста первичной модернизации: Астраханская и Волгоградская области вошли в стадию «срединный», а Республика Адыгея перешла из стадии «традиционный, предварительный» в стадию «ниже срединного». Республика Калмыкия находится в фазе устойчивой стагнации первичной модернизации – в низшей фазе «традиционный, предварительный». Таким образом, существует системное отставание темпов и качества модернизационных процессов в ЮФО от общероссийских [более подробно см., напр., 7; 8; 17].

Что касается технико-технологической компоненты модернизации, то ее сущность состоит в переходе к новым технологическим укладам и связана с состоянием образования и науки в регионе. В этом кон- тексте представляется важной оценка чество образования, которое они молодежью макрорегиона состояния системы образования. Некоторые ответы на эти вопросы стало возможно получить на основе анализа результатов всероссийского инициативного социологического ис-следования6.

Образовательная среда является стратегической в обществе знаний, основным капиталом которого становятся интеллект и личностные ресурсы работника. Среди предложенных молодым людям вариантов ответов на вопрос: «А если возьмем людей богатых... На Ваш взгляд, как часто они добились богатства благодаря следующим причинам?» был и такой – «хорошее образование». Ответы студентов обобщены в итоговый индекс. Значение индекса по этому варианту по всему массиву составило 2,81 балла, по Астрахани – 2,85, по Волгограду – 2,82 балла (при максимально возможном значении 4 балла). Отвечая на вопрос о причинах бедности в российском обществе, молодые люди среди прочих причин указали и на «низкое ка- ют», значение индекса которого в целом по массиву всех опрошенных по России составило 1,99 балла (при максимально возможном значении 4 балла). Вроде бы и не очень много. Но значение этого индекса среди студенческой молодежи двух городов России несколько выше, чем по массиву в целом, и составляет 2,04 балла, причем по Астрахани выше, чем по Волгограду (2,08 против 2,01 балла). Разница с общероссийскими показателями небольшая, но мы помним, что округ отстает по показателям модернизации и больше всего по индексу инновации в знания.

При ответе на вопрос о причинах, которые вызвали несправедливое отношение лично к ним, 14,8% опрошенных студентов в целом по России ответили: «Уровень Вашего образования», вместе с тем по городам ЮФО эта цифра несколько больше и составляет 17,8% (и больше опять же за счет ответов астраханцев: 21,8% против, соответственно, 13,8%). Таким образом, мы видим, что студенты осознают значимость образо- в современную эпоху и недостатки

среди отцов. Причем среди волгоградцев

региональной системы образования, снижающие человеческий потенциал молодежи региона. Это особенно ярко проявляется в среднем по численности населения городе Астрахани по сравнению с «миллионником» Волгоградом. Ведь, как показывают исследования, городские системы играют важную роль в экономическом росте и производственном развитии, а соответственно, в темпах и успешности результатов региональной модернизации [30, с. 105].

Региональные различия человеческого потенциала тоже хорошо фиксируются в ответах на вопрос: «Каково образование Ваших родителей?» (табл. 1).

В среднем по двум городам ЮФО существенных отличий от общероссийских результатов нет, но среди отцов студентов Астрахани на 4% больше тех, кто имеет начальное профессиональное образование, по сравнению с отцами студентов Волгограда, на 10% больше отцов со средним техническим образованием, но на 20% меньше – с высшим образованием. По количеству матерей с высшим образованием разница меньше, но также существенна и составляет около 7% не в пользу астраханцев. Матерей с высшим образованием в среднем по двум городам ЮФО практически на 10% больше, чем этой разницы нет, а вот среди астраханцев она составляет 14%. Кроме того, в целом по массиву опрошенных около 2% вооб- ще не знают, каково образование матери, и 7% опрошенных – каково образование отца. Заметим, что по Астрахани эта цифра в два раза больше, чем по Волгограду.

Можно заключить, что результаты исследования фиксируют некоторое отставание системы образования в федеральном округе от общероссийского уровня. Результаты опроса студентов подтверждаются статистическими данными.

