Музейное пространство в реальном и виртуальном коммуникативных полях: грани восприятия

Многогранные процессы, происходящие в современной культуре, затрагивают не только учреждения, непосредственно реализующие культурную политику — весь социум оказывается вовлеченным в эти масштабные изменения, выступая не только в качестве коллективного потребителя соответствующих услуг, но и строгого эксперта, оцениваю- щего их качество, доступность и соответствие актуальным тенденциям.

Возрастающая роль цифровых технологий в социокультурной практике и рост соответствующих потребностей музейной аудитории вызывают необходимость постоянного расширения активности музеев в пространстве Интернет-коммуникации. История веб-представительств музейных учреждений насчитывает примерно четверть века, что является весьма значительным периодом для сферы высоких технологий. При этом музеи достаточно чутко реагировали на технологические новинки, органично и достаточно оперативно внедряя их в процесс виртуальной коммуникации с посетителями своих сайтов.

Значительным импульсом к развитию новых форматов музейных коммуникаций послужила ситуация с пандемией COVID-19 и связанным с ней режимом самоизоляции, введенным в большинстве стран мира для минимизации последствий распространения новой коронавирусной инфекции. Музеи в этих условиях фактически лишились посетителей, переведя общение с ними в плоскость удаленного взаимодействия. Данная ситуация с новой силой актуализировала проблему особенностей восприятия музейной экспозиции посетителями в виртуальном и реальном пространствах, представляющую важность с точки зрения развития теории коммуникации и перспектив развития музеев.

Концептуальное осмысление проблем музейной коммуникации в отечественной гуманитарной науке продолжается уже без малого четверть века. За это время достигнуты значимые результаты, определены методологические подходы и направления исследовательской деятельности, спектр которых достаточно широк. Так, достаточно глубоко изучены коммуникативный потенциал музейного пространства [1], образовательные аспекты музейной коммуникации [3] [4] [26] [32], ее лингвопсихологические основания [22], влияние на музейную аудиторию [9] и социум [12] [17], а также связи между музейной коммуникацией, культурным наследием и исторической памятью [24] [25]. Отдельную предметную область составляют исследования в области стратегий музейной коммуни- кации [11] и управления коммуникативными процессами в музее [14] [15].

Между тем музейная сфера постоянно изменяется, отражая социокультурные трансформации и испытывая на себе воздействие вызовов современности. Одним из них стала интеграция в культурную жизнь цифровых технологий, потребовавшая научной оценки в аспекте исследования своих потенциальных возможностей. Активное изучение виртуальных аспектов музейной коммуникации началось сравнительно недавно, однако отечественные исследователи относительно быстро освоили новое предметное поле, уделив внимание анализу опыта внедрения цифровых технологий в коммуникативную практику современных региональных и местных музеев [5], изучению коммуникативных свойств виртуального музейного пространства [19], рассмотрению виртуальной музейной коммуникации в системе современных коммуникативных практик, в пространстве сетевой культуры [21] [10] [31] и ряду других тематических направлений. Однако в современной научной литературе остается практически нерешенной проблема выявления различий между пространствами реальной и виртуальной музейной коммуникации, имеющая, как представляется, серьезное значение для дальнейшей разработки методологических оснований внедрения цифровых технологий в музейную практику.

Целью исследования, таким образом, является проведение сравнительного анализа характеристик реального и виртуального музейных коммуникативных пространств в аспекте их восприятия лицами, пользующимися услугами музея. Рассмотрение данной проблемы с позиций теории коммуникации представляется достаточно актуальным в условиях нарастания темпов цифровизации и развития дистантной музейной деятельности в период пандемии COVID-19. Материалами послужили результаты исследований ученых, связанные с изучением невербальных коммуникаций (В. П. Морозов), виртуальных коммуникативных музейных каналов (В. В. Определенов и Д. Ю. Гук), виртуальных музеев (Т. Е. Максимова, Г. Гайя) и теоретических оснований «новых медиа» (М. Кастельс,

И.Манович). В анализе особенностей коммуникативных практик в современном музее используются методология изучения музейного коммуникативного пространства, разработанная британской исследовательницей Э. Хупер-Гринхилл и российским ученым Г.М.Гнездов-ским, и концепция форм капитала П. Бурдье [33].

