Национальный образ мира в творчестве В.С. Соловьёва-Болот Боотура

Слово «менталитет» стало одним из наиболее употребляемых в последнее время. В зарубежной историографии применение этого термина связывается с именами М. Блока и Л. Февра, основавших в 1929 г. в Париже журнал «Анналы экономической и социальной истории». Взгляды анналистов были ши- роко известны уже перед Второй мировой войной, но более глубокое изучение истории ментальностей как интегральной части социальной истории началось с 1960-х гг.

В настоящее время, наряду с термином «менталитет», употребляются и производные от него понятия. Постоянно стало использоваться прилагательное «ментальный», а от него, в свою очередь, был образован термин «ментальность». Вслед за историками его быстро освоили философы, психологи, культурологи и социологи.

Плодотворно над проблемой менталитета в литературе работает Г.Д. Гачев, который вместо термина «менталитет» ввёл определения «национальный космопсихологос» и «национальный образ мира». Он поясняет: «Искомую национальную целостность я определяю как Космо-Психо-Логос. Подобно тому, как каждое существо есть троичное единство: тело, душа и дух, – так и всякая национальная целостность есть единство местной природы (Космос), характера народа (Психея), склада мышления (Логос)» [5, с. 33].

В своих работах учёный опирается на художественные произведения, которые для него «как бы национальное устройство мира в удвоении». Он отмечает, что исследование данного вопроса связано со многими трудностями. Анализ размышлений Г.Д. Гачева даёт основание полагать, что для рассмотрения национального менталитета литературные тексты необходимо анализировать по таким аспектам, как индивидуум – семья – общество; сексуальность – любовь; религиозность; тело и душа; болезни; радость – счастье – страдание; страхи и надежды; праздники; возрастные особенности; умирание и смерть; общение; чужое и собственное; природа и окружающий мир, пространство, время и история.

Пристальное внимание к менталитету объясняется разными причинами. Авторы статьи «Российский менталитет как социальнополитический и духовный феномен» Е.А. Ануфриев и Л.В. Лесная считают, что «изучение российского менталитета позволяет глубже понять смысл отечественной истории, истоки российской государственности, духовности, патриотизма, что имеет огромное значение для процесса возрождения России» [1, с. 17].

Не менее убедительно, на наш взгляд, выглядит точка зрения С.И. Гармаевой и С.М. Орус-оол, полагающих, что науке в сегодняшнем мире приходится решать «сложные проблемы фундаментального и приклад-

ного характера, которые отражают одну из главных целей современного общества и личности – вписаться с наименьшими потерями в мир глобализации и интеграции» [4, с. 145]. Именно эти процессы, по мнению исследователей, актуализировали проблемы национальной идентичности и менталитета.

Отражению национального менталитета в литературе посвящены труды А.А. Бурцева [2], Е.Ю. Дамдиновой [6], Ю.А. Карасевой [7], А.Н. Мыреевой-Баишевой [8], Е.С. Фадеевой [13] и др.

При рассмотрении данной темы мы исходим из того, что художественный текст содержит в себе отпечаток мировоззрения, языка, а следовательно, и национального менталитета автора. Под национальным менталитетом понимаются «присущие национальной общности устойчивые коллективные представления о мире, реализующиеся в установках на предрасположенность к усвоению национальносоциокультурных ценностей, что влияет на специфику поведения людей, социальные отношения и культуру» [12, с. 397].

Передать национальное мировосприятие, неповторимость северных народов в полной мере удалось народному писателю Якутии В.С. Соловьёву-Болот Боотуру (1915–1993). На становление Болот Боотура как мастера слова повлияли яркие впечатления детства, которое пришлось на годы затянувшейся в Якутии гражданской войны и установления советской власти. С ранних лет В.С. Соловьёв был знаком с устным народным творчеством, потому что имел возможность слушать известных олонхосутов, а порой и сам делал попытки импровизации в области народных преданий и богатырского эпоса.

