Морфемная структура диалектного сложного слова в структурно-семантическом, территориальном и когнитивном аспектах

Сложное слово – это уникальный лингвистический объект, который характеризуется особой семантической емкостью. В его структуре находит свое выражение одна из важнейших общеязыковых тенденций – стремление к лингвистической экономии, поиск адекватной формы выражения максимального объема информации. Это приводит к сочетанию в сложном слове семантических компонентов, обусловленных, с одной стороны, ономасиологической спецификой его части речи, а с другой – «семантическим свертыванием» в его структуре различных синтаксических единиц ( юго-запад , вечнозеленый , немогузнайство и др.). Важно выяснить, как эта семантическая емкость обеспечивается единицами и отношениями морфемного уровня, какие комплексы значений могут быть эксплицированы ресурсами морфемной структуры сложного слова.

Следует отметить, что при всем лексическом богатстве, семантической насыщенности сложных слов их состав, строение и употребление в различных функциональных разновидностях русского языка будут неодинаковыми. Изучение этих различий на данный момент в основном связано с описанием различных сфер русского литературного языка, тогда как структура сложных слов в русских говорах рассматривается чрезвычайно редко [нам известны немногочисленные исследования по псковским говорам (см.: [4; 5]), некоторым говорам Сибири (см.: [2]) и Дальнего Востока (см.: [11]), а также старообрядческим говорам Забайкалья (см.: [10])].

В данной статье рассматриваются диалектные сложные слова современных вологодских говоров (по данным «Словаря вологодских говоров»). Их морфемная структура характеризуется в трех аспектах: структурно-семантическом, территориальном и когнитивном. Два пер- вых аспекта традиционны для русской диалектологии, их теоретико-методологическое основание представлено в работах Р.И. Аванесова (см.: [1]) и его последователей. Третий, когнитивный, аспект анализа морфемной структуры сложного слова мы рассматриваем вслед за Т.И. Вендиной (см.: [3]).

• I.    СТРУКТУРНО-СЕМАНТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

Диалектные сложные слова имеют ряд общерусских свойств: они строятся по тем же структурным моделям, что и слова-композита сходных частей речи в литературном языке на фоне общерусских закономерностей своего строения обнаруживают некоторые региональные особенности. Эти особенности проявляются как на уровне комбинаторных моделей и инвентаря морфем, так и в области их формальной и семантической сочетаемости. Анализ морфемной структуры сложных слов в современных вологодских говорах позволяет сделать следующие выводы.

• 1.    Большинство комбинаторных моделей сложных слов и характер сочетаемости общерусских морфем в структуре диалектного сложного слова во многом соотносятся с их инвентарем и сочетаемостью в словах современного литературного языка (например, R₁iR₂S: мал-о-де-ль-н-ый и бед-о-лаж-н-ый; R₁iR₂: бел-о-го-лов-ый и рач-е-глаз-ый).

• 2.    Диалектные различия проявляются, во-первых, в области инвентаря корней (это диалектные морфы общерусских морфем: полу палит ка, дир оверченка, – или диалектные морфемы различной локализации: дерба лыз нуть, кут евертить ). Яркую диалектную особенность составляет широкое фонематическое варьирование морфем и

• морфемных комплексов: самонравный, са-мондравный, самоздравный и пр.

• 3.    Вторую диалектную особенность составляет сочетаемость общерусских морфем в составе диалектного сложного слова. Она может быть более разнообразной, чем в литературном языке, и нередко отражает большую архаичность морфемной системы вологодских говоров ( черно бры сый , косо бен ить ), а также в ряде случаев проявляет семантическую специфику ( пах орукий ‘1. Больной, слабый, дефектный (о руке). 2. Лишенный одной или обеих рук или пальцев на руках. 3. Неловкий, неумелый в работе, такой, у которого все валится из рук’ [9, вып. 7, с. 19] – ср.: пахать ‘мести пол; резать хлеб’ [там же]).

