Национально-религиозные взгляды князя Э. Ухтомского

Р оссийское государство, постоянно расширяя свои границы, включало в свой состав новые территории, населенные весьма непохожими народами. На территории Российской империи в конце XIX в. проживало большое количество людей разных национальностей, представителей разных религий и верований. Начиная с правления Александра III, терпимое отношение к другим национальностям сменилось политикой русификации окраин, что порождало протест инородческого населения. В конечном итоге нерешенность национального вопроса стала одной из причин революционных потрясений в России и краха империи.

Так как современная Россия также многонациональное государство, то вопрос о принципах национальной политики и урегулирования межнациональных конфликтов не утрачивает своей актуальности в настоящее время.

В конце XIX – начале ХХ вв. многие представители российской интеллектуальной и политической элиты в силу личных интересов и общественно-политической деятельности не могли остаться в стороне от оценки национальной политики власти. При этом их позиции часто были прямо противоположными. В политических и геополитических взглядах князя Эспера Ухтомского национальнорелигиозный вопрос занял одно из центральных мест. Будучи поклонником и исследователем восточной культуры, а впоследствии став приближенным к императору и заняв должность редактора-издателя «Санкт-Петербургских ведомостей», князь не мог обойти вниманием вопросы, касавшиеся политики русификации и притеснения инородцев.

Значительное влияние на его отношение к инородцам оказали личные интересы князя. Ухтомский еще в годы учебы в Санкт-Петербургском университете увлекся буддийской культурой. После окончания университета в 1884 г. он получил место в департаменте духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел, занимавшемся неправославными религиями населения Российской империи. В первые годы службы князь неоднократно направлялся в Восточную Сибирь, где имел возможность наблюдать и изучать жизнь бурят. Также Ухтомский питал симпатии к калмыкам – другой ламаистской народности, проживавшей на территории российского государства.

Впервые свои взгляды на национальные проблемы и вопросы веротерпимости Ухтомский изложил после поездки в Сибирь в

1886 г. для выяснения причин противоречий между православными миссионерами и буддийским духовенством бурят. Командировка Ухтомского длилась почти год. За это время он общался с монахами, работал в бурятских монастырских архивах. После возвращения князь написал докладную записку, в которой резко осудил агрессивную политику русификации в Иркутской епархии. Ухтомский отмечал, что вследствие такой политики христианизация инородцев «совершается вообще медленно – буддисты же прямо составляют упорную массу»1. Несмотря на усилия миссионеров, христианизация местного населения шла очень медленными темпами, наблюдалось возрождение ламаизма среди бурят. Причиной, писал Ухтомский, было то, что «нравственными качествами и вообще сознанием долга… отличаются редкие проповедники… Большинство… невежественно до крайней степени, ожесточенно смотрит на язычников, грубо при соприкосновении с ними и лишено малейшего такта». Поэтому на фоне роста популярности буддизма необходим «строгий подбор нравственных и убежденных миссионеров».

Эта командировка вызвала недовольство иркутского генерал-губернатора и архиепископа Вениамина, однако буряты признали в Ухтомском своего покровителя. Бурят Вамбоцеренов, поддерживавший отношения с Ухтомским, в письме князю от 12 июля 1893 г. отмечал: «Буряты, предоставив себя с нашими трудностями всецело Вашему гуманному попечению, сидим, как птенцы под крылышками своей матери»2.

Ухтомский, не отказываясь от политики русификации окраин, настаивал на отказе от насильственных действий и, прежде всего, насильственного обращения в христианство. По его мнению, только через убеждение и нравственную авторитетность можно привлечь на свою сторону инородцев. Ухтомский видел в Забайкалье «ключ к Сердцу Азии», а буддийских подданных царя считал важным инструментом для расширения русского влияния во Внутренней Азии. Поэтому он был убежден, что русские государственные деятели были неправы, когда пытались русифицировать инородцев-буддистов3.

