На стыке городецкой и скифоидной культур в Донской лесостепи: мирное соседство и военное противостояние

1 Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 23-7810087,

1952. С. 55–57; 1991. С. 58; Трубникова , 1950. С. 123). Между тем как расположенные на его берегах городецкие памятники, материалы которых должны были, по идее, в максимальной мере воплотить это влияние, оставались долгое время малоизученными. Только сейчас, опираясь на результаты целенаправленно проводившихся с 1980-х гг. полевых изысканий ( Разуваев , 2009), можно в общем приближении определиться с этнокультурными процессами в регионе. Нужно сказать, что вполне себе результативные действия в этом направлении уже предприняли А. П. Медведев и Т. В. Сарапулкина ( Медведев , 1991; 1999; Сарапулкина , 2011). Но, как станет ясно из дальнейшего повествования, далеко не со всеми их выводами следует согласиться.

В северной части бассейна Дона, занятой лесостепью, ареалы городецкой и скифоидной (среднедонской) археологических культур смыкаются, а вернее сказать, частично налагаются друг на друга (рис. 1). Многочисленные бытовые памятники², относящиеся в основном к V–III вв. до н. э., размещались фактически в одинаковых ландшафтных условиях, занимая те участки речных берегов, где и сейчас существуют леса, в древности гораздо более обширные ( Разуваев, Чендев , 2021). Городецкие в основном концентрируются на севере Верхнего Дона. В их числе преобладают кратковременные поселения, но есть и стационарные, и укрепленные. При этом немало стоянок находится южнее среди скифоидных поселений, в культурных слоях которых иногда встречаются и характерные «рогожные» черепки. Об удаленных от основного массива местонахождениях городецкой керамики высказывались разные предположения, вероятнее же всего, они распространились широко в лесостепи лишь на короткое время накануне расселения носителей скифоидной культуры ( Разуваев , 2016б).

Впрочем, и без учета южных пунктов территориальная близость памятников вполне очевидна. Отсюда следует, что оба донских социума должны были находиться во взаимодействии, конкретное содержание и интенсивность которого зависели от сопоставимости хозяйственно-культурных укладов ( Арутюнов , 1989. С. 70).

А. П. Медведев полагает, что в Верхнем Подонье активно шли процессы этнической миксации в результате чего «возникло этнокультурное новообразование, в котором органически соединялись элементы лесостепной скифоидной и лесной городецкой культур» ( Медведев , 1999. С. 45). Благодаря этому, полагает он, переселенцы из лесной зоны, на раннем этапе своей истории практиковавшие присваивающие формы хозяйства, познакомились с земледелием; освоили новые приемы гончарного производства и домостроительства. Следуя этой же концепции, Т. В. Сарапулкина говорит даже о социально-политической зависимости верхнедонского населения от южных соседей ( Сарапулкина , 2011. С. 204–206).

Однако, как показал целенаправленный розыск соответствующих свидетельств, земледелие в городецкой среде существовало задолго до начала контактов с лесостепным населением, что явствует из достаточно ранних датировок проанализированных источников ( Разуваев, Горбаненко , 2015). Похоже, что

Рис. 1. Основные исследовавшиеся раскопками памятники скифской эпохи в лесостепном Подонье а – почвы лесных типов; б – городища и поселения городецкой культуры; в – памятники городецкой культуры с возможными свидетельствами военных конфликтов; г – городища и поселения скифоидной культуры; д – курганы скифоидной культуры; е – случайные находки мечей

1 – Дубики; 2 – Перехваль-2; 3 – Ярок; 4 – Кривец-4; 5 – Сырское; 6 – Александровка; 7 – Рябинки; 8 – Нижний Воргол; 9 – Лавы-3; 10 – Верхнее Казачье; 11 – Ксизово-17; 12 – Мухино; 13 – Конь-Колодезь; 14 – Подгорное-3; 15 – Старая Тишанка («Дрониха»)

в Подонье в скифское время сосуществовали две системы, локализовавшиеся в подзонах типичной и северной лесостепи ( Разуваев, Меркулов , 2023). Крупному зерновому хозяйству, составлявшему одну из основ скифоидной палеоэкономики ( Горбаненко, Меркулов , 2018), благоприятствовала южная часть региона. Север, где в долинно-речных ландшафтах преобладали лесные массивы, не был привлекателен для земледельцев-пахарей, а больше подходил для выходцев из лесной зоны, использовавших подсеку.