Научная новизна исследования состоит в концептуализации рассматриваемых в данной статье понятий, а также в выявлении новых аспектов коммуникативной деятельности музейных учреждений в условиях цифровизации.

Музейная коммуникация, теоретикометодологические основания которой имеют междисциплинарный характер, может пониматься как «процесс общения музейной аудитории с культурным наследием, аккумулирующим опыт материальной деятельности, духовных исканий и традиционную культуру как отдельного этноса, так и человечества в целом» [23, с. 45]. Данное определение, возможно, не носит исчерпывающего характера, однако представляется удачным, поскольку напрямую адресует исследователя к идее взаимодействия субъекта (посетителя музея) с наследием прошлого во всех его возможных формах и проявлениях, предполагая, в том числе, и виртуальное воплощение этого наследия.

Выработка новой стратегии развития коммуникационной политики музеев стала крайне актуальной уже в начале XXI в.— с развитием сети Интернет и социальных сетей в условиях трансформации средств массовой информации в электронные форматы. Так, например, у посетителей появилась возможность ознакомления с хранящимися в музеях экспонатами, не отраженными в действующих экспозициях. Параллельно с поиском перспективных методик популяризации музейных коллекций возникла потребность в расширении потенциальной аудитории за счет представителей социальных групп со специфическими характеристиками (семей с маленькими детьми, лиц с ограниченными возможностями здоровья, пользователей социальных сетей, жителей удаленных регионов, волонтеров, представителей бизнеса и обществен- ности и др.). Данный вектор соответствовал формированию идеологии открытости и доступности музейного коммуникативного пространства с одной стороны и объективной необходимости цифровизации музейной среды как результата широкого внедрения высоких технологий в жизнь общества — с другой.

Сегодня коммуникационная политика музеев выражается не только в расширении возможностей доступа в их экспозиционные залы и развитии лекционно-просветительской деятельности. Свою лепту в процесс модернизации музейной сферы внесло развитие различных форм партнерства с общественными институтами и другими акторами социокультурных процессов [11, с. 103-104]. Происходит диверсификации каналов коммуникации музеев с научными учреждениями, бизнес-сообществом, некоммерческими организациями, мастерами народного творчества, волонтерами. Расширяется музейное присутствие в сфере современных культурных индустрий, что влечет за собой углубление сотрудничества музеев с арт-бизнесом, индустрией дизайна, любительскими объединениями. Все эти тенденции в конечном счете приводят к изменениям в доминантных функциях музейных учреждений: «В современном мире на первый план выходит социальная функция музея. Все большее значение он приобретает в качестве культурного и образовательного пространства, места проведения досуга для всей семьи» [26, c. 11].

В рамках инновационной урбанистики современные музеи рассматриваются как один из важных ресурсов воспроизводства и использования культурного, образовательного и человеческого капиталов, как опытные площадки реализации креативных проектов в сфере культуры и искусства [17, с. 68]. Е. Н. Мастеница справедливо полагает, что «раскрытие музейного пространства в городское с их последующим взаимопроникновением является ... эффективной стратегией решения колоссально трудной задачи реновации городской среды — превращения ее в социокультурное пространство, достойное современного человека» [17, с. 72].

Из многообразия методологических инструментов, позволяющих исследовать про- цесс музейной коммуникации, следует выделить системный подход М. Б. Гнедовского [7], в рамках которого она рассматривается в качестве одного из видов социальных коммуникаций, направленных на передачу значимой информации с использованием специфических музейных форм и каналов (музейное пространство, музейные экспозиции и выставки, музейные предметы) [9, с. 43]. Такой подход позволяет охватить интеллектуальную коммуникацию, в русле которой взаимодействие осуществляется посредством знаков и их значений.

Некоторые исследователи утверждают, что современные музеи «вовлечены в процесс передачи эмоционального опыта» [25], однако неясно, насколько оптимально и эффективно этот опыт передается и какой методологический инструмент должен применяться для оценки эмоциональной коммуникации в пространстве музея. Учитывая множество достаточно спорных моментов, следует согласиться с оценкой уровня методологической разработки проблемы, данной Т Ю. Юреневой, полагающей, что теория музейной коммуникации еще не сложилась и можно пока еще лишь говорить о коммуникационном подходе [30, c. 258].