Полагаем, не случайно самым первым крупным литературным трудом В.С. Соловьёва стала поэма «Тот день», изданная отдельной книгой в 1958 г. По словам Д.Е. Васильевой, поэтическое произведение «написано в русле традиционного повествования, с широким использованием приёмов художественного постижения мира как в устном народном творчестве, передающих национальное своеобразие жизни якутов» [3, с. 109].

В 1971 г. вышел в свет роман «Сааскы дьыбардар» («Весенние заморозки»), который правдиво отразил жизнь и быт эвенов в сложный период революционных событий на Крайнем Севере. Главный герой произведения Сергечан Никулин – типичный охотник, ведущий кочевой образ жизни. Литературоведы отмечают, что «у народов Сибири и Центральной Азии, где во многом средством вы- живания человека была охота, образ охотника особенно популярен и содержательно значителен» [4, с. 145]. Эти слова вполне приемлемы и для характеристики литературы народов Севера. В романе отец большого семейства, искусный следопыт Сергечан показан человеком энергичным, способным без ружья добыть пушнину, чтобы на вырученные от её продажи деньги купить товары первой необходимости. Автор подчёркивает такие черты в характере героя, как трудолюбие и честность. Однако Сергечан часто испытывает чувство вины из-за того, что его дети сидят голодными. Благополучие его семьи целиком зависит от удачной или неудачной охоты хозяина. Писатель говорит о моральных принципах своего героя следующее: «Нет, Сергечан никогда без нужды не убьёт ни куропатки, ни оленя… Орла, ворона или даже сову зря погубишь – навлечёшь на себя гнев создательницы Айны и великого Тангара, хранящего судьбы и благополучие людей» [10, с. 19]. По представлениям эвенов, эвенков и якутов, Айыы – верхнее божество или Бог-творец, материальным воплощением которого у тунгусоязычных народов, в том числе эвенов, выступает послед, связывающий ребёнка с его покровителями (небесными божествами).

Как и у других северных народов, у эвенов существовал культ «хозяев» природы и стихий: тайги, огня, воды и т.д., а также особый культ голубого неба и солнца. Солнце и солнечные лучи мыслились как источники жизни: «Показалось солнце, осветило горы вокруг – заблестели обындевевшие скалы, засверкали. Радостно увидеть солнце после долгой зимы» [Там же, с. 21].

Культ небесного светила проявляется и в обряде встречи солнца и нового года, и в традиционном хороводном танце «hээдьэ» – «дьэhэрийэ». Болот Боотур описал этот процесс так: «Все становились в круг. Человек шестьдесят, взявшись под мышки, подпрыгивали. И, казалось, висели, раскачиваясь в воздухе» [Там же, с. 77].

В книге красочно показаны конкретноисторические, социально-бытовые и природноклиматические условия жизни эвенов. Болот Боотур даёт подробное описание убранства жилища: «Внутри яранги гудела большая железная, на каменном основании, печь. На ней паром пыхали медный котёл с ведро и такой же огромный медный чайник… Стен не видно – плотно уставлены всяким скарбом… Посреди яранги натянута вроде бы палатка из четырёх полос узорчатой дублёной ровдуги» [Там же, с. 68].

Образ жизни северного народа автор романа характеризует так: «Долгую зиму эвены кочуют по горам и лесам порознь в поисках добычи. А с весны сходятся, живут на стойбище дружно, согласно, одной семьёй. Всякую добычу делят поровну» [10, с. 76–77].

В психологическом и моральном облике персонажей романа проявились сложность и противоречивость переходного периода. Так, смелый и добрый Сергечан очень доверчив и наивен. Он глубоко убеждён в могуществе имущих классов и беспрекословно выполняет все поручения бывшего князца Уянди Урэки-на, торговца Ремисова и др. Строго придерживается он и прежних традиций и обычаев, потому за небольшой калым, полученный когда-то от князца, отдаёт свою любимую дочку Аничу в домашние работницы.