Городецкое население, как видно по поселенческим материалам, уступало своим южным соседям в социально-экономическом развитии. Довольно скудные номенклатура и количество находок свидетельствуют об относительно небольшом объеме производства и потребления им материальных благ. Поэтому не приходится сомневаться в том, кто выступал реципиентом культурных воздействий. К сожалению, отследить таковые археологически не так-то просто.

Одну из немногих возможностей предоставляет керамический комплекс городецких поселений, претерпевший трансформацию явно под внешним влиянием. В раннее время его составляли типичные для городецкой культуры слабо-профилированные сосуды и банки, как правило, с «рогожной» или «сетчатой» поверхностью ( Бирюков, Голотвин , 2009. С. 163–164; Разуваев , 2016б. С. 208– 210). Впоследствии их заместили, хотя и не полностью, гладкостенные и «рогожные» горшки, обладающие выпуклым туловом, плавно отогнутой горловиной и орнаментом из пальцевых защипов по венчику ( Разуваев , 2024а). Внешне они походят на скифоидные (рис. 2). Да и недавно выполненное формализованное сравнение тех и других показало, что в большинстве случаев масштабированные к единой высоте профилировки целых горшков совпадают на 95–98 %. В проанализированной серии такие высокие коэффициенты сходства продемонстрировали 22 (88 %) городецких и 69 (64 %) скифоидных сосудов ( Разуваев , 2024б).

Единообразие лепной керамики как раз и стало тем аргументом, что позволило названным исследователям настаивать на смешанном характере верхнедонского населения. Однако для такого суждения недостаточно опираться на один элемент культуры ( Арутюнов, Хазанов , 1979. С. 84). Тем более что заимствование форм и орнаментации посуды происходит необязательно вследствие семейно-брачных отношений ( Бобринский , 1999. С. 53; Шнирельман , 1990). Вероятно, городецкие гончары копировали образцы, которые были получены или с которыми познакомились в ходе хозяйственных контактов. По некоторым изделиям, как будто, можно проследить процесс адаптации мастеров к новым формам ( Разуваев, 2024б. С. 399). Причем экстерьер посуды менялся не полностью. В числе горшков нового обличья стало больше гладкостенных, но значительную долю составляли «рогожные», «сетчатые» либо «бороздчатые».

В отличие от скифоидных, на городецких поселениях отсутствуют миски, кувшины и кружки. Ассортимент кухонной и столовой утвари имеет косвенное отношение к комплексу питания, более всего отражающему этническую специфику ( Арутюнов , 1989. С. 219–221). Его ограниченность связана с уровнем общественного развития ( Цетлин , 2014. С. 375). Она же, очевидно, доказывает неразвитость матримониальных связей между донскими этносами. Невозможно представить, чтобы в брачных союзах одна из сторон отказалась от привычных

Рис. 2. Некоторые керамические сосуды городецкой культуры (А) и их скифоидные аналогии (Б)

1 – Сырское; 2, 3, 7, 8, 10, 12, 14, 16, 18, 19 – Семилуки; 4, 6 – Пекшево; 5, 13 – Александровка; 9 – Замятино-5; 11 – Ивница; 15 – Верхнее Казачье; 17 – Ксизово-17

способов приема пищи, да и других формирующихся еще в детстве стереотипов бытового поведения.