Методология виртуальной музейной среды принадлежит к числу достаточно дискуссионных проблем современного гуманитарного знания. Концепции, составляющие ее смысловое ядро, можно отнести к трем достаточно объемным сегментам. В первую очередь, это идеи, связанные с обоснованием процесса взаимодействия пользователей с продуктами высоких технологий, среди которых наибольшее распространение (особенно среди представителей молодого поколения) получили мобильные устройства. Социокультурный резонанс их широкого использования был изучен в работах М.Кастельса [13], показавшего революционный характер воздействия мобильных технологий на всю систему коммуникаций.

В теоретико-методологическом плане важны также исследования разработчиков концепции так называемых новых медиа — комплекса новых форм и способов коммуникации, возникших на рубеже XX–XXI вв. Среди неотъемлемых свойств новых медиа выделя- ется прежде всего интерактивность, влияющая на раскрытие творческого потенциала пользователей [16]. Технологии новых медиа должны обеспечивать простую и доступную оцифровку культурных объектов, и полнота такой репрезентации обеспечивается представлением предмета (экспоната) в различных ракурсах (вариантах). При этом машинная логика так или иначе влияет на человеческое восприятие, а следовательно, и на понимание оцифрованных объектов [39], доступность же означает не только простоту пользования, но и возможность для каждого человека, владеющего основами цифровых технологий, создания подобного контента [34].

Наконец, поле виртуальной музейной коммуникации неразрывно связано с глобальной сетью Интернет, являющейся информационно-коммуникационным пространством, обладающим определенной структурой и существующим на принципах самоорганизации. Отдельные элементы этого пространства связаны посредством гипертекстовых ссылок. Виртуальная музейная экспозиция по аналогии также предстает неким пространством коммуникации, в котором экспонаты тематически связаны между собой, хотя могут физически быть довольно удалены друг от друга. Данное наблюдение легло в основу концепции М. Виллингера [40], считавшего, что виртуальный музей не обязательно должен воспроизводить оригинал во всех его деталях,— он служит для реализации концептуального замысла создателей цифровой версии экспозиции. В определенной степени противоположная по направленности методология была выражена Т. Фюрстнером [35], полагавшим, что виртуальное музейное пространство должно служить расширению возможностей (в том числе и коммуникативных) реального музея за счет увеличения информативности экспозиции.

Таким образом, можно выделить ряд методологических оснований музейной коммуникации в виртуальном пространстве:

• —    неразрывная связь с сетью Интернет, являющейся технической основой этой формы коммуникации;

• —    органическая и отчасти генетическая связь с пространством реальной музейной

экспозиции, виртуальный прообраз которого создается посредством репрезентации;

• —    интерактивный характер коммуникации пользователей с экспонатами, опосредуемый (и отчасти ограничиваемый) техническими устройствами;

• —    возможность моделирования структуры виртуального пространства музейной коммуникации в зависимости от концепции, разработанной ее авторами;

• —    динамичность виртуальной репрезентации музейного пространства, возможность ее структурной перестройки в любое время;

• —    постоянная доступность пространства виртуальной музейной коммуникации.

Музейная коммуникация на основе цифровых технологий реализуется прежде всего в форме, получившей общее наименование «виртуальный музей». Основными признаками последнего считаются мультимедийность, интерактивный характер, наличие программной основы и функциональная привязка к музейной экспозиции, что позволяет представлять ее в электронном виде [27]. Иными словами, виртуальный музей позволяет пользователям (чаще всего пользователям глобальной сети Интернет) не просто осматривать сайт с представленными на нем экспонатами, но и взаимодействовать с ними.

Создание первых виртуальных музеев пришлось на 1990-е гг. и совпало по времени с началом массового распространения интернет-технологий в Западной Европе и Северной Америке. Постепенно складывалась их типология [36]. От достаточно простых экспериментов с размещением электронных копий живописных произведений на статических веб-страницах уже через десять лет музеи, накопив достаточный опыт и взяв на вооружение технологии Web 2.0, современные 3D-инструменты и мультимедийные возможности, перешли к режиму интерактивности, что позволило наладить виртуальный диалог пользователей с экспозицией. Особую роль в этом сыграли коммуникативные технологии социальных сетей, благодаря использованию которых во много раз увеличилась популярность музейных коллекций и возросла степень осведомлен- ности общества о событиях, происходящих в музеях.

