«Московская история» Готлиба Самуила Трейера в составе «Подробной летописи от начала России до полтавской баталии»

DOI:

Цитирование. Алексеев А. И. «Московская история» Готлиба Самуила Трейера в составе «Подробной летописи от начала России до полтавской баталии» // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2022. – Т. 27, № 3. – С. 222–229. – DOI:

Введение. «Подробная летопись» является грандиозной компиляцией, излагающей историю России от расселения славянских племен до эпохи Петра Великого. Впервые изданный Н.А. Львовым при участии И.Н. Болтина по единственному списку в 1798–1799 гг. памятник исследован совершенно недостаточно [8]. Не решен вопрос об авторах летописи (выдвигались версии об авторстве Феофана Прокоповича, Стефана Яворского, Г.Г. Скорнякова-Писарева), не выявлены все ее источники, не установлены основные факты текстологической и творческой истории. При этом значение «Подробной летописи» было осознано в историографии XIX века. К ней обращались историки, начиная с Н.М. Карамзина. К.Н. Бестужев-Рюмин охарактеризовал «Подробную летопись» как важный памятник для понимания русской историографии XVIII в. [1, с. 59]. А.Н. Насонов полагал, что это сочинение создано в ближайшем окружении Петра Великого с учетом его пожеланий [4, с. 495–496]. Исследованием «Подробной летописи» плодотворно занималась М.В. Николаева. Ей удалось выявить 5 списков памятника и установить 2 редакции, первая из которых заканчивалась 1700 г., а вторая излагала события Северной войны [6, с. 67–68]. Занимаясь историей «Степенной книги», к изучению «Подробной летописи» обратился А.В. Сиренов. Ему удалось выявить новые списки «Подробной летописи» и обосновать гипотезу о трех этапах редакторской работы над ее текстом. Согласно выводам А.В. Си-ренова, «самый ранний вариант Подробной летописи был составлен по поручению новоиспеченного канцлера А.П. Бестужева-Рюмина в 1744 г.» в Петербурге в Коллегии иностранных дел [11, с. 477]. На втором этапе работы в 1750-х гг. 4 списка «Подробной летописи» получили различные дополнительные известия, состав которых зависел от набора текстов, бывших под рукой у редактора [11, с. 480]. Наконец, третья редакция была написана в 1766 году. Ее особенностью стало существенное пополнение летописи в части, посвященной Северной войне [11, с. 481].

Методы и материалы. Большинство источников «Подробной летописи» к настоящему времени известны. Среди них печатные издания XVIII в.: «Историография» Мавро Ур-бини (СПб., 1722), «История Александра Великого» Квинта Курция Руфа (СПб., 1709, 1711, 1719), «Синопсис» (СПб., 1714 или 1718), Грамота императора Максимилиана Василию III (СПб., 1718). Среди текстов, бытовавших в рукописной традиции: «Келейный летописец» Дмитрия Ростовского, «Повесть о стране Вятской», список которой был прислан в Герольдмейстерскую контору в Петербурге 24 апреля 1725 г., а также «Житие Петра Великого» Антонио Катифоро в переводе С. Писарева [11, с. 478]. Перевод был сделан в 1743 г. и является наиболее близким к дате созда- ния самого раннего списка «Подробной летописи» [5, с. 437–438]. Считается, что одним из основных источников для изложения истории XVI в. послужила «Казанская история» второй редакции, а повествование об истории России XVII в. опирается на «Новый летописец», «Хронограф» редакции 1617 г. [11, с. 478]. А.В. Сиренов отмечает концентрацию сведений, почерпнутых у иностранных авторов, которые «в XVIII в. весьма редкие»: П. Одер-борн, А. Гваньини, Ж. Маржарет, П. Петрей [11, с. 478]. Представляется, что исследователями не был определен один из основных источников «Подробной летописи», излагающий историю с конца XV в. до первых десятилетий XVII века.