• II.    ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЙ АСПЕКТ

Территориальную специфику слов-компо-зита в вологодских говорах определяют диалектные морфемы в составе основы. Это прежде всего корни севернорусской локализации: плисконосый ‘ с приплюснутым носом ( о человеке )’ [там же, с. 69] – ср.: плишка ‘стручок гороха’ (влгд., кир.) [там же]. Среди таких корней можно выделить субстратные морфемы, ассимилированные морфемной структурой сложного слова. Так, например, слово старокула ‘старая, не скошенная прошлым летом трава’ [там же, вып. 10, c. 122] соотносится с диалектным кула ‘прошлогодняя, некошеная трава’ (см.: [7]), отмечаемым в русских говорах Карелии и сопредельных говорах Вологодской области (Вашкинский, Усть-Кубенский р-ны). В этом случае общерусским корнем -стар- еще раз объективируется семантика субстратного корня, уже не распознаваемая диалектоносителями.

• III.    КОГНИТИВНЫЙ АСПЕКТ

Когнитивное направление в диалектологии рассматривает лексический фонд русских говоров как средства экспликации языковой картины мира носителей территориальных диалектов, воссоздания того образа мира, который отражен «в совокупности территориально-социальных коммуникативных средств и в системе ценностных ориентаций» (см.: [6]). Этот поливариант (или совокупность вариантов) русской языковой картины мира, по мнению исследователей, отличается естественным характером, близостью к бытовым и природным объектам, сохранением традиционных ценностей общинного бытия, прагматизмом и субъективизмом (см.: [8]).

Моделирование картины мира сельских жителей России «через призму» словообразования представлено на страницах работ Т.И. Вендиной (см.: [3]). Вероятно, словообразовательные процессы, отражающие потребности номинации значимых объектов, ценностных предпочтений и традиционных способов действия, могут быть спроецированы и на морфемную структуру производного слова.

Анализ диалектных слов-композита с первоэлементом сам - в современных вологодских говорах показал существенные отличия в семантике таких слов. В основном они содержат неодобрительную характеристику человека или животного, в действиях которого усматривается проявление личной воли ( самоса’дка и самосе’-дка – ‘курица, которая сама садится высиживать снесенные ею яйца’: Самоса’дка ино’й раз та’йно и нано’сит, сама’ ся’дет, пото’м, глишь, це’лое ста’до за ней. Лони’сь у меня’ жила’ самосе’дка. Дак го’ре с ней! ; самохо’д-ка ‘девушка, вышедшая замуж без согласия родителей’ ( У нас в семье’ самохо’док не было, роди’телев почита’ли ); самору’чить ‘делать без разрешения’ ( Наш рассерди’лся, что он са-мору’чит ) и пр. В этом, как нам кажется, ярко проявляется характер русского народа, в котором доминирует идеал соборности, принцип общности, единства, коллективизма в общественной жизни, в труде. Человек, согласно этому утверждению, не должен решать что-либо самостоятельно, сообразно своей личной воле, вразрез с установленными правилами. Такое поведение во все времена могло грозить человеку гибелью. Напротив, являясь членом коллектива, группы, общины, реализуя в них свою функцию сообразно заранее установленным правилам, человек способствовал развитию общества в целом. Это представлялось этическим эталоном, отклонения же от него, как мы можем наблюдать, маркировались с помощью элементов морфемной структуры сложного слова.

Таким образом, морфемная структура диалектного сложного слова сочетает в себе общеязыковые черты и диалектные особенности. Анализ таких слов в структурно-семантическом и территориальном аспекте позволяет выявить региональную специфику морфемной системы вологодских говоров на фоне общерусской морфемной системы. Изучение структурной организации диалектных сложных слов в когнитивном аспекте делает возможной реконструкцию существенных составляющих территориально маркированной языковой картины мира: выделение инвентаря значимых объектов, объективацию системы ценностей и комплекса действий, характерных для сельских жителей Русского Севера.