Что касается социоэкономической компоненты модернизации , то индекс качества экономики свидетельствует о способности региона к реализации в условиях вызовов современности одной из функций социокультурной общности – жизнеобеспечивающей (о функциях региона как социокультурной общности см.: [22]), реализующейся в трудовой деятельности населения. Если вслед за В.Я. Ельмеевым понимать труд как источник прогрессивного развития на основе закона потребительной стоимости, выражающей превышение результатов труда над его затратами, где в качестве потребительной стоимости понимается истинное богатство, приобретение благ, необходимых

Таблица 1. Ответы студентов на вопрос: «Каково образование Ваших родителей?», % от числа опрошенных

Варианты ответов Отец Мать Россия Астрахань Волгоград Россия Астрахань Волгоград Начальное, неполное среднее 0,97 0,34 0,89 0,64 1,03 0,22 Среднее общее (средняя школа) 6,68 7,48 5,56 5,68 14,79 5,71 Начальное профессиональное, среднее специальное (ПТУ, СПТУ) 11,55 12,24 8,67 9,26 8,9 7,47 Среднее техническое (техникум) 28,43 32,31 22,44 26,5 26,37 23,96 Неполное высшее (3 курса вуза) 4,18 4,42 4,22 5,5 7,88 6,59 Высшее 38,58 31,63 51,11 48,38 45,55 52,31 Научное – аспирантура, диссертация 2,17 1,36 1,56 2,11 1,71 1,76 Не знаю 7,45 10,2 5,56 1,93 3,77 1,98 для жизни и полезных для социума [9, с. 36], жизнеобеспечивающая функция региона реализуется при социальной по- лезности результатов труда, их справедливом распределении среди населения региона.

Насколько справедливым считают распределение результатов трудовой деятельности студенты? Или, другими словами, насколько, по их мнению, социально полезны результаты труда? Ответы на вопрос, каковы причины личного обогащения в современной России, обобщены в значение индекса, максимум которого составляет 4 единицы, минимум – 0. Так, вариант «трудолюбие» как причина личного обогащения набрал в целом по массиву 2,85 балла, в среднем по двум городам ЮФО – несколько меньше и составляет 2,74 балла. Разница между ответами астраханцев и волгоградцев в данном случае не существенна (по Астрахани – 2,7 балла, по Вол-гограду– 2,78 балла). Существенно другое: трудолюбие как причина обогащения не является важнейшей, и по ЮФО она менее важна, чем по России в целом. Это свидетельствует о масштабах отчуждения от результатов трудовой деятельности, которые в большей степени проявлены в ЮФО, чем по России в целом.

Масштабы этого же процесса – отчуждения результатов труда, при котором труд превращается в бесполезную работу, позволяющую не гармонично существовать и всесторонне развиваться, а, скорее, выживать, – можно выявить и на основе результатов ответов студентов на вопрос: «Нас интересует Ваше мнение о том, насколько справедливо в нашем государстве оплачивается труд представителей разных профессий и пенсионеров». Ответы обобщены в итоговый индекс, минимальное значение которого равно «-1», максимальное – «+1». Отрицательное значение индекса означает, что в ответах студентов преобладают варианты «получает значительно меньше, чем заслуживает» и «получает меньше, чем за- служивает»; положительное – «получает значительно больше, чем заслуживает» и «получает больше, чем заслуживает». Как можно предположить, в идеале оценка труда представителей различных профессий в значении итогового обобщенного индекса должна стремиться к нулю, то есть тогда, когда подавляющее большинство опрошенных выбирают вариант «получает столько, сколько заслуживает». При таких значениях можно сказать, что труд оценивается справедливо.

Как мы видим, в оценках студентов ни одна из представленных профессий не вознаграждается по справедливости (табл. 2) . Преобладающим является мнение, что труд оплачивается меньше, чем заслуживает. В этом ряду и хозяин небольшого продуктового магазина, и профессор университета, и рядовой инженер на большом заводе, и хирург высокой квалификации в городской больнице, и дворник, убирающий улицы города, и рабочий на заводе, и врач в поликлинике. И на самом «дне» социальной несправедливости оказывается труд пенсионера, имеющего сорокалетний стаж. Только оценка труда хозяина небольшого продуктового магазина приближается к «идеальной» нулевой отметке справедливости.

