«...Настало время раз и навсегда покончить с армянским вопросом»: проблема армянских вилайетов Османской империи в международной повестке в 1894-1912 годах

DOI:

Цитирование. Амбарцумян К. Р., Величко Л. Н. «... Настало время раз и навсегда покончить с армянским вопросом»: проблема армянских вилайетов Османской империи в международной повестке // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2023. – Т. 28, № 5. – С. 127–136. – DOI:

Введение. На рубеже XIX–XX вв. «армянский вопрос» стал инструментом в решении геополитических проблем, стоящих перед Англией, Францией, Россией и Германией пределах Азиатской Турции. К концу XIX в. насущность реформирования управления армянскими вилайетами была очевидной настолько, что игнорирование проблемы ставило под вопрос сохранение территориальной целостности Османской империи. В современных международных отношениях «армянский воп- рос» не утрачивает остроты, например, сохраняется напряженность в турецко-армянских отношениях, а история геноцида 1915 г. и события, предшествующие ему в пределах Османской империи, остаются полем историографических и политических баталий.

В данной работе ставится цель изучить место «армянского вопроса» в международной повестке на рубеже XIX–XX вв. и его трансформацию в восточной политике держав «европейского концерта». Хронологические рамки работы ограничены 1894 г., началом «гамидовских погромов» в Османской империи, и 1912 г., когда на фоне Балканских войн и тяжелого положения Турции российская дипломатия стала активно добиваться разработки действенного проекта реформ армянских вилайетов. Новизна исследования состоит в попытке выявления причинно-следственных связей между положением армянского населения Османской империи, политикой Порты и геополитическими интересами европейских держав. В научной литературе «армянский вопрос» востребован историками, которые изучают его в контексте Сан-Стефанского договора, Берлинского трактата, истории армянского революционного движения и проблемы нациестроительства (см., например: [12; 21]). Политика Великобритании в отношении армян Турции стала предметом исследования А.Дж. Киракосяна [17]. Обширной историографией представлена роль Германии в судьбе армян [11; 22; 28; 29]. В последние годы наблюдается активизация научного интереса к данной теме в связи с интенсивным развитием кавказоведения [1; 6; 18; 19]. «Армянский вопрос» в контексте российской дипломатии стал объектом исследования Г.Р. Симоняна [27].

Методы и материалы. Источниковая база представлена кругом разнообразных источников, в том числе дипломатической перепиской российских послов, консулов и чиновников, выявленной авторами статьи в Архиве внешней политики Российской империи (фонд «Турецкий стол») и Государственном архиве Российской Федерации (фонд Ламздорфа В.Н.), также использовались опубликованные дипломатические документы (см., например: [2; 3; 8; 29]).

С помощью историко-генетического метода исследована эволюция «армянского вопроса» и его постепенное отграничение в рамках восточной политики держав. Историкосравнительный метод стал инструментом сопоставления интересов держав как в Османской империи, так и за ее пределами. С его же помощью сравнивались позиции ведущих государств по положению армян в Турции на разных этапах изучаемого периода. Результаты системно-структурного метода анализа процессов и явлений внешней политики евро- пейских держав в регионе Западной Азии дополняются применением компаративного метода для определения особенностей в решении Портой национальных проблем, в частности «армянского вопроса».

Анализ. В 90-е гг. XIX в. распад Османской империи рассматривался Лондоном, Парижем и Берлином как неизбежность, а попытки Порты сохранить единство территорий силой, виделись как повод вмешательства в ее внутренние дела под предлогом защиты христианского населения, в том числе армянского. Впервые необходимость реформирования армянских вилайетов в составе Османской империи была обозначена в Сан-Стефанском мирном договоре 1878 г. [26]. Затем это требование повторили в Берлинском трактате, а также в Кипрской конвенции [16]. Однако коллективная ответственность и геополитическое соперничество держав дали возможность султану максимально долго тянуть с выполнением возложенных на него обязательств.

Российская сторона после подписания Берлинского трактата со скепсисом относилась к успеху европейских держав в решении «армянского вопроса». Разработчик Сан-Сте-фанского мирного договора А.И. Нелидов высказал сомнения по поводу реализации ст. 61 Берлинского трактата, предполагавшей реформы управления для турецких армян, считая, что ее цель – уничтожение «между турецкими армянами чувства симпатии к России» [23, л. 2 об.]. По его мнению, единственным возможным спасением для армянского населения являлось включение армянских вилайетов в состав России [20, л. 10–10 об.], тем более, что духовный центр армян – Эчмиад-зин – находился в российских пределах. Наблюдая шаткость позиций турецкого правительства и зная о циркулирующих в Анатолии слухах о возможном занятии Россией Малой Азии, он призывал не игнорировать эти «народные верования» и как можно активнее направлять их в нужное русло [23, л. 5 об.].

В своей записке от 18 ноября 1896 г. А.И. Нелидов писал, что «вмешательство в дела Турции держав» неизбежно [15, c. 60], равно как и реальна угроза захвата проливов европейскими державами. Россия должна была, по его замыслу сделать это раньше:

«...только одна шестая этой общей силы и власти принадлежала бы нам» [15, c. 60]. Решения о захвате Босфора Россией не последовало, а А.И. Нелидова на посту сменил «миролюбивый» И.А. Зиновьев. В соответствии с инструкцией новый посол должен был действовать в согласии с великими державами, сохранять дружеские отношения с султаном и способствовать покровительству турецко-подданным христианам. И.А. Зиновьеву было дано указание придерживаться линии территориальной целостности Османской империи [28, c. 5–20], соответственно, независимость Армении не рассматривалась как реальная перспектива. Возникал прецедент формирования самостоятельного государства у российских границ, что могло послужить детонатором для национальных окраин самой Российской империи. При этом момент для монополизации «армянского вопроса» Россией был удобный. Италия, как и Германия, недавно объединилась и в 1895–1896 гг. была втянута в войну с Абиссинией (Эфиопией). Австро-Венгрию больше привлекали Балканы [29, p. 96]. Германия напрямую не была заинтересована в урегулировании «армянского вопроса». В 1896 г. германский дипломат Альфонс Мумм фон Шварценштейн в контексте обсуждения выступления армян против властей в Османской империи заявил, что «целью немецкой политики не может быть забота о христианах всего мира и организация европейского крестового похода против Полумесяца» [30, р. 72]. Не вдаваясь в подробности общественных дебатов в Германии с 1894 по 1896 г., следует отметить, что начиная с 1895 г. эта тема стала значимой для немецкой прессы, но их тон был проосманским и антиармянс-ким [30, р. 83].

Германский император Вильгельм II в письме к канцлеру Гогенлоэ рассуждал о том, как следует разделить турецкие территории, «пока это для всех не закончилось крахом». Он предлагал за Россией оставить Дарданеллы и Константинополь: «...ей нельзя помешать взять проливы; она имеет на это полное право, потому что у нее должен