В России виртуальные коммуникативные технологии широко используются Государственной Третьяковской галереей Государственным Русским музеем, Государственным историческим музеем, Государственным центральным музеем современной истории России и многими другими федеральными и региональными музейными учреждениями.

Одним из специфических инструментов виртуальной музейной коммуникации, существенно модифицирующим традиционные формы взаимодействия посетителей в реальном музейном пространстве, является технология «дополненной реальности» (augmented reality). Она позволяет обогащать экспозицию, виртуально моделируя те или иные объекты с тем, чтобы реальные посетители музея воспринимали их через экран смартфона или другого подобного устройства. Без наличия цифровых устройств, снабженных соответствующими программными приложениями, восприятие таких объектов невозможно. Опираясь на прочтенный устройством QR-код, эти приложения могут предоставлять пользователю научно-справочный материал об экспонате или разделе экспозиции, фактически выполняя функцию индивидуального экскурсовода [37].

Такие технологии достаточно широко применяются российскими музеями, использующими систему Artefact, созданную под эгидой Минкультуры России. В начале сентября 2020 г. число участников данного проекта составило 211 музейных учреждений [2].

Пандемия коронавируса COVID-19, как показал опыт функционирования музеев в форс-мажорных обстоятельствах, нарушила привычные алгоритмы и протоколы работы (например, в сфере стратегического планирования). Вместе с тем вызовы самоизоляции активизировали деятельность по развитию различных форм музейных коммуникаций. Как отмечал руководитель Союза музеев России М. Пиотровский, «в условиях мировой пандемии и паники … доступность временно переходит в online, что вполне соответствует духу времени» [20].

Внедрение подобных средств музейной коммуникации позволяет достичь сразу нескольких целей. Во-первых, многократно возрастает число посетителей, охваченных экскурсионной работой; во-вторых, освобождается рабочее время сотрудников музея, занятых в качестве гидов; в-третьих, закономерно увеличивается посещаемость, в том числе и за счет молодежи, представители которой очень восприимчивы к техническим новшествам; в-четвертых, тексты и изображения, сохраненные на устройствах в процессе посещения музея, могут быть (при наличии такой технической возможности) воспроизведены посетителем уже вне стен музея в процессе переосмысления увиденного экспозиционного материала.

Однако есть несколько существенных ограничений на использование таких инструментов. Подобные технологии достаточно сложны и поэтому могут успешно применяться только в музеях, имеющих соответствующую материально-техническую и кадровую базу. Кроме того, коммуникация между человеком-экскурсоводом и посетителем музея — процесс субъектно-субъектный, насыщенный личностными, индивидуальными характеристиками и эмоциями, процесс a priori интерактивный. Восприятие информации от электронного гида не может соперничать с полноценной межличностной коммуникацией. Таким образом, элемент музейно-педагогического воздействия экскурсовода на аудиторию полностью нивелируется. Пространство музейной коммуникации сужается до объема системы взаимодействий «человек — машина», фактически являющейся симулякром общения экскурсовода с посетителями.

Задолго до связанного с пандемией временного перевода музеев на условия удаленной работы исследователи музейных коммуникаций начали задаваться далеко не праздным вопросом: «…проблема уникальности подлинной вещи и особой атмосферы музея: существует ли она на самом деле? Или музеи можно превратить в виртуальные коллекции без ущерба для общечеловеческой культурной среды?» [1]. Причем главная проблема цифровой репрезентации музея в интернет-пространстве усматривалась в том, что «рас- смотрение зрителем виртуальной коллекции в принципе не предполагает обратной связи и не может считаться музейной коммуникацией» [1]. Аргумент этот более чем спорный — он был приемлем, когда виртуальные коллекции представлялись в формате CD-дисков (подобная практика реализовывалась Эрмитажем и рядом ведущих музеев России в середине нулевых годов). Между тем, как было показано ранее, в настоящее время проблему обратной связи музеев и посетителей виртуальных экспозиций можно считать решенной с технологической точки зрения.