Судя по массиву в целом и по ЮФО, министр федерального правительства, рядовой чиновник в местной администрации и руководитель большого завода получают больше, чем заслуживают. При выборе между этими профессиями значения обобщенного индекса отличаются в разы: министр федерального правительства получает в два раза больше, чем заслуживает, чем рядовой чиновник в местной администрации, а рядовой чиновник – соответствен-

Таблица 2. Ответы студентов на вопрос: «Нас интересует Ваше мнение о том, насколько справедливо в нашем государстве оплачивается труд представителей разных профессий и пенсионеров», индексы

Варианты ответов Единицы административно-территориального деления Россия ЮФО Астрахань Волгоград Министр федерального правительства 0,626 0,640 0,567 0,714 Рядовой чиновник в местной администрации 0,431 0,475 0,441 0,510 Руководитель большого завода 0,209 0,202 0,191 0,191 Хозяин небольшого продуктового магазина -0,036 -0,055 -0,068 -0,043 Профессор университета -0,322 -0,367 -0,374 -0,360 Рядовой инженер на большом заводе -0,364 -0,384 -0,322 -0,447 Хирург высокой квалификации в городской больнице -0,398 -0,429 -0,405 -0,453 Дворник, убирающий улицы города -0,497 -0,481 -0,481 -0,498 Рабочий на заводе -0,546 -0,549 -0,525 -0,573 Врач в поликлинике -0,578 - 0,642 -0,601 -0,684 Пенсионер, имеющий сорокалетний рабочий стаж -0,732 -0,730 -0,719 -0,741 но в два раза больше, чем руководитель большого завода. Ответы студентов очень хорошо иллюстрируют их представления о том, какая категория населения больше всего оказывается в выигрыше (причем в несправедливом выигрыше) в последние десятилетия реформирования в современной России.

В ответах студентов ЮФО вырисовывается достаточно четкий макрорегиональ-ный профиль представлений о социальной несправедливости – меньше заслуженного, чем в среднем по стране, в макрорегионе, получают инженер, хозяин магазина, профессор, хирург, врач и дворник, убирающий улицы города. При этом по Астрахани в эту категорию попали хозяин магазина, профессор, хирург и врач; по Волгограду – инженер, хирург, рабочий, врач, хозяин магазина, профессор и пенсионер. Таким образом, волгоградцы более критичны, чем астраханцы.

Больше заслуженного, чем в среднем по стране, по ЮФО, по мнению студентов, получают министр федерального правительства и чиновник местной администрации. В оценке их деятельности, а также руководителя большого завода наиболее критичны волгоградцы. При этом астраханцы в большей степени считают справедливой оплату руководителя большого завода, чем среднестатистический студент-россиянин и волгоградец, а по мнению и тех, и других, министр федерального правительства работает чуть лучше, чем чиновник местной администрации.

Судя по оценке справедливости оплаты труда семи из одиннадцати представленных социально-профессиональных групп, студенты ЮФО настроены более критично, чем по России в целом. Это свидетельствует об отставании социоэко-номической компоненты модернизации в макрорегионе, вызванном во многом искусственным (институциональным) перекачиванием прибавочной стоимости, произведенной на его территории, в другие регионы страны.

Отставание качества экономики приводит к отставанию социокультурной компоненты модернизации , так как большая часть добавленной стоимости, полученной от созданных на территории округа продуктов и услуг, не идет на развитие его социальной инфраструктуры и благосостояния населения.

Такая несправедливость в распределе-

Вместе с тем человеческий нии социальных благ находит отражение астраханцев, несколько сниженный, как и в ответах студентов. При ответе на вопрос: «Какие чувства Вы испытываете, ког- да размышляете о том, как распределяются доходы бюджета в нашем государстве?» – видно, что количество отрицательных эмоций более чем в 2,6 раза превышает количество положительных (табл. 3). При этом по сумме ответов студенты ЮФО проявили в принципе больше эмоций, чем в целом по массиву (176,7% против 168,6% от числа опрошенных), и отрицательных эмоций больше, чем положительных, на 10,8%. И это несмотря на то, что в целом по массиву социально значимая часть опрошенных (12,8% от числа опрошенных) пропустила ответ на этот вопрос. И опять же по ЮФО эта категория на 3,2% меньше. Студенты ЮФО в большей степени, чем в целом по массиву, испытывают раздражение (и больше всего астраханцы), горечь (несколько больше волгоградцы), пессимизм (больше волгоградцы).