Князь настаивал на терпимом отношении не только к носителям буддизма, но и к представителям мусульманства. В 1889 г. в докладе «Мекка в политическом и религиозном отношении» Ухтомский благожелательно отзывался об исламе. В докладе говорилось: «Русское самодержавие … симпатично [мусульманам]. Покорение Средней Азии им [мусульманам] кажется чем-то роковым, и с этим пока готовы ми-риться»4.

Национальные вопросы неоднократно поднимались в «Санкт-Петербургских ведомостях». На страницах газеты осуждались действия властей в отношении католического населения. Например, в газете содержалась критика притеснений со стороны местных властей воспитанников-католиков Шавельской гимназии за попытку не присутствовать в гимназическом зале в августе 1897 г. Князь с негодованием писал: «Когда же мы, русские, перестанем, наконец, краснеть за древне-языческий способ проведения в жизнь государственных начал на родной нам славянской окраине»5. По поводу заступнических статей к Ухтомскому приходили письма с благодарностями от представителей угнетаемых национальностей. Так, «тронутый до слез» статьей в 250 номере газеты шавельский старожил Л. Эйхман в письме от 15 сентября 1897 г. выражал князю «глубочайшую признательность и сердечную благодарность за братское сочувствие и заступничество».

В периодических изданиях возникала полемика по поводу публикаций Ухтомским материалов в защиту инородцев. Так, в газете «Свет», издаваемой В.А. Комаровым, содержалась резкая критика Ухтомского, который, по мнению издателя, «предлагает падать до ног не перед одними поляками, а решительно перед всеми инородцами и иноверцами России»6. Ухтомский в ответ на обвинение его в «расшатывании государственных основ, разжигании политических страстей… предательстве и измене» подчеркивал, что от нерешенности вопроса о веротерпимости страдают интересы России, порождаются экономические трудности в коренных губерниях, однако «из академической сферы рассуждений спор о простых вещах почти не проникал в жизнь…»1. «Санкт-Петербургские ведомости» в полемике отстаивали позицию, что «охрана русских интересов отнюдь не требует ненужных стеснений и оскорблений народного или религиозного чувства на западных окраинах. Эти печальные явления, недостойные величия России, вызывают только озлобление и следовательно помогают зловредной пропаганде»2.

Призывы Ухтомского более терпимо относиться к представителям других религий империи и к их традициям вызывали гнев со стороны правых политических и общественных деятелей. Редактор ежедневной газеты «Южный край» В.М. Юзефович в 1897 г. обвинил Ухтомского в «проповедовании национальной розни и разжигании религиозной вражды иноверцев к право-славию»3 и добивался, чтобы его убрали из правления Исторического общества. В одном из фельетонов князь Ухтомский высмеивался за то, что «кокетничал и с поляками, и с китайцами, и с евреями».

В рамках своих геополитических взглядов Ухтомский развивал мысль, что если Россия примет под свое влияние и покровительство новые территории на Востоке, то нужно «не ворошить там сразу туземного патриархального быта, не вводить там сибирской полиции, не посылать туда для пополнения официальной отчетности формалистов-миссионеров»4. В своих публицистических работах князь неоднократно повторял мысль, что только постепенно и только мирным путем можно привлечь на сторону России азиатские народы. После начала Русско-японской войны он писал: «Принадлежа к убежденным сторонникам мирной, неспешной, культурной работы русских людей в границах родного нам… азиатского материка, я… не могу не болеть душой, видя, как испортились наши приязненные отношения к народам Востока, как осложняются и без того колоссальные задачи наши в Азии…»5

Таким образом, в основе отношения Ухтомского к представителям других национальностей лежали принципы веротерпимости и уважения к национальной культуре. Это, по его мнению, должно было обеспечить авторитет российской власти и русского населения. Ухтомский не предлагал отказываться от политики русификации представителей других национальностей, но настаивал на отказе от насильственных методов. Уважение к чужой культуре и национально-религиозная терпимость лежали и в основе его убеждений относительно успешности мирного продвижения России на Восток. По его мнению, как инородцы внутри государства, так и население азиатских стран должны были увидеть в России своего покровителя, отличающегося по своим действиям от западных стран, устанавливавших на Востоке колониальные порядки.