При всем том, полностью отвергать этническую конвергенцию те же керамические материалы не позволяют. Гончары обеих культур применяли одинаковые рецептуры составления формовочных масс ( Разуваев , 2024б. Табл. 2). А как известно, в данном ремесле смешение технологических традиций происходит при наличии родственных связей между их носителями ( Бобринский , 1999. С. 65–66).

Другие предметы повседневного обихода мало что дают для характеристики этнокультурного взаимодействия. Найденные в небольшом количестве на городецких поселениях железные, глиняные, костяные и каменные орудия труда в основном однотипны тем, что входят в скифоидный вещевой комплекс. Но как правило, они не имеют конкретной культурной, а уж тем более этнической привязки. А потому определить происхождение того или иного производственного приспособления не представляется возможным.

На городецких памятниках не обнаружено, по крайней мере сейчас, украшений, деталей одежды и предметов культа. Это обстоятельство в свою очередь показывает несостоятельность вышеупомянутой гипотезы о смешении донских этносов.

В качестве культурной инновации южного происхождения рассматривались небольшие подквадратные полуземлянки, открытые на одном из верхнедонских поселений ( Медведев , 1999. С. 41; Сарапулкина , 2011. С. 203). Однако эти жилища имеют датировку достаточно раннюю для того, чтобы считать их неотъемлемой частью городецких домостроительных традиций, которые характеризуются разнообразием конструктивных решений ( Разуваев , 2016а).

Вообще говоря, традиционно-бытовая культура выступает одним из основных носителей этнических свойств ( Бромлей , 1983. С. 140). Насколько можно судить по ее материальным остаткам, сохранившимся на поселениях, образ жизни сопоставляемых донских сообществ сильно разнился на протяжении всей их истории ( Разуваев , 2019).

В системе развитых межэтнических коммуникаций заметную роль должна бы играть торговля. Применительно к скифской эпохе этот вид экономической деятельности хорошо прослеживается по распространению древнегреческих товаров. В лесостепном Подонье античные ювелирные изделия, оружие и утварь сосредоточены, главным образом, в курганных захоронениях, соотносимых с местной элитой ( Медведев , 1999. С. 125). На поселениях скифоидной культуры такие вещи редкость. Но там много обломков тарной и столовой круговой посуды, свидетельствующих о значительных поступлениях на юг донской лесостепи древнегреческой гончарной продукции ( Разуваев , 2017). На городецких поселениях амфорных черепков практически нет. Отсутствуют там и стеклянные бусы – еще один из ведущих импортов эпохи ( Островерхов , 1996). Несомненно, для верхнедонского населения это показатель и отстраненности от основных торговых путей, и слаборазвитости экономических связей с ближними соседями.

Как представляется, во взаимоотношениях донских социумов не было места и военным столкновениям. По поселенческим находкам видно, что степень вооруженности рядового населения и той, и другой стороны была минимальна. Правда, скифоидные курганы насыщены предметами воинской экипировки

( Медведев , 1999. С. 102–117; Савченко , 2004). Но роскошь погребального инвентаря не оставляет сомнений в том, куда были направлены первостепенные интересы среднедонской элиты.

По большому счету причин для внутрирегиональных конфликтов не существовало. Высказанное учеными ( Медведев , 1999. С. 45; Сарапулкина , 2011. С. 205) предположение о войне за территорию, в начале скифской эпохи приведшей к вытеснению на север и даже порабощению городецкого населения, прямых подтверждений не имеет. Также умозрительным выглядит тезис о напряженных отношениях на порубежье двух археологических культур лесостепного Подонья ( Гуляев , 2010. С. 190; Медведев , 1999. С. 52; Сарапулкина , 2011. С. 203).