Как правило, проблема виртуализации музейного комплекса (преимущественно в экспозиционном его понимании) сводится к вопросу об уникальности подлинной вещи и наличии особой атмосферы музея, точнее, реальности ее объективного существования. Как полагает Т Ю. Юренева, «основной содержательной единицей любой модели музейной коммуникации является общение двух субъектов — индивидуальных или коллективных — по поводу музейного собрания» [30, с. 257]. При этом посетитель воспринимает экспозицию «сквозь призму внутреннего мира личности», а для сближения понимания экспонируемого объекта создателями экспозиции и посетителем используются средства вербального комментирования смыслов, которыми наделяется этот объект [30, c. 257]. Подобный взгляд очень близок позиции Э.Хуппер-Гринхилл, которая считает, что музейный работник наделяет экспонаты, размещаемые в экспозиции, смыслами, после чего посетители интерпретируют образы музейных экспонатов в соответствии с персональным опытом, что позволяет рассматривать музейную коммуникацию как «двунаправленный процесс» [38, р. 53]. Кроме того, музей является своего рода «замкнутой, герметической системой вещей», существующей в физическом пространстве, принципы организации которого имеют особую важность [3].

Рассмотрим процесс музейной коммуникации в пространстве актуальной музейной реальности.

Музейное коммуникативное пространство начинается с музейного здания, которое является физической оболочкой для хранения и экспонирования музейных объектов и средством визуальной коммуникации музея с посетителями, непосредственно участвуя в формировании его образа [28, c. 9, 11–12]. Внешний архитектурный облик музейного здания формирует общий имидж музея в городском пространстве, позиционируя его как храм артефактов истории культуры. Интерьер музея в определенной степени детерминирует алгоритмы поведения в его пространстве и «погружает» посетителя в мир музейных предметов, в ряде случаев самостоятельно выполняя функции экспоната (планировка, дизайн залов и экспозиций и т. п.) [29, с. 34–35].

Музейная коммуникативная система имеет антропоцентричную ориентацию, и главным ее содержанием является доступ общественности к музейным собраниям, что в большинстве случаев подразумевает экспонирование и интерпретацию аутентичных памятников в качестве важного элемента этой системы [8, с. 255]. При этом посетитель осматривает экспозицию, общается с сотрудниками музея, может проявлять интерес к изданиям (путеводителям, каталогам и пр.) и принимать участие в музейных мероприятиях (лекциях, мастер-классах, образовательных программах и др.) [8, с. 255]. Иными словами, в реальном коммуникативном поле посетитель непосредственно воспринимает музейное пространство, позиционируя себя по отношению к различным его координатным точкам.

В данном смысле также важен аспект невербальной коммуникации. Как отмечает российский психолог В. П. Морозов, видный специалист в данной области, такое взаимодействие, предполагающее одновременное восприятие разными органами чувств, имеет во многом подсознательный характер и при этом не зависит от семантики вербальной коммуникации и психологических «языковых фильтров»; оно обладает своими особенностями кодирования и декодирования [18, с. 24]. В невербальной коммуникации используются различные каналы, позволяющие передавать эмоциональные (образные и метафорические) и эстетические аспекты отношения субъекта ком- муникации к другим участникам данного процесса 1.

Значимыми элементами невербальной коммуникации являются восприятие пространства коммуникации и ориентация в нем участника коммуникационного процесса. Немаловажным аспектом также следует признать формирование в сознании посетителя музея психологических портретов участников коммуникационного процесса.

При осмотре экспозиции в музейных залах важны все формы вербальных и невербальных коммуникаций, позволяющие осуществлять трансферы различных нематериальных форм капитала: человеческого (обогащение своих знаний и развитие личностных способностей к коммуникативным взаимодействиям с другими людьми), культурного (приобщение к артефактам культурного наследия, экспонируемым в музее), социального (новые знакомства, обмен опытом), символического (интерпретация смыслов музейных экспозиций и позиций по отношению к ней других посетителей и персонала музея), имиджевого (публичная репрезентация своего имиджа и знакомство с имиджем других посетителей и персонала), эстетического (реализация потребности в активном досуге). Невербальным коммуникативным контекстом посещения музея являются воспринимаемые различными органами чувств факторы, создающие его неповторимую атмосферу (ароматы музейных залов, фоновые шумы, создаваемые посетителями, их реплики и голоса сотрудников, обмен взглядами, наконец, особое течение музейного времени).

Итак, сравнение двух форм музейной коммуникации (в виртуальном и реальном музейных пространствах) приводит к следующим наблюдениям.