Именно Анича оказывает большое влияние на духовную эволюцию Сергечана. Смелая и самостоятельная девушка – удачливая охотница. Она не только прекрасно ориентируется в бескрайней тундре, но и хорошо разбирается в людях. Наблюдательность помогает понять девушке хитрые уловки Джэргэ Ре-мисова, пытающего ухаживать за ней.

Болот Боотур передаёт и национальный образ мышления, национальное восприятие своих героев. Таково, к примеру, единение Аничи с природой: «Сколько раз бывала тут и всегда будто новое видит. Анича раскинула руки, словно хотела обнять все эти сверкающие на солнце горы» [Там же, с. 21]. Приехав в посёлок Уянди, девушка больше всего удивляется бревенчатому дому, выступающему над тордохами, юртами, урасами: «Такой ничем не укутанный голый дом! А брёвна с боков, ну совсем как рёбра у ободранной лисицы… В стороне от деревянного дома стояли две низенькие юрты, обмазанные глиной. Окна – ледышки, у самой земли, смотрят будто глаза кабарги» [Там же, с. 114]. По замечанию Д.Е. Васильевой, «окна якутской юрты сравнить с глазами кабарги могут только эвены» [3, с. 52].

Национальная ментальность отразилась и в образотворчестве. Например, писатель часто использует такие объекты, как снег, лёд: «Изо рта, точно две ледяные сосульки, торчали клыки» (о кабарге) [10, с. 21].

В другом месте Болот Боотур пишет о персонажах: «Как отец их разбился насмерть, остались Ивачаан со старухой Эяндей на голом снегу» [Там же, с. 167]. Выражение «остаться на голом снегу», на наш взгляд, точно передаёт национальную ментальность, потому что оно сообщает, что люди не только ничего не имеют, но и находятся в суровых климатических условиях, в которых невозможно выжить без жилища, без очага. В русском языке есть схожие по смыслу пословицы «Остался гол как сокол» или «У него ни кола, ни двора», но ими характеризуют бедного человека. Словосочетание «на голом снегу» не только свидетельствует о материальном неблагополучии героев, но и передаёт ощущение холода и безысходности.

Поэтика романа также национально колоритна. В сравнениях часто используется образ оленя: «и кажется ей, не Анича она, а олень-манщик» [10, с. 74], «как рога оленя-самца расходятся, так и мы с моим тойоном» [Там же, с. 276], «Казалось, не камень – олень пригрелся на солнышке» [Там же, с. 287].

Времяисчисление у эвенов также носит национальную окраску: «Думаешь, зря я здесь проторчал столько времени, что котёл с мясом три раза закипел бы?» Гармонично выглядит и пространственная картина произведения, которая состоит из двух противоположных друг другу миров. С одной стороны, локализованная в тундре семья Сергечана Никулина, с другой – село Уянди. Представление происходящего также служит раскрытию характера человека тундры; в описании хронотопа села Уянди быт, нравы, воззрения людей села изображены автором как полная противоположность быту «природных» людей. «На фоне природного хронотопа здесь наиболее ярко вырисовывается совершенно другой характер времени: ритмическая организация сюжета подвергается ускорению, жизнь жителей наслега насыщена событиями» [9, с. 9].

Если в произведении «Весенние заморозки» дана общая картина исторического развития эвенского народа, то роман-трилогия «Yhyктyy» («Пробуждение») представляет повествование о жизни якутов в конце XIX и начале ХХ в.

В нем переплетаются события, происходящие в улусе и в городе. Болот Боотур раскрывает конфликт двух непримиримых групп – богатых людей Чуорайского улуса с бедным населением. Причиной разногласий послужило намерение бая Сабардама спустить воду озера Халангатты в речку. Хамначчиты и некоторые служители культа, как, например, удаганка Марья Дыгыя, выступают против такого решения.