Вместе с тем, фактор внешней угрозы оказывал существенное влияние на жизнь населения региона. Неслучайно на скифоидной территории функционировало более полусотни городищ и на городецкой – около десятка. По мощи укреплений они сильно различались, но служили, надо полагать, одной цели – защите от штурма конницы. Исходя из существовавшей в древности ландшафтной и историко-культурной ситуации, можно определиться с источником угрозы нападения. Дело в том, что обширные водораздельные пространства в право-и левобережье Дона занимали степи. Там нет памятников оседлости, но известны довольно многочисленные случайные находки мечей скифского типа (рис. 1)3. Эти атрибуты войны демонстрируют присутствие кочевников, по степным «коридорам» совершавших грабительские рейды далеко на север4.

Следы разрушительных нападений, по виду эпизодических, сохранились в насыпях оборонительных валов многих скифоидных поселений ( Разуваев , 2011). Они же выявлены и при раскопках восьми городецких фортификаций. На городищах Александровка, Дубики, Мухино, Нижний Воргол, Перехваль-2, Рябинки, Сырское и Ярок деревоземляные укрепления были уничтожены огнем ( Бирюков , 1993; Земцов и др. , 2017; Разуваев , 2008; 2015; 2022; Разуваев, Моисеев , 2011; Разуваев, Обломский , 2016).

Имея в виду этот контекст, следует рассмотреть предметы вооружения и конской сбруи, в небольшом числе встреченные на городецких поселениях. Некоторые из них, разумеется, могли остаться от вполне мирных занятий, но основная часть, скорее всего, имела отношение к войне.

Симптоматично, что наконечники стрел обнаружены на трех из горевших городищ: бронзовый и железный – на городищах Дубики и Нижний Воргол (рис. 3: 1, 3 ), двенадцать костяных и один железный – на Сырском (рис. 3: 4, 9–12 ). Их дополняют металлические наконечники с поселений Дрониха и Кри-вец-4 (рис. 3: 2, 5 ). Примечательно, что со второго из названных памятников, находящегося неподалеку от уничтоженного пожаром городища Ярок, происходят еще обломанный железный наконечник дротика и бронзовая ворворка (рис. 3: 6, 7 )⁵. На поселении Лавы-3 у г. Ельца, в округе которого расположены три

Рис. 3. Предметы вооружения и конской упряжи с поселений городецкой культуры

1 – Дубики; 2 – Старая Тишанка; 3 – Нижний Воргол; 4, 9–12 – Сырское; 5–7 – Кри-вец-4; 8 – Лавы-3; 13 – Ксизово-17; 14 – Верхнее Казачье; 15 – Подгорное-3; 16, 17 – Конь-Колодезь

1, 2, 7 – бронза; 3–6, 8 – железо; 9–17 – кость подвергшихся нападению городища, найден железный псалий (рис. 3: 8). Все перечисленные металлические предметы аналогичны обычным для скифского мира типам. Найденные в единичных экземплярах, они, скорее всего, не принадлежали обитателям городецких поселений, а могли быть утрачены их противниками в ходе столкновений.

Иное дело – наконечники стрел, изготовленные из кости. На скифоидных памятниках Среднего Дона они весьма редки, да и имеют другую форму ( Савченко , 2004. С. 209). Почти все из найденных на Сырском городище залегали в насыпи вала, т. е. предназначались для боя. Каждый имеет аналогии среди древностей лесной зоны ( Бирюков , 2012). Еще шесть костяных наконечников происходят с поселений Ксизово-17 и Подгорное-3, городищ Конь-Колодезь и Верхнее Казачье (рис. 3: 13–17 ), материалы которых в основном относятся к скифоидной культуре, но включают и некоторое количество «рогожной» керамики. Скорее всего, и эти изделия следует считать городецкими. Впрочем, военное предназначение данных наконечников, найденных вне соответствующего антуража, остается под вопросом.

Из всего вышеизложенного следует, что две соприкасавшиеся в лесостепном Подонье археологические культуры скифской эпохи соотносятся с этническими образованиями, сосуществовавшими в значительной степени обособленно. Взаимодействие носителей лесной и лесостепной культурных традиций в данном регионе археологически прослеживается слабо, следовательно, едва ли достигало заметных масштабов.