мы видели, за счет образования родителей, также является сниженным по сравнению с волгоградцами по уровню доходов родительской семьи. При анализе ответов студентов на вопрос: «К какой категории по уровню доходов относится Ваша родительская семья?» – видно, что среди астраханцев больше на 2% бедных (3,4% против 1,1%), на 7% – «необеспеченных» (18,4% против 11,1%), но меньше на 5% обеспеченных (45,24% против 50,11%) и тоже на 5% – зажиточных (24,5% против 29,9%). Соответственно, лишний раз подтверждается, что чем выше уровень образования, тем выше уровень доходов.

Весьма сложным для оценки с помощью социологического инструментария является анализ состояния институционнорегулятивной компоненты модернизации, так как очень мало статистических показателей деятельности социальных институтов власти, а результаты социологических

Таблица 3. Ответы студентов на вопрос: «Какие чувства Вы испытываете, когда размышляете о том, как распределяются доходы бюджета в нашем государстве?», % от числа опрошенных

Варианты ответов	Единицы административно-территориального деления
	Астрахань	Волгоград	ЮФО	Россия
Раздражение	36,47	32,63	34,55	29,38
Отчаяние	27,82	29,81	28,81	27,13
Горечь	23,31	25,59	24,45	22,41
Надежда	22,56	22,77	22,66	21,72
Пессимизм	19,17	20,42	19,79	17,70
Злость	14,29	15,02	14,65	14,81
Безразличие	13,16	10,33	11,74	13,19
Спокойствие	7,89	8,92	8,40	9,80
Оптимизм	5,26	7,28	6,27	5,64
Удовлетворение	2,26	1,41	1,83	3,30
Другие чувства	2,26	1,41	1,83	1,88
Радость	1,88	1,41	1,64	1,65
Отрицательные эмоции	121,06	123,47	122,25	111,43
Положительные эмоции	39,85	41,79	40,82	42,11
Сумма	176,32	177,00	176,66	168,59
Пропущенные	11,33	7,79	9,56	12,76

,цые пере?|

значно интерпретировать. При ответе студентов на вопрос: «Приходилось ли Вам за последние двенадцать месяцев сталкиваться с проявлением несправедливости по отношению к Вам лично? Как часто это происходило в следующих ситуациях?» – вариант ответа «в общении с местными чиновниками» набрал значение итогового обобщенного индекса по массиву в целом 1,1 балла, тогда как по ЮФО – 1,2 балла. Таким образом, в профиле «личной несправедливости» по ЮФО чиновники являются большим фактором напряженности, чем в среднем по России, и в Астрахани несколько больше, чем по Волгограду (1,23 против 1,19 балла). Мы помним также оценку труда федерального министра и чиновника местной администрации как самую завышенную и несправедливую.

Целью модернизации выступает безопасность страны. Одним из индикаторов эффективности деятельности социальных институтов власти является установление порядка и соблюдение законов для обеспечения безопасности. Но, как показывают результаты опроса среди студентов, в целом по массиву нарушение закона, преступления считаются более значимой причиной приобретения богатства, чем трезвый, разумный образ жизни, наличие талантов и способностей, крепкое здоровье и сила, политика правительства, поощряющая предпринимательство, благоприятствующие законы, везение и развитие экономики (2,33 балла против 2,31; 2,30; 2,10; 2,26; 2,14 и 2,12 балла соответственно). По ЮФО в этот перечень попадает и правильное воспитание в семье, поскольку этот фактор как причина обогащения оценивается несколько ниже, чем нарушения закона, преступления (2,4 балла против 2,3 балла). Причем нарушение закона как причина обогащения более значимо (кри- тически реалистично?) оценивается волгоградцами (2,5 балла против 2,3 балла). А по ЮФО к нарушениям закона, преступлениям добавляется еще и включенность в криминальные структуры, которая как причина богатства оценивается студентами гораздо выше, чем в целом по России (2,4 балла против 2,2 балла), и волгоградцами выше, чем астраханцами (2,5 балла против 2,3 балла).

