Национальная идентичность в современной Испании: историко-правовой анализ концепта

Национальные символы отражают ту или иную сторону общественного сознания. Они связаны с правовым сознанием, которое является одним из элементов сложной конструкции общественного сознания. Правовое сознание не изолировано, а представляет результат использования в процессе познания общих шаблонов, формирующих представление об окружающем и внутреннем мире субъекта. Право – не самостоятельный, объективный, существующий независимо от человеческого сознания феномен, а один из способов понимания действительности, формирования картины мира. Это способ саморегуляции отдельного индивида и социальных групп, вплоть до нации.

Национальная идентичность, как отмечает К.С. Гаджиев, «включает множество компонентов, таких как мировоззрение, национальное самосознание и менталитет, национальный характер, историческая память, этнонациональные образы, национальные традиции, мифы, символы и стереотипы поведения и др.» [1]. В последние десятилетия идентичность понимается как социальный конструкт, который меняет свою форму в зависимости от общественных изменений и позиций политической элиты. Самым важным источником распространения этой идеи стала работа Б. Андерсона «Воображаемые сообщества», в которой нация определяется как сообщество, сконструированное не на реальном, а на ментальном образе, который формируется в сознании его участников [2].

С этой точки зрения идентичность передается как готовая форма, внедряется в сознание. Это целостный феномен, но не застывшее образование. Ее отдельные части могут подменяться другими элементами. В этом состоит сила и гибкость идентичности как формы политической идеологии. Верно указывает И.С. Семененко: «Политика формирования идентичности используется государством как инструмент выстраивания поля социальной коммуникации между носителями разных политических убеждений и культурных предпочтений» [3].

Однако эта точка зрения не отражает всю сложность изучаемого феномена. Отрицание врожденных механизмов формирования национальной идентичности представляется политической идеей, необходимой для обоснования процессов глобализации. Проблемой в изучении национальной идентичности является то, что феномен не определен научно. Поэтому необходимо провести его комплексное междисциплинарное изучение.

Большое число современных испанских ученых стоит на конструктивистских позициях, следуя концепции Андерсона и подчеркивая искусственный характер феномена национальной идентичности. Например, так определили идентичность современные историки Хавьер Морено Лусон (Javier Moreno Luzón) и Хосе Муньос Сей-сас (Xosé M. Núñez Seixas), выпустившие недавно книгу «Быть испанцами. Воображаемые националисты в ХХ веке» (Ser españoles. Imaginarios nacionalistas en el siglo XX): «Национальная испанская идентичность, как и любая другая, – это культурная конструкция, зависящая от многочисленных (общественных) изменений и выступлений политических и социальных действующих лиц» [4]. Их позицию можно объяснить трояко.

Во-первых, это связано с многочисленными попытками Испании войти в «европейскую семью народов». Испания в течение многих столетий, начиная со Средневековья, считалась периферией Европы. Это положение подчеркивалось «черной легендой», формировавшей отношение к Испании. В XIX в. она приобрела позитивные черты, за счет того что негативные характеристики переоценивались, приобретали налет романтизма. Содержание оставалось скрыто негативным. На отрицательные для европейца персонажи испанской культуры надевалась маска «романтического героя».

Во-вторых, подобную позицию испанских авторов можно объяснить тем, что в современной Европе еще существует тенденция к глобализации, несмотря на очевидный крах ряда идей, составляющих эту идеологию. Для реализации идей глобализации необходимо трансформировать идею национальной идентичности, оправдывающую стремление сохранить нетронутой собственную уникальную культуру. Глобализация предполагает отказ от ряда принципиальных культурных феноменов с целью унификации культурного пространства, облегчения процесса объединения разнородных культур при размывании границ. Современный испанский философ права Педро Агустин Талавера Фернандес (Pedro A. Talavera Fernández), изучающий идентичность социальных групп, считает, что понятие национальной идентичности сложилось (как социальный конструкт) довольно поздно, только в XVIII в. Связано это было с формированием идеи общественного договора, который должны были заключить те, кто осознает свою принадлежность к определенному сообществу [5].

Юридически закрепление нации произошло в первой испанской Конституции 1812 г., которая формировала национальную идентичность благодаря объединению народа против общего врага – наполеоновской Франции. Исходя из такого понимания, трудно ожидать, что национальная идентичность станет рассматриваться как внутренне присущее человеку свойство. Согласно размышлениям Талаверы, идея национальной идентичности была связана с государством, а следовательно, представляла собой правовой концепт. Историк Хуан Пабло Фуси (Juan Pablo Fusi), изучающий проблему национализма, полагает, что испанская национальная идентичность формировалась уже с XIII в., т.е. с момента активной Реконкисты [6]. К XV в. испанская нация уже сложилась на основе католицизма и единого языка и культуры.

В-третьих, в подобной позиции прочитывается «травма» гражданской войны и правления Франсиско Франко, захватившего власть в стране в результате национальной трагедии. Франкистский режим, по словам современного испанского ученого Жорди Муньоса (Jordi Muñoz), «монополизировал» понятие национальной испанской идентичности, сформировав особое понятие патриотизма [7], ненавистное нынче не только интеллектуалам и представителям политической элиты, но и испанскому правовому сознанию в целом.

