Национальная идея или правовое государство через призму национальных интересов

ROMANOVSKAYA Lyubava Rostislavovna

Candidate of Sciences (Law), assistant professor of the chair of constitutional and administrative law of the Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod,

Nizhny Novgorod, Russia

В 2014 году санкции западных стран и ответные меры России привели к тому, что одним из приоритетных направлений деятельности российского правительства в экономике стала стратегия импортозамещения. В ряде отраслей промышленности импортозамещение – это не просто лозунг, это реальная необходимость для обеспечения национальной безопасности государства. Однако является ли эта проблема только экономической? Полагаем, что существует необходимость рассмотрения проблемы «импортозамещения» и в иных сферах жизни общества: идеологии, образовании, политикоправовом пространстве.

Совершенно очевидно, что Российское государство не стремится к конфронтации, такая политика была бы, по меньшей мере, непродуктивной. Однако определенные западные страны видят в России прямого политического конкурента и ведут целенаправленную политику по ее ослаблению. В условиях, когда главным экономическим ориентиром Российского государства в санкционной борьбе с Западом становится замещение импорта товарами и технологиями, произведенными в нашей стране, когда во внешней политике России происходит разворот на Восток [1], в идеологической сфере также назрела необходимость постепенно переориентироваться с западных моделей и парадигм на национально ориентированные. В частности, назрела потребность рассмотреть теорию правового государства с точки зрения российских национальных интересов. По-новому следует взглянуть на теорию прав человека, как она представляется в западном понимании и как она может быть интерпретирована в российском правопонимании. Необходимо дать ответ на вопрос, не противоречит ли права человека нравственным ценностям общества [2, с. 11-22; 3, с. 26-33; 4, с. 174-184; 5].

Ответ на этот вопрос не простой, и зависит от того, кто будет пытаться его формулировать. Очевидно, что «восточный» и «западный» ответы будут разными. «Секуляризированная Европа не только признала однополые браки, право таких однополых пар на усыновление детей, но и фактически узаконила пропаганду гомосексуализма (гей-парады, сексуальное воспитание в школах, включающее формирование позитивного отношения к однополым связям). Следующий шаг – признание педофилии нормой - почти сделан. Выступая на парламентской сессии в Канадском парламенте, психолог Монреальского университета Хуберт ван Гиджсегхем и доктор Вернон Куинси заявили, что педофилия является «такой же сексуальной ориентацией, как и гомосексуализм или гетеросексуализм» и что «лечить» педофилов химической кастрацией или подвергать их тюремному заключению – просто варварство. В США существует организация «B4U-ACT», цель которой – легализация педофилии [6]. Эти примеры можно было бы продолжить, но и этого вполне достаточно, чтобы показать, что либеральное (неолиберальное) понимание прав человека действительно входит в противоречие с традиционными ценностями [7; 8, с. 11-32; 9, с. 27-44; 10, с. 174-192; 11, с. 47-66; 12, с. 170-188], религиозными заповедями и моралью [13, с. 460-471].

Западная Европа шла в направлении от религиозно-нравственного понимания сущности права к полной секуляризации права около трехсот лет [14, с. 191-195]. Законы двадцать первого века стали апогеем этого пути, «вершиной прав человека». Собственно именно это и сказал американский президент, выступая в Конгрессе по поводу легализации однополых браков [15]. В таком понимании теория прав человека не может быть принята в российском социуме. Если признать правовым государством такое, где подобные законы являются вершиной правотворчества, то такое «правовое государство» вряд ли может соответствовать интересам России.

В последнее время центральным вопросом общественно-политического дискурса становится вопрос о государственной идее, о пути, которым идет Россия, о ее предназначении [16, с. 73-75]. На сегодняшний день, четкого ответа на данный вопрос не существует [17, с. 84-88]. На протяжении последних 20-25 лет, мы строили «правовое государство и гражданское общество», полагая, что «гражданское общество и правовое государство – суть всей современной теории общественного развития»

[18, с. 9]. «Гражданское общество и правовое государство - это современные мировые политические тренды, которые наряду с демократией и либерализмом являются обязательными к применению в странах, вступающих на путь постиндустриального развития. Однако, на наш взгляд, данные концепты в России не совпали с матрицей общественного сознания» [13, с. 460-471]. Они были навязаны обществу прозападно настроенной политической элитой, которая пришла к власти в начале 90-х годов. Либеральная парадигма была принята как образец, она легла в основу Конституции 1993 года, где в самых первых статьях закреплено, что Россия - это правовое государство, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью и т.д. Казалось, приняв западные демократические ценности, отказавшись от коммунистической идеологии, Россия станет союзником Запада, прекратится конфронтация, будет налажен конструктивный диалог и взаимовыгодное сотрудничество. Однако 90-е годы показали, что развал СССР катастрофически ослабил Россию, внутри общества стали нарастать деструктивные тенденции, упала рождаемость, произошел взрывной рост преступности, алкоголизма, наркомании, такова была плата за полученную «свободу». В геополитике произошло смещение полюсов влияния - мир стал однополярным.