Во-первых, цифровая репрезентация воспринимается только при посредстве соответствующих устройств, подключенных к сети Интернет, в то время как коммуникация с реальной музейной экспозицией возможна без помощи каких-либо устройств-посредников.

¹ Настоящая статья опирается на результаты психологокоммуникативных исследований, изложенных в работе В. П. Морозова [18], и данные социологических исследований, приведенные в статье В. В. Определенова и Д. Ю. Гук [19].

Во-вторых, в условиях реальной экспозиции посетитель наделен большей «свободой воли» по отношению к своим коммуникационным возможностям, он способен перемещаться по залам и производить осмотр музейного предмета почти из любой части экспозиционного пространства. В мире цифровых коммуникаций пространственное позиционирование зависит от акцентуации тех или иных координатных точек и объектов в результате режиссерско-операторской работы создателя цифровой репрезентации [6].

В-третьих, музейная экскурсия в реальных условиях представляет собой акт межличностного общения с экскурсоводом, специалистом, наделенным знаниями и соответствующим авторитетом. Виртуальный музей подразумевает лишь воздействие человека (посетителя) на программный комплекс, возвращающий ему через цифровое устройство запрошенную информацию в виде ответа. Конечно, человеку свойственно ошибаться, любой гид не свободен от оговорок или даже от более серьезных оплошностей, и в этом смысле выверенная информация из базы данных музейного приложения будет, безусловно, точнее, однако она ни в коей мере не заменит живого человеческого общения.

В-четвертых, виртуальная музейная среда более динамична в структурном плане, что позволяет создавать множество электронных выставок и перегруппировывать виртуальные экспонаты в соответствии с желанием их кураторов и техническими возможностями веб-сайтов.

В-пятых, несомненным плюсом виртуальной музейной коммуникации является постоянная доступность коммуникационного поля практически из любой точки земного шара и (в большинстве случаев) бесплатность процесса взаимодействия с виртуальной экспозицией.

В-шестых, степень эмоционального воздействия процесса реальной музейной коммуникации на личность посетителя значительно сильнее, чем впечатления от взаимодействия с виртуальной репрезентацией музейной коллекции в пространстве веб-сайта (по крайней мере, на текущий момент, поскольку не исключено, что с течением времени будут созда- ваться все более реалистичные воплощения музейных предметов).

Наконец, в-седьмых, пребывание посетителя в реальном музейном пространстве способствует более эффективному формированию у него устойчивых и важных в социальном плане знаний, умений, навыков, поведенческих стереотипов, этических норм — всего того, что принято называть личностной культурой. При этом процесс музейной коммуникации в реальном пространстве служит своеобразным проводником, позволяющим налаживать трансфер различных нематериальных форм капитала, не только способствуя совершенствованию отдельных личностей, но и умножая интеллектуальные и социальные активы общества в целом.

Таким образом, несмотря на ряд достаточно выгодных преимуществ виртуальной музейной коммуникации, именно непосредственное пребывание посетителя в залах музея имеет определяющее значение для восприятия реального музейного пространства как собрания подлинных артефактов, в отличие от его цифровой презентации как формы публичного ознакомления с содержанием архитектуры, интерьеров музея и его коллекций. Это возможность эмоционально окрашенного визуального контакта с аутентичными экспонатами, подлинными свидетелями реальной жизни, которые удовлетворяют эмоциональную потребность человека в контакте с «живой» реальностью, подтвержденной музейным экспонированием. Таким образом, именно музейные предметы идентифицируют посетителя в потоке исторических событий, создавая у него чувство непосредственной сопричастности прошлому и настоящему.

Основным следствием выводов настоящего исследования, по мнению автора, является тезис о том, что при всех своих несомненных достоинствах виртуальная музейная коммуникация не обладает качеством самодостаточности, не может рассматриваться как нечто самостоятельное ни в какой из своих форм, пусть даже и самой совершенной. Тем не менее выводы не нужно трактовать как идеи, умаляющие значение виртуальной коммуникации, ведь без ее использования музеи в нынешних условиях просто не смогут выжить. Результаты проведенной работы лишь указывают на то, что обе формы музейной коммуникации должны структурно допол нять друг друга, сочетаясь в различных пропорциях, выработка принципов для определения которых — актуальная задача будущих научных исследований.

Elena G. SARKISOVA

Museum Space in Real and Virtual Communicative Fields:

Facets of Perception