Анализ. В Отделе рукописей Российской национальной библиотеки в Собрании князя П.П. Вяземского хранится список «Подробной летописи», который до сих пор оставался за пределами внимания исследователей [12]. Обращение к содержанию этого списка позволяет обнаружить, что перед нами особый вид «Подробной летописи», излагающий события русской истории до 1700 года. Главным отличием этого списка от опубликованного является то, что в его составе отсутствует текст «Казанской истории». В то же время, список из собрания Вяземского содержит указание на один из основных источников «Подробной летописи». На листе рукописи рукой князя П.П. Вяземского помечено: «Сравни с № CXVI in f, по этому списку московской истории Трейера в русском же переводе 1741 г. предъидущим листом оканчивается история Трейера. Ср. список этого же перевода в Библ. Академии наук» [12, л. 175]. Под указанным номером в собрании князя П.П. Вяземского находится список «Моско-витской истории» Готлиба Самуила Трейера [13]. Это сочинение было издано в 1720 г. в Хельмштадте под названием: «Einleitung Zur Moscovitischen Historie: Von der Zeit an, da Moscou aus vielen kleinen Staaten zu einem Grossen Reiche gediehen / Biß auf den Stolbovischen Frieden Mit Schweden Anno 1617. Dessen Instrument beygefüget ist; Mit unpartheyischer Feder aus denen bewährtesten Scribenten gezogen» [2, с. 852]. На русский язык «Московитская история» Г.С. Трейера была переведена в 1741 г. С.Г. Плаутиным.

Сочинение Трейера описывает историю России со второй половины XV в. до 1617 г. и подразделяется на 10 глав: 1) о великом князе Иване Васильевиче Первом; 2) о царе Василии Ивановиче; 3) о царе и великом князе Иване Васильевиче Втором; 4) о царе Федоре Иоанновиче; 5) о царе Борисне Годунове; 6) о сыне Бориса Годунова Феодоре; 7) о Лжедмитрии; 8) о царе Василии Шуйском; 9) о Междуцарствии в России; 10) о царе Михаиле Федоровиче. «Московитская история» стала популярной у русского читателя в XVIII в.: она в полном составе была включена в состав «Подробной летописи». В настоящее время известно также 8 отдельных списков сочинения Г.С. Трейера: 1) РНБ. Собр. князя П.П. Вяземского. F. 116; 2) РГБ. НИОР. Ф. 68. № 324; 3) Ф. 152. Оп. 1. № 15; 4) Ф. 178. № 9666; 5) ГИМ. ОПИ. Ф. 96. № 334; 6) БАН. НИОР. 17.9.17; 7) Научная библиотека им. Н.И. Лобачевского Казанского федерального университета. Отдел рукописей и редких книг. Ед. хр. № 1085; 8) Ед. хр. № 2078. Создатели электронного ресурса «Корпус русских переводов» указали 5 списков «Московитской истории» Трейера [3]. При этом они датировали перевод С.Г. Плаутина 1747 годом. Однако 2 списка (РНБ. Собр. князя П.П. Вяземского. F. 116; НБ им. Н.И. Лобачевского КФУ. Ед. хр. 2078) сохранили правильную дату – 1741 год. В предисловии к своему сочинению автор упоминает, что на протяжении 10 лет работал над историей о царе Иоанне Васильевиче Втором (то есть, Иоанне IV Васильевиче) и сочинил его апологию. В.И. Щербина заключала: «Основная мысль сочинения показать постепенный и постоянный рост Московского государства, начиная с Ивана III, обусловливаемый, с одной стороны, твердой и энергичной политикой внутреннею и внешней, и с другой, постепенно развивающимися сношениями с Западной Европой. Центральной личностью представлен царь Иван Грозный, царствованию которого посвящено более трети сочинения Трейера. В изображении Трейера Грозный предстает каким-то реформатором» [14, с. 156]. Указанная особенность истории Трейера не является случайной. Не приходится сомневаться, что немецкий историк выполнял заказ царя-реформатора Петра Первого. Намек на то, что Г.С. Трейер выполнял волю венце- носного заказчика, содержится в упоминании «аккуратной истории»: «Надеюся, что впредь о России учинится история обстоятельнее сей, когда ныне в России, при державе сего монарха российского, студия будет возрастать и умножатся, в которой ныне россияном своего государства история аккуратная надобна, но еще ныне и у самих россиян аккуратной своей России истории не имеется» [12, л. 3].