Как отмечалось нами выше, национальное мировосприятие отличается в первую очередь тем, как оно трактует происхождение мира и всего находящегося в нём. Якуты полагали, что у каждой реки и озера есть свой дух – иччи, и это настораживает Сабардама: «Хуже всего, что озеро почитается священным. И зовут-то его в народе не Халангатта, а кто – Бабушкой, кто – Матушкой-кормилицей» [11, с. 100]. Потому закономерно, что действия богача встречают активное сопротивление. В произведении также показаны традиции, соблюдаемые во время охоты, при обращении с огнём.

Представления якутов о происхождении и устройстве Вселенной нашли отражение при описании обряда, связанного с рождением ребёнка. Структура Вселенной, согласно национальному мировидению народа саха, включает три мира: Верхний – небеса, Средний – Орто дойду, земля и Нижний – Аллара дойду, преисподняя. Верхний мир населяют айыы – творцы, создатели, божества, которые дают людям те или иные блага, если у них нет причин быть недовольными ими. Считалось, что роженицам покровительствует госпожа Айыыhыт.

Родильный обряд у якутов представлен на первых страницах романа «Пробуждение», описывающих домашнюю обстановку бедного хамначчита Митрия Кырбыйданова. Постоялец этой семьи Никулай Иситчит, сидя перед камельком, талантливо рассказывает обитателям юрты о трудном единоборстве богатыря Срединного мира Нюргуна Боотура с кровожадным дьяволом Уот Усутаки. В то время, когда олонхосут пел сказания, у молодой снохи Кырбыйдановых Евдокии начались схватки. Приглашённая для помощи при родах уда-ганка Марья-повитуха обещает, что «Ийэхсит смилостивится, Айыысыт сжалится», после чего причитает певучим голосом: «Человек в Срединный мир явился, с луком в одной руке, с топором в другой руке. Врагов разить, беду отводить, дрова рубить, очаг разводить, скот размножать, род продолжать… Скорее плесните масла в огонь, пусть радуется уголёк – отметку сделаю на лбу ребёнка… Тогда только примет его под своё покровительство дух – хозяин очага, и убережёт от сыпи и хвори, от боли и горя» [11, с. 9].

Как и в романе «Весенние заморозки», Болот Боотур показывает человека в полном взаимодействии и слиянии с природой. Это проявилось, в частности, в почитании священных деревьев. Якуты называли берёзу барыней-деревом, а её «щётку» (известная уродливость корневища) – высшим по красоте древесным материалом. Из неё искусные мастера (в трилогии таковым является Никулай Иситчит) изготавливали различные поделки. Когда Нику-лай колдует над своей посудой, то «душа его поёт, как птичка весной».

В трилогии показаны взаимоотношения поколений, традиции этнопедагогики, дано представление героев о счастье. Так, Кирге-ляй полагает, что быть счастливым – это иметь свой дом, двор с клетями и амбарами, много одежды и еды. В понимании Евдокии, главное, чтобы люди понимали друг друга, что, несомненно, свидетельствует о её высокой духовности. Не может она согласиться и с рассуждениями Батарак-олы о том, что дедовские обычаи устарели: «Если каждый полетит, как птица, куда захочет, и станет жить, как вы живёте, без труда и забот, кто же всех нас кормить будет? Детей растить?».

Тонко подмечает писатель и черты национальной психологии, например, выражение чувств. Для его передачи он сравнивает поведение русских и якутов: «Странные эти русские. Чуть что целоваться лезут. У нас, якутов, это не принято. Даже в крещение только делают вид, что целуются», – размышляет Яким.

Таким образом, можно сказать, что в творчестве Болот Боотура получили отражение особенности национального менталитета эвенов и народа саха. Используя фольклорные и этнографические материалы, архивные документы, писатель создал широкое полотно народной жизни. Употребление пословиц и поговорок, красочных эпитетов и сравнений помогло передать традиции народов Севера, их мировосприятие.