В 2000-е годы приходит понимание, что быть колонией, рынком сбыта или сырьевым придатком - это не тот путь, по которому должна идти Россия. На наш взгляд, необходимость самосохранения как суверенного государства, как нации, как цивилизации требует не только жесткой внешней политики и диверсификации экономики, смена ориентиров должна произойти и в идеологическом пространстве.

В последнее время все чаще возникает полемика по поводу стремления определенных геополитических сил установить так называемый «однополярный мир», т.е. мир, где разнообразие идеалов и ценностей сводится к минимуму и навязываются некие универсальные для всех времен и народов ценности, причем понимаются они исключительно в «западной» трактовке. Опасность подобной тенденции совершенно очевидна, поскольку она настолько откровенно вызывающая, что может всколыхнуть глубинные силы арабского, мусульманского, индо-китайского и африканского мира. Собственно, такая реакция предсказуема и предопределена навязчивостью североамериканских соседей по планете.

В условиях однополярного мира любой народ становится, по словам современного французского философа, Алена де Бенуа, лишь объектом манипуляций тоталитарного полюса [13]. Построение многополярного мира - это не только (и не столько) замена одного полюса власти, это выстраивание такой системы отношений, при которой различные культуры, цивилизации могли бы находиться в диалоге друг с другом, следовать своей собственной истории, своему пути, сохраняя уважение к выбору своих соседей и партнеров в геополитическом пространстве.

У России имеется огромный исторический опыт консолидации разных религиозных, национальных, этнических традиций на одном жизненном пространстве. Вся тысячелетняя история православия есть история «сдруживания» с языческой культурой, посредством общих праздников, народных обычаев, бытовой культуры, а также история выстраивания добрососедских отношений с мусульманами, буддистами, иудеями. Конечно, в этой истории есть и темные пятна. Но даже в период атеистических гонений на религию вообще, государственная власть никогда не покушалась на культурные традиции людей разного вероисповедания.

Многообразие религий, традиций и культур - есть одна из могучих сил противостояния однополярности мира, навязывания конкретной модели жизни, определенных с одного полюса ценностей [19, с. 169-186; 20, с. 153-156; 21, с. 151-166; 22, с. 169-179;23, с. 183-199; 24, с. 180-197]. Конечно, религиозное многообразие не единственная защита от однополярной модели. Есть и искусство, и культура во всем ее разнообразии, есть и философия, и бытовые привычки, которые не так-то просто трансформировать. В конечном счете, сама ментальность общества, особый тип мышления, стереотипы отношения к окружающему миру, все это способно противостоять попыткам навязывания «единственно правильных» ценностей западно-европейского образца. Об этом неоднократно писали русские философы в начале двадцатого века, предупреждая об опасности бездумного следования западным образцам жизни [25, с. 11-19]. К этим проблемам обращаются и современные философы, ученые, публицисты в поисках национальной идеи [26, с. 21-26; 27; 28; 29, с. 13-30; 30, с. 166-179; 31, с. 14-22; 32, с. 68-75].

Сегодня перед Российским государством вновь с особой остротой встала проблема обозначения своей позиции в глобальном мире, сохранения своей национально-культурной идентичности от разрушительного потока чуждых российскому менталитету идей, принципов, ценностей, институтов, традиций, сохранения своего экономического базиса, невзирая на западные санкции и долларовое влияние. Для этого вполне разумной кажется политика Президента и Правительства на переориентацию российской политики в сторону азиатского региона и укрепление, и расширение сотрудничества с азиатскими партнерами. О необходимости этого в начале прошлого века говорили писали и ученые, представители евразийского объединения – русские философы, оказавшиеся в эмиграции в 20-х годах прошлого века и создавшие группу евразийцев. В их работах встречаются серьезные рассуждения о русском национальном характере, о культуре, о национальной идее [33, с. 121-123].Евразийцы выдвинули в качестве основного факта отечественной истории влияние туранского психологического типа на русский национальный характер, совсем отказавшись от идеи панславизма [34, с. 14]. Н.С. Трубецкой специально посвятил свою статью о туранском элементе в русской культуре. Автор указывает на общность свойственных и монголам, и угро-финским, и тюркским, и маньчжурским народам (в совокупности называемых туранскими) психических черт [35], которые оказались восприняты в ходе формирования русского национального характера за время татаро-монгольского ига. Именно этой общностью психических черт объясняется успех Московского государства в деле исторического объединения всех народов, населявших Евразию, в единую империю. Интересные мысли по этому поводу в свое время были высказаны нашим современником Львом Гумилевым [36; 37].

