Мультикультурализм как социальная проблема, или чем отличается "мультикультурализм" от "поликультурности"

Понятие «мультикультурализм» является сравнительно молодым, поскольку вошло в науку лишь в 70-х гг. ХХ в. в форме «концепции мультикультурализма», ставшей ответом и реакцией на те изменения, которые происходили в развитых странах Западной Европы в то время. В основном эти изменения затронули в первую очередь бывшие метрополии, т.е. государства, ранее владевшие колониями. Дело в том, что разрушение колониальной системы привело к тому, что в эти страны хлынули потоки трудовых мигрантов из бывших стран-колоний, поскольку уровень жизни в первых был, безусловно, выше, чем во вторых. Метрополии же поначалу не противились этому, поскольку в промышленном производстве была острая нехватка рабочей силы, которая в бывших колониях была явно излишней.

До прихода в науку понятия «мультикультурализм» в ней уже были понятия «поликультурность» и «многокультурность». Поскольку первая часть всех этих трех терминов (мульти-, поли- и много-, взятые соответственно из греческого, латинского и русского языков) имела одно и то же значение, а вторая была одинаковой, они должны были нести один и тот же смысл наличия множества (или многих видов) культур в рамках одного единого культурного образования. Однако на деле все оказалось не так. Действительно, зачем тогда нужно было бы еще одно понятие?

Термины поликультурность и многокуль-турность , по сути, являются синонимами и различаются лишь по происхождению первых своих частей. Какой смысл несут обозначаемые данными терминами понятия? Несмотря на то, что этот смысл кажется лежащим на поверхности, все же хочется остановиться на нем.

В 1999 г. отечественный исследователь В.И. Матис в Барнауле защищал диссертацию на соискание ученой степени доктора педагогических наук «Теория и практика развития национальной школы в поликультурном обществе», где дал определение понятия «поликультурность». Согласно автору, поликультурность – это «сохранение и интеграция культурной самобытности личности в условиях многонационального общества, что позволяет формировать толерантные отношения между различными национальностями, воспитывать культуру межнационального общения» [8, c. 15].

Любопытно, что фактически, кроме В.И. Матиса, определения поликультурности (много-культурности) никто не дал, и в справочной литературе они встречаются лишь в словосочетании поликультурное (многокультурное) образование . Так, в энциклопедическом словаре педагога «Основы духовной культуры» В.С. Безруковой можно прочитать следующее определение: «Поликультурное образование (гр. – многокультурное) – это образование, построенное на идеях подготовки подрастающего поколения к жизни в условиях многонациональной и поликультурной среды. Целью такого образования является формирование умения общаться и сотрудничать с людьми разных национальностей, рас, вероисповеданий, воспитание понимания своеобразия других культур, искоренение негативного отношения к ним. Современный человек должен быть толерантным, терпимым, с развитым чувством уважения к людям иной культуры, умеющим жить с ними в мире и согласии, с готовностью к активному взаимодействию. В конце ХХ века в мире пошел процесс сближения стран и народов, произошла мощнейшая миграция населения (в мире 2000 народов и более 200 стран), превращая планету в “глобальную деревню”. Это потребовало сменить ценностные ориентации и переориенти-

роваться с монокультурного образования на многокультурное, т.е. поликультурное при сохранении в качестве стержня своей собственной культуры. Поликультурность также является качеством личности» [1].

В приведенной цитате обращает на себя внимание тот факт, что автор не только использует понятия «поликультурный» и «многокультурный» как синонимичные, но даже поясняет одно понятие другим. Резюмировать же сказанное этих понятий поможет определение поликультурности, данное Н.Б. Крыловой по поводу образования: «Поликультурность – это способность образования выразить разнообразие и многообразие культуры, отразить культуру как сложный процесс взаимодействия всех типов локальных культур; способность создать условия для формирования культурной толерантности» [7, с. 21].

Итак, понятия «поликультурность» и «многокультурность», уже бывшие в научном обороте до понятия «мультикультурность», лишь подчеркивали, что та или иная культура не была «монолитной», а включала в себя разнообразие/многообразие культурных норм, ценностей, образцов поведения и т.п. представителей различных этносов и национальностей, живущих на одной территории и способствующих появлению нового оригинального культурного образования, как правило, при доминировании основополагающей культуры базового этноса и его народности.