Также студенты ЮФО в гораздо меньшей степени, чем в целом по массиву, согласились с утверждением: «В справедливом обществе люди всегда соблюдают законы, даже если считают их неправильными» (0,238 балла против 0,172 балла при максимальном значении индекса один балл), по Волгограду – меньше, чем по Астрахани (0,155 балла против 0,189 балла), а также с утверждением: «В справедливом обществе все острые конфликты и противоречия находят решения в суде» (0,313 балла по массиву в целом против 0,304 балла по ЮФО, причем по Волгограду – гораздо больше, чем по Астрахани (0,36 балла против 0,249 балла). Можно предположить, что астраханец более склонен решать конфликты не в официальной институциональной среде, а в сфере межличностных (первичных) социальных отношений.

Молодым людям было предложено оценить, насколько положительные или отрицательные чувства у них вызывают некоторые слова и выражения в контексте восприятия их как принципов политических программ. Были вычислены индексы отношения к этим словам и выражениям: из количества положительных ответов вычиталось количество отрицательных и делилось на 100. Таким образом, если все ответы положительные, значение индекса равно единице. Среди этих слов нас больше всего интересует слово «модерниза- ция». Это слово вызывает больше положи- дования в целом по массиву опроше тельных чувств, так как значение индекса по России и ЮФО составляет 0,64 и 0,63 соответственно, хотя и далеко до единицы. Таким образом, при определенных условиях проект под названием «Модернизация» мог бы стать программным образом будущего современной России. Но, как отмечает В.А. Зимин, «сегодня… ˮобраз будущегоˮ России в массовом сознании размыт. Он раздроблен на конкурирующие между собой (и в равной степени слабо подкрепленные научной и идеологической аргументацией) проекты, по большей части воспроизводящие либо прошлый отечественный, либо прошлый зарубежный опыт решения модернизационных задач» [11, с. 18–19]. По мнению Е.И. Пашини-ной, «государственные рекомендации и призывы к модернизации не обеспечены соответствующими материальными подкреплениями, а работодатели не имеют достаточных мотивов и ресурсов для внедрения наукоемких передовых технологий, развития здоровьесберегающих и экологически безопасных производств» [32, с. 77]. Ряд исследователей подчеркивает, что в реальности модернизационные проекты по жизненно важным для населения показателям приобретают во многих регионах характер квазимодернизации [21, с. 31] и даже демодернизации [15, с. 36].

Как известно, сами по себе цифры молчат, но позволяют по-иному взглянуть на мир, увидеть его глазами других, в нашем случае глазами современных студентов. И их картина мира написана отнюдь не яркими красками: судя по результатам иссле- уехать из страны хочет каждый четвертый студент. В Южном федеральном округе этот показатель несколько больше за счет ответов астраханцев, среди которых заявляет о своем намерении жить на постоянной основе в другой стране уже каждый третий. Если оценивать миграционные запросы студентов в контексте модернизации, то можно предположить, что уехать из страны стремятся самые активные, то есть авангард модернизации. И одна из главных причин кроется в том, что современная молодежь воспринимает как несправедливое, нелегитимно существующее в России распределение вознаграждений за труд, что является субъективным фактором углубления отчуждения труда, объективными причинами которого служат социально-экономические проблемы: спад производства, снижение уровня благосостояния, низкая цена рабочей силы. По ЮФО эти процессы выражены острее и усугубляются недостатками региональной системы образования, что снижает шансы на выживание и адаптацию в конкретном социальном пространстве региона, не говоря уже об участии в модернизационных проектах.

Таким образом, существуют два феномена, социальная ценность которых во многом заключается в их направленности на перспективу, в будущее, – молодежь и модернизация. Но векторы этой направленности у современной российской молодежи и модернизационных проектов страны – разные, что требует корректировки молодежной политики.