События последних двух лет и особенно всенародное празднование Дня Победы дают основания полагать, что в недрах самого общества вызревает новая (забытая старая) объединяющая идея, те самые «скрепы», о которых говорил Президент, и эта национальная идея памяти предков, памяти своей истории, своих корней, сохранение своих праздников и традиций. «Бессмертный полк», объединивший в своих рядах полтора миллиона российских граждан разных национальностей и религий, прошедший по всей стране 9 мая, показал, что у российского народа при всем его идеологическом многообразии, есть общие ценности, есть основа, на которой можно восстанавливать российскую идентичность.

Иностранные журналисты, присутствующие на праздновании 70-летия Победы, непосредственно наблюдавшие за торжествами, писали: «Победа – это то, что сплачивает Россию. День Победы даже спустя 70 лет оказывает огромное влияние на мировоззрение жителей России. Это праздник, который сводит вместе людей разных поколений и самых разных взглядов» (Из материала издания Zeit). Что касается самого праздника 9 Мая, то, по мнению западных репортеров, это мощный стимул для единения нации. Так, швейцарская Neue Zürcher Zeitung говорит о патриотической революции в России, а многие издания называют 9 Мая главным светским праздником русских. «День Победы стал самым важным праздником в России, он оставил позади себя Новый год, Пасху и другие. Эмоции настолько переполняют людей, что можно подумать, что Германия была побеждена еще вчера вечером или сегодня утром. И еще создается впечатление, что Германию и другие страны западного мира Россия всегда победит – завтра, послезавтра, в любое время и при любых обстоятельствах» (Из материала издания Frankfurter Allgemeine Zeitung). Корреспондент издания Spiegel написал, что у него бежали мурашки по коже, когда на Красной площади ветеранов войны приветствовал гром аплодисментов.

Обращаясь с посланием к Федеральному собранию, Президент РФ В.В. Путин обратил особое внимание на необходимость духовных скреп для современного общества, видя неудовлетворенность мыслящих людей ценностями исключительно материального уровня. «Общая нравственная цель, сознаваемая как святыня, является залогом духовного единства общества» [38, с. 63]. Как указывают авторы монографии по исследованию евразийских идей начала XX в. «России по-прежнему требуется положительная государственная идеология, лишенная принудительности и тоталитарности, но исполненная величием стоящих перед обществом исторических и культурных задач и достоинства тех средств, которые будут употребляться для их успешного разрешения» [39, с. 6].

Возвращаясь к поиску национальной идеи, хочется вновь обратиться к знаменитой уваровской триаде «монархия, православие, народность», долгие годы верно отражавшей мировоззрение российского народа. И сегодня, как нам кажется, при определенной интерпретации она может оказаться адекватной и нынешнему умонастроению большей части российских граждан. Если интерпретировать понятие «монархия» как «сильная власть», а содержание понятия «православие» расширить до содержания понятия «вера», то в сочетании «сильная власть, вера, народ» мы увидим вполне адекватную современным реалиям идеологему. Уточнимся, что данная идеологема не универсальна и ни к коем случае не претендует на единственно верную. Для западной модели, стоявшей на китах «свободы, равенства и братства», и превратившихся в индивидуализм, вседозволенность и гедонизм, российская модель, конечно, не подходит. Исламский мир имеет свои ценности, при всем различии между течениями ислама, возникших в результате разных толкований Священной Книги, основа ислама еди-

на – Коран, в котором закреплены свои базовые ценности и идеалы. Буддийский канон, имея собственные тысячи лет существующие традиции, устанавливает иные по сравнению с христианством и исламом правила внутренней и внешней жизни. Так же и другие религии.

Однако, при существовании многих различий, все религии, как традиционные, так и нетрадиционные, например, различные варианты индуизма, существующие в современной России [40, с. 95-97], пропагандируют в качестве светских, мирских ценностей здоровый образ жизни, скромность, уважение к старшим, целомудрие в личных отношениях, традиционную семью, миролюбие, милосердие, доброжелательность, правдивость, щедрость, традиционную культуру, и, главное, – духовные ценности.

Итак, признавая необходимость сохранения многополярного мира и необходимость определить свое особое место в его многообразии, можно сформулировать базовые ценности российского общества: патриотизм, как скрепы для многонационального народа, вера как основа духовности в многоконфессиональном государстве и сильная власть, способная держаться на авторитете, а не на принуждении – в таком преображенном варианте может быть предложена старая идеологема как один из вариантов в поиске национальной идеи [41, с. 44-50].