Не случайно и то обстоятельство, что в сочинении Трейера делался акцент на истории российско-шведских отношений: «Того ради я сию российскую историю зачинаю от великого князя Иоанна Васильевича 1450 году, аки настоящую эпоху российского государства и проводив ее даже до мира Столбовского с королем шведским, от которого мира оба они государства в мире и тишине пребыли даже до 1700 г.» [12, л. 1]. Автор указывал, что одной из побудительных причин к опубликованию «Московитской истории» являются успехи русского оружия в Северной войне: «Понеже имя российское ныне завсегда более в славу приходит». Он заявляет об ожидании скорого победоносного мира: «Отчасти ожидаю нордского мира, что во окончании той войны учинитца» [12, л. 3].

В начальной части своего труда Трейер констатирует, что не имеет надежных источников для описания первых веков русской истории. Он лишь сообщает, что руководствуется известиями Сигизмунда Герберштейна, который причислял славян к диким народам. По мнению Трейера, античные авторы описывали славян под именами сарматов, скифов, готов, роксолан. Он сетовал, что не имел возможности ознакомиться с русскими летописями, но сообщал совершенно фантастическую историю о том, что россияне начали пользоваться письменностью только с 1262 г., когда византийский император Михаил Палеолог послал «книжные литеры» в Болгарию [12, л. 1 об.–2]. Трейер считал, что у россиян вовсе отсутствовала письменная история, поскольку в стране не было грамотных людей, а духовенство запрещало образование. Довольно наивно он усматривает в качестве причины невежества русских боязнь латинского языка («всякие учения людем попам российским зело противно, понеже в науках много слов имеется латинских, бес которых и обой- тись невозможно»). Татарское завоевание, по мысли немецкого историка, лишь усугубило ситуацию с историей России. Возможность писать достоверную историю он видит только с княжения Ивана III, которого именует «Иваном Васильевичем Первым».

Решающую роль в падении татарского ига историк отводит влиянию Софьи Палеолог, которая побудила великого князя выйти из татарского подданства и даже завоевать Казань. Из числа других деяний Ивана III отмечены покорение Твери, Новгорода, присоединение Северского княжества. Любопытно, что Трейер счел нужным отметить пристрастие великого князя к крепким напиткам, которые он при этом запрещал употреблять своим подданным («и крепкое питие было в России пить под смертию заказано»). Описывая великое княжение Василия III, он пересказывает основные факты по сочинению Герберштейна. Интересно, что именно Василия он называет первым российским царем, которому титул был прислан римским папой Климентом VII и императором Максимиллианом [12, л. 15 об.].

Наиболее подробное повествование посвящено царствованию Ивана IV. Отмечается пристрастие юного царя к учению. Приводится царское послание к императору Карлу, в котором якобы содержалось обещание о соединении церквей в обмен на присылку военных и мастеровых людей для обучения московитов. Сообщается о задержке мастеров, отправленных в Россию императором, жителями Любека и Лифляндии. Именно это обстоятельство и послужило, по мысли Трейера, поводом к последующей Ливонской войне. Вмешательство шведского короля Густава в войну с Россией объяснялось интригами лифляндцев. Автор упоминает также о фин-лядских землях, якобы обещанных русским еще королем Магнусом. Отмечается военное превосходство россиян над шведами («но россияне шведов превосходительне явились») [12, л. 20]. В качестве особенных достоинств царя Ивана IV отмечается его остроумие, прекрасное знание божественного писания, интерес к лютеранской вере, к законам и обычаям протестантских стран («слушал с прилежанием учение люторского закона и других многих прав гражданских от них слушал, и стал выбирать из них многое, что внести в свои граж- данские правы, и представлял бояром своим такие порядки») [12, л. 28]. Этот интерес, согласно Трейеру, и привел царя к конфликту с боярами. При этом все симпатии автора находятся на стороне царя Ивана. Он выстраивает его апологию, опровергая укрепившееся в обществе мнение: «Многие истории писатели писаху о царе Иоанне Васильевиче, описывая ево жестоким мучителем, а не зная истинного дела» [12, л. 34]. В частности, жестокое обращение со шведскими послами объясняется зеркальным ответом на обращение с российским посольством, а разгром Новгорода и Пскова – стремлением их жителей отложиться от Российского государства, казни военачальников – их изменами.