Но существует и другая позиция, сторонники которой утверждают, что национальная идентичность является врожденной или представляет собой психофизиологический феномен. Некоторые авторы указывают, что в понятии «национальная идентичность» объединяются и субъективные, и объективные элементы [8]. Кратко характеризуя позицию испанского исследователя П. Талаверы Фернандеса, можно отметить, что идентичность представляет собой субъективное чувство (в этих словах выражается идея о том, что идентичность – это лишь переживание, основанное на некоторых идеях, но не свойство личности) принадлежности к какой-либо социальной группе, но основано оно на объективных характеристиках: язык, религия, культура [9]. В этом смысле идентичность понимается как «судьба» [10], т.е. связь, основанная на общей истории, культуре, литературе.

Как отметил испанский философ Мигель де Унамуно, «память – основа индивидуальной личности, так же как традиция – основа коллективной личности народа. <…> наша духовная жизнь есть, в сущности, – не что иное, <…> как стремление нашего прошлого превращаться в будущее» [11]. Эта позиция распространена сегодня в исследованиях, авторы которых желают создать сбалансированный образ действительности и изучаемых феноменов.

Но это не объясняет ситуацию непрерываю-щейся связи с предыдущей этнической группой в случае процесса ресоциализации, когда субъект приобретает новую идентичность (например, в результате миграции). Также не решен вопрос о формировании идентичности в отношении государства, которое включает в себя разные национальности. Казалось бы, речь здесь идет о множественной идентичности. И наоборот, пример Испании отражает ситуацию, когда принадлежность к этнической группе оказывается сильнее, чем государственная идентичность. Такая ситуация складывалась здесь веками. М. Вебер отмечал, что основой формирования «национального чувства» является «общностное действование», т.е. поведение, основанное на чувстве единства [12]. В Испании это способствовало развитию особой культуры, отличной от общеевропейской.

Однако единство, которое сложилось в процессе исторического развития вопреки чему-то (в нашем случае в результате противостояния и необходимости разграничения между испанцами и завоевателями), не может существовать вечно. Уже в XVII в., т.е. через два столетия после завершения Реконкисты, в самосознании испанской нации начали зарождаться сомнения в собственной идентичности. Скрепляющие нацию компоненты (язык, монархия, церковь) продолжали существовать, но они не работали в качестве позитивного механизма. В правосознании испанцев начал проявляться раскол, который привел к существованию множественной идентичности, т.е. форми- рованию разнообразных социокультурных пространств. К концу XIX в. понятие об испанской идентичности в целом оказалось утерянным.

Уже тогда в сознании испанцев доминировало общеевропейское понимание идентичности как сконструированной политической идеологии. Эта позиция должна была обосновать необходимость глобализации, которая в этот период наблюдалась в качестве развивающегося европейского процесса. Но в традиционном сознании и правосознании испанцев сильна была идея о том, что Испания – это не просто случайное место, в котором произошла встреча народов, объединенных политической волей, но – состояние души. Это состояние образно было выражено известным испанским философом Мигелем де Унамуно в одном из его знаменитых афоризмов: «У меня болит Испания». Для традиционного испанского правосознания государство и нация – это больше, чем идеологическое пространство. Идентичность для большой части испанской интеллигенции начала ХХ в. была объективным понятием. Как отмечает Х.П. Фуси, «испанская национальная идентичность возникла из разделяемого испанскими народами исторического наследия, протяженного во времени: государство, религия, право, литература…» [13].

Национальную идентичность в современной Испании можно, по словам Жорди Муньоса, разделить на два типа. Это испанская конституционная и традиционная идентичность [14]. Первую можно назвать социальным конструктом, поскольку она обладает всеми признаками политико-правового идеологического феномена. Она «базируется на таких элементах, как испанский язык, история Испании, национальная гордость, отмеченная в Конституции Испании 1978 г., и уравнительное обоснование единства Испании. Со своей стороны, традиционная идентичность должна основываться на эмоциональной идентичности с национальными символами (флаг и гимн), традиционалистской литературе прошлого и значительной роли католицизма как фундамента национальной идентичности» [15].

Второй тип национальной идентичности, выделяемый Ж. Муньосом, являет нам теневую сторону – аспект национализма. В своем исследовании он отмечает, что в современной Испании граждане почти не ощущают в себе принадлежность к единой нации как состояние души. Таковы данные одного из опросов, в котором 40% испанцев отметили сильную конституционную идентичность (по определению Ж. Муньоса), 40% – одинаково конституционную и традиционную, и 20% отметили слабое ощущение национального единения. Небольшой процент опрашиваемых показал исключительно традиционалистское отношение и чувство единства, какое отмечалось в первой четверти ХХ в., когда этот вопрос был особенно болезненным [16]. Сегодня такой тип национальной идентичности ассоциируется у людей с «правыми» идеями, т.е. с «франкистским прошлым», которое в Испании пытаются забыть. Конституционная же идентичность связана в правовом сознании с демократическими ценностями, которыми испанцы до недавнего времени гордились. В последние годы чувство гордости стало сменяться недовольством и усталостью от ошибок правительства, которые привели к затяжному кризису. Это оказывает влияние на обыденное правосознание. Сегодня все чаще звучат призывы к замене Конституции, которой в самом конце 2013 г. исполнилось 35 лет. Тем не менее эта Конституция все еще играет в сознании испанцев роль национального мифа, который оказывает влияние на формирование национальной идентичности.