Как уже отмечалось, в 70-х гг. ХХ в. к имевшимся ранее понятиям «поликультурность» и «монокультурность» добавилось понятие «мультикультурность», или «мультикультурализм», которое, в отличие от двух своих предшественников, будучи внешне схожим с ними, привнесло совсем иные смыслы, связанные в первую очередь с экономикой и политикой и лишь прикрытые культурным «покровом». Однако поначалу казалось, что понятие «мультикультурность» («мультикультурализм») синонимично двум предшествующим. Так, Т.В. Зиновьева в учебном пособии «Основные социологические термины» отмечала, что понятием «мультикультурализм» утверждается «правомерность и ценность культурного плюрализма, уместность и значимость многообразия и разноликости культурных форм (например, этнических и расовых). В контексте мультикультурализма «непохожесть» и «отличительность» перестают «рассматриваться как ″чуждое″, становясь просто ″другим″» [4, с. 66].

Интересно, что даже в приведенном определении заводится разговор о «чуждом», которое становится просто «другим». И в этом проявляется коренное отличие понятия «муль-тикультурный» от существовавших ранее понятий «поликультурный» и «многокультурный». Так, если последние подчеркивали, что в рамках того или иного общества сосуществуют носители различных культур, причем их культуры, вступая во взаимодействие, дополняют друг друга, благодаря чему образуется нечто общее, единое, более яркое и сильное (аналог «плавильного котла»), то в случае с мультикультурализмом ни о чем подобном речи не идет. Наоборот, говорится о «чужой» культуре, которая просто становится «другой» в рамках принимающей ее культуры, практически не вступая с ней во взаимодействие, будучи для нее инородным элементом. Об этом свидетельствует и статья о мультикультурализме Д. Дэвида и Дж. Джери в «Большом толковом социологическом словаре», переведенном с английского языка и опубликованном в Москве в 2001 г.: «Мультикультурализм (multiculturalism) – признание культурного плюрализма и содействие ему. В противовес тенденции в современных обществах к культурному объединению и универсализации, мультикультурализм прославляет, а также стремится защищать культурное разнообразие (например, языки меньшинств), одновременно сосредоточиваясь на часто неравных отношениях меньшинства к главенствующим культурам» [3]. Для того чтобы подобные мультикультурные социальные организмы не разваливались на составные культурные элементы, потребовалось и понятие «толерантность», взятое из медицины (трансплантологии и иммунологии), используемое для случаев, когда организм не отторгал чуждый для него орган. В обстановке мультикультурализма, когда чужая пришлая культура должна была восприниматься лишь как «другая», безусловно, без понятия «толерантность» невозможно было обойтись.

Однако почему, где и когда стали возникать эти ситуации мультикультурализма и с чем они были связаны? Если понятие «поли-культурный» («многокультурный») определяет качество общества и констатирует, что для него характерно одновременное наличие и сочетание определенного количества культур, то понятие «мультикультурализм» не столько определяет качество общества, сколько предупреждает, что в обществе имеются различные культуры, не вступающие во взаимодей- ствие, «другие», по отношению к которым необходимо проявлять терпимость, или толерантность, дабы не последовало социального взрыва. Следовательно, должна была возникнуть такая историческая ситуация, когда носители различных культур были вынуждены жить вместе при одновременном внутреннем сопротивлении и неприятии принимающей культурой культуры принимаемой. И такая ситуация возникла к 70-м гг. ХХ в. в развитых странах Западной Европы, испытывавших приток эмигрантов из их бывших стран-колоний после развала колониальной системы. Однако подобная эмиграция началась сразу после падения колониальной системы и при этом пока еще не превратила бывшие метрополии в мультикультурные.

Дело в том, что первая волна трудовой эмиграции в страны Западной Европы в основном состояла из выходцев из бывших колоний европейских метрополий, а потому мигранты владели языком страны, в которую они переселялись, и были знакомы с ее порядками. Благодаря этому они легко приживались на новом месте, где выполняли малоквалифицированную работу главным образом в сфере промышленного производства. При этом при желании они могли повысить уровень знания языка, получить образование и устроиться на более престижную работу. Именно поэтому мигранты первой волны стремились максимально влиться в культуру и социальную жизнь их новой родины, чему способствовала и их относительно малая численность.

Однако рубеж 1970 – 1980-х гг. принес Западной Европе вторую волну эмиграции, которая принципиально отличалась от первой и привела к созданию концепции мультикультурализма и продвижению идеи толерантности. К тому времени из-за модернизации и автоматизации производства, периодических кризисных явлений в экономике положение низших слоев населения в развитых странах Европы резко ухудшилось, в силу чего эти страны фактически ввели запрет на въезд в них низкоквалифицированной рабочей силы. В результате возникла нелегальная эмиграция, которая дополнялась временной эмиграцией, нацеленной лишь на то, чтобы быстро заработать денег и вернуться домой, и беженцами, которые и не думали интегрироваться в чуждое им общество с иными языком и культурой и лишь ждали, когда они смогут возвратиться в свою страну (когда там закончится переворот, война и т.п.). Однако и нелегальные эмигранты, в отличие от легальных первой волны, вовсе не были нацелены на врастание в новую для них социокультурную среду. Если эмигранты первой волны работали на промышленных предприятиях в больших коллективах и обладали хотя и низким, но все же социальным статусом, то нелегальные эмигранты оказались востребованными лишь в низко- или неквалифицированном плохо оплачиваемом сегменте сферы услуг. Там они работали либо по одиночке, либо в маленьких коллективах, в силу чего их социальный статус оказывался практически нулевым: для той работы, которую они выполняли, от них не требовалось даже знания языка принимающей их страны.