Последовательно проводится идея о превосходстве российских войск над чужестранными. В частности, в рассказе о взятии россиянами одного из замков в Лифляндии и об отпуске датского гарнизона сообщается: «И егда датские офицеры и солдаты стали отъезжать, изрядно россияне с теми малодушными и женского сердца людьми датчаны веселились». При этом русский полковник князь Георгий говорил: «Когда б мы, россияне, такой изрядной замок своего государя без нужды кому отдали, то уже мы не могли более честными людьми считатца» [12, л. 40 об.]. В рассказе о смерти царевича Ивана Ивановича Трейер пересказывает версию о случайном ранении царем своего наследника, но при этом приводит и мнение Маржарета о естественной смерти царевича. Также опровергаются различные мнения о смерти царя Ивана Васильевича. Общая оценка царя Ивана IV совершенно апологетична: отмечается его прекрасная внешность, природный ум, пристрастие к наукам, благочестивость, стремление заимствовать полезные обычаи чужих стран, справедливость по отношению к подданным, терпимость ко всем верам. Подчеркивается постоянная вражда к нему бояр, а также многочисленные клеветнические мнения о нем. Мнение о женолюбии Грозного Трейер опровергает со ссылкой на сочинение Ульфельда.

В описании царствования Федора Иоанновича автор излагает проромановскую версию о злокозненном правителе Борисе Годунове, стремившемся завладеть царским пре- столом [12, л. 87–96]. В его изображении Годунов при выборах нового польского короля в 1587 г., после смерти Стефана Батория, предлагал свою кандидатуру, обещая отдать за это Смоленск. В описании войн этого царствования акцент делается на русско-шведских отношениях, даже крымский хан в своих набегах на Россию выступает послушным исполнителем воли шведского короля. Взятие русскими войсками крепостей Ямбурга и Ивангорода и даже неудачная осада Нарвы преподнесены как крупные военные успехи. В рассказе о смерти царя Федора Иоанновича немецкий автор сообщает о том, что умирающий царь якобы передал свою корону боярину Федору Никитичу Романову, а тот своим братьям. В итоге держава оказалась на земле, и ее поднял Борис Годунов. В итоге на собрании представителей из всех городов его избрали царем большинством голосов. Борис отказывался принять корону, но народ, испуганный вестями о приближении Крымской орды, упросил его занять царский престол.

В описании царствования Годунова Трейер отмечает его желание учредить в России «некие добрые порядки»: послать молодых людей в немецкую землю, в Англию и Францию, а оттуда пригласить ученых людей. Замыслам царя препятствовало духовенство, опасавшееся за сохранность веры. Важнейшим направлением во внешней политике Годунова автор считает северное, ориентированное на приобретение Россией Эстляндии и Лифляндии посредством брачного союза дочери Годунова, союзом с датчанами, а также подкупами и интригами. Весьма красочно описан страшный голод, опустошавший Россию на протяжении трех лет. Отмечено, что Борис Годунов истратил огромные суммы денег на помощь голодающим и «почитался от народа милостивым государем». При этом он безжалостно расправился со знатнейшими боярскими фамилиями. Значительное место отведено истории Лжедмитрия, которого Трейер отождествляет с Григорием Отрепьевым. Отмечена его служба секретарем у патриарха в Москве, появление в Польше при дворе князя Вишневецкого, а затем у Сандомирско-го воеводы, представившего самозванца королю Сигизмунду. Самой основательной причиной падения династии Годуновых историк указывает не враждебность Польши и не боярские интриги, а настроение народа, видевшего во всех бедствиях проявление «гнева Божия на Российское государство» [12, л. 111 об.–112]. Следует отметить, что в истории дана развернутая характеристика царя Бориса, где отмечены его немалые достоинства, перечеркнутые страхом перед самозванцем.

В изложении событий Смуты Трейер использует сочинения Петрея и Маржарета. Рассказывается, что Лжедмитрий I своим поведением, последовательным нарушением обычаев, предпочтением, оказываемым полякам перед россиянами, настроил против себя знать и народ. Портрет и характер Лжедмитрия I изображены богатой палитрой красок: отмечены его природный ум, значительные амбиции, тщеславие, горячность натуры, отходчивость, неопытность в политике, неумение вести себя. Среди любимых занятий самозванца указаны: его страсть к псовой охоте и конской езде. При этом отмечено особо, что военные экзерциции он производил «через меру российских людей» [12, л. 130].

События Смуты описаны с использованием сочинения Конрада Буссова. При этом И.И. Болотников именуется «Полутником». Любопытно известие о том, что после свержения с царского престола Василия Шуйского государственным наместником стал Федор Мстиславский, а Москва разделилась на 3 лагеря: сторонников патриарха, Лжедмитрия II и более же всего сторонников избрания королевича Владислава. При изложении событий Смуты встречается явно фантастическая деталь: узнав о бедствиях россиян, за них якобы решил заступиться турецкий султан, приказавший Гавриилу Баторию с венграми напасть на поляков [11, л. 159]. Стоит отметить и заметку, нарушающую хронологический принцип изложения и вписанную в историю Трейера очевидно позднее. После рассказа о казни Заруцкого и сына Лжедмитрия II от Марины Мнишек помещен небольшой текст о явлении в Стокгольме в 1652 г. самозванца под именем сына Дмитрия Московского [12, л. 170 об.]. Текст истории заканчивается пересказом мирного договора между Россией и Швецией, заключенного 27 февраля 1617 г. в деревне Столбово.

Результаты. «Аккуратная история» Г.С. Трейера была написана на основе достижений историографии XVII в. с использованием приемов научной критики источников. Автор сопоставлял, критически осмысливал сочинения иностранных авторов о России («некоторое мне вспоможение чинят польские, лифляндские, шведские и другие чужестранные писатели, из которых я достоверные доказательства избрал»), при этом предпочтение отдавалось известиям тех иностранцев, «которые во граде Москве жили и российские записные книги видали». Использовал он и материалы дипломатической переписки («мемориалы посольские много мне вспомоществовали»). Словом, «Московитская история» Г.С. Трейера отвечала желанию Петра Великого иметь историю России, сочиненную по лучшим образцам европейских историй своего времени. Изданная в Германии в 1720 г. история Трейера только в 1741 г. была переведена на русский язык.

На наш взгляд, именно перевод сочинения Трейера стал катализатором создания «Подробной летописи» в 1744 году. «Моско-витская история» Г.С. Трейера стала основой для первой части компиляции, излагающей историю России до 1617 года. Ядром второй части компиляции стала история династии Романовых в 6-ти главах [9, ч. 3. с. 292–327, ч. 4. с. 1–37], впоследствии дополненная историей Чигиринских походов из «Синопсиса» [10, с. 413–460], повествованием о стрелецком бунте 1682 г. и двоецарствовании 1682– 1689 гг., оригинальной историей об Азовских походах [7, с. 21–50] и заключительным известием об объявлении войны Карлу XII под 1700 год. В опубликованном списке «Подробной летописи» текст истории Г.С. Трейера разрывает огромный текст второй редакции Казанской истории, которая нарушает пропорциональность и логику стройного изложения, характерную для истории Трейера [9, с. 29–243].

Следует сказать несколько слов о списке «Подробной летописи» из собрания князя П.П. Вяземского [8, с. 119–121]. В настоящий момент ничего определенного о личности писца рукописи из собрания князя П.П. Вяземского сказать нельзя. Однако одна из многочисленных помет, выполненных почерком, отличным от основного, на полях рукописи, позволяет установить личность ее владельца. Комментируя повествование о Втором Крымском походе 1689 г., владелец на нижнем поле листа 295 поместил запись: «В сем походе был дед мой Кондратий Кириллович Нагаев, служа тогда ротмистром, у его бывшей в том походе слуга из Таган Федор Павлов, рассказывал потом мне в 1725 году именно, и с объявленными здесь похода того обстоятельствами сходственно» [12, л. 295]. Из этой записи следует, что владельцем и внимательным читателем нашей рукописи был знаменитый русский географ, адмирал Алексей Иванович Нагаев (1704–1775). Изучение помет адмирала А.И. Нагаева на полях «Подробной летописи» позволит установить взгляды младших современников Петра Великого на события истории России с XV в. до начала XVIII столетия. Введение в научный оборот ранее неизвестного списка «Подробной летописи» будет способствовать изучению ее текстологической и творческой истории. Окончательное решение вопросов текстологической и творческой истории «Подробной летописи» невозможно без дальнейших исследований, предметом которых должны стать как сам памятник, так и все входящие в его состав источники.