Современные проблемы правовой национальной идентичности в Испании связаны с появлением сверхнациональных объединений, формирующих свой тип идентичности. Однако наблюдается и обратный процесс: локальные идентичности консолидируются, что нередко раздражает сторонников идентичности глобальной. Общественное сознание и правосознание в такой ситуации сужает свой фокус восприятия политико-правовой действительности, вместо того чтобы бесконечно расширить его. Для испанцев, проживающих на периферии, местные политические вопросы приобретают особую важность. В целом же глобализационные процессы в Испании, как и во многих других государствах, вызывают в сознании ощущение нестабильности.

Как отметил С. Хантингтон, «прежние источники идентичности и системы подчинения властям разрушены» [17]. Это вызывает необходимость формирования новых социокультурных общностей, в которых их представители могли бы обрести утерянную уверенность, чувство безопасности. В то же время усиливаются локальные связи, которые, казалось бы, исчезли в истории. Например, в испанских провинциях усиливается интерес к народным праздникам, ярмаркам, религиозным традициям, региональным костюмам, языкам, фольклору. Эти «старые новые» формы идентичности служат для людей и групп своеобразным убежищем от нестабильной кризисной ситуации.

В 2003 г. (т.е. в период, когда начали проявляться симптомы кризиса) известный испанский социолог Мануэль Кастельс (Manuel Castells) привел в одной из своих статей следующие результаты исследований проблемы национальной идентичности в Каталонии [18] (репрезентативная выборка более 3000 человек). 19,7% опрошенных показали, что чувствуют себя больше испанцами, чем каталонцами, 37% – прежде всего каталонцами, 36% одинаково испанцами и каталонцами, 6,6% показали, что не ощущают идентичность ни с одной группой. Вероятно, это были мигранты, которых в Каталонии довольно много в связи с экономической развитостью региона. Однако исследователь не указывает их принадлежность. Можно также предположить, что среди них были так называемые «индивидуалисты».

Когда речь зашла о третьей форме идентификации – мир или Европа, то результаты изменились: 14% идентифицируют себя с Испанией, 32% с Каталонией и 6,5% – с миром или Европой. Результаты менялись, когда людей просили обозначить самый главный источник идентификации. Около 9% опрашиваемых назвали страну, культуру или язык, тогда как 56% назвали свою семью, 8,7% опрашиваемых заявили, что считают себя индивидуалистами. Вероятно, такие результаты могли быть схожими с полученными в других регионах. В целом, мы можем отметить дистанцирование современных испанцев от государства как политико-правового института. Это отражает кризис в правосознании и в правовой идентичности.

Государство оказывает давление на правовое сознание испанских граждан и основывается при этом на исторических победах и завоеваниях, которые должны стать общими для народа. Последнее событие, на основе которого строится современная правовая идентичность испанцев, – это переход от франкистского диктаторского режима к демократии, включение в Европу и победа государства в результате попытки военного государственного переворота. Этот триумф снял, казалось бы, в сознании европейцев и самих испанцев негативные стереотипы, выработанные историей (Испания как драматическая страна, Испания как проблема, Испания как трагедия и т.д.) [19].

Но сегодня эта история уже устарела в сознании народа, а новых идей для сплочения нации государство не предлагает. В этой связи интересно отметить такой казус политико-правовой идентификации. Испанский гимн как один из национальных символов соседствует в сознании народа с другим музыкальным произведением (и даже подчас заменяется им). Это песня «Que viva España» [20], которая зачастую вызывает больше эмоций и чувства сопринадлежности, чем национальный гимн. Это связано с тем, что, как отмечает К.С. Гаджиев, государственные символы представляют собой «современные тотемы – знаки, с помощью которых народы отличают себя друг от друга или подтверждают границы своей «идентичности». Тем не менее сами по себе символы, не связанные с реальной действительностью, с центральной идеей, господствующей в общественном сознании, не могут правильно объяснить подлинные механизмы и мотивы, которые определяют и регулируют поведение отдельных индивидов и социально-политических группировок» [21].

Такое положение дел в современной Испании можно объяснить идеей современного испанского историка Х.П. Фуси, который отмечает, что «национальная идентичность, формирование государственности и нации – это, прежде всего, процесс, т.е. эволюция, изменение, но кроме того, это процессы длительные, открытые, динамичные, где не было ничего неизбежного и всегда оставался выбор» [22].