Проблема мультикультурализма с эмиграцией второй волны усугублялась еще и потому, что отсутствие требований к квалификации и знанию языка принимающей страны стало притягивать всех нуждающихся в какой-либо работе, и в развитые страны потянулись в большом количестве люди, далекие в культурном и социальном отношении от этих стран, не знавшие их языка. В результате возникла ситуация, когда местное население не хотело принимать в свои ряды приехавших к ним людей иных культур, а последние и не стремились к тому, чтобы вливаться в их ряды. Приезжие объединялись со «своими» по принципу землячеств. Начали возникать сначала кварталы, а потом и районы, в которых жители говорили на «своем» языке, исповедовали «свою» религию, соблюдали традиции «своей» культуры, приобщали детей «к культуре своих предков» и т.д. К принимающей стране и к ее культуре они стали относиться лишь как к месту работы и источнику хотя и небольшого, но все-таки дохода.

Если до 70-х гг. ХХ в. предполагалось, что трудовые эмигранты рано или поздно (возможно, если не в первом, то хотя бы во втором или в третьем поколениях) вольются в культуры западных стран, то к началу 80-х гг. ХХ в. стало ясно, что этого не произойдет. Тогда и возникла концепция мультикультурного общества, которая просуществовала до 10-х гг. ХХI в. В 2010 г. политики развитых государств Европы один за другим стали признавать ее поражение. Сначала не выдержала А. Меркель, произнеся: «Этот мультикультура-листский подход, согласно которому мы просто живем бок о бок, и все довольны, полностью провалился» [9]. Ее позицию разделил премьер-министр Великобритании Д. Кэмерон, провозгласивший изменение отношения к политике мультикультурности: «Говоря честно, нам меньше нужна пассивная то- лерантность последних лет и много больше – мускулистый либерализм. <…> Создание более сильного чувства принадлежности к нации или месту, где живешь, является ключом для достижения настоящей сплочённости, позволяющей людям сказать: “Я мусульманин, я индус, я христианин, но я лондонец тоже”. Нам не удалось дать им видение общества, к которому они бы почувствовали желание принадлежать. Мы даже толерантно относимся к этим сегрегированным сообществам, чей образ жизни противоречит нашим ценностям» [10].

Позицию лидеров Германии и Великобритании разделил и бывший тогда президентом Франции Н. Саркози, признавший поражение политики мультикультурализма в его стране: «Да, это провал. Дело в том, что во всех демократических сообществах уделяли слишком много внимания идентичности тех, кто приезжает в страну, и слишком мало внимания идентичности тех, кто их принимает. Общество, в котором общины существуют рядом друг с другом, нам не нужно. Если кто-то приезжает во Францию, то он должен влиться в единое сообщество, являющееся национальным. Если кто-то с этим не согласен, пусть не приезжает во Францию. Национальное французское общество не хочет менять образ жизни. Оно не намерено отказываться от принципа равенства между мужчинами и женщинами, от права девочек ходить в школу» [6].

Однако вернемся к понятиям. Нейтральные в политическом и экономическом смыслах понятия «поликультурность» и «многокультурность» в настоящее время сосуществуют с понятием «мультикультурализм», которое отражает проблему не столько культурную, сколько социальную, и, прежде всего, экономическую, тянущую за собой и политическую. Политика и ситуация мультикультурализма ярко продемонстрировали, что культуры не обязательно вступают во взаимодействие с эффектом синергии тогда, когда оказываются в непосредственном соприкосновении. Последнее условие является необходимым, но недостаточным. Если носители различных культур в силу всевозможных причин, в ряду которых не последнее место занимает и экономическая, не будут идти навстречу друг другу, а будут держаться обособленно, то ничего, кроме мультикультурализма, мы не получим. И это в лучшем случае. В противном случае взаимное социальное недовольство носителей различных культур и социальные потрясения рано или поздно выйдут за рамки чисто культурных отношений и превратятся в действительную социальную проблему. И тогда никакие призывы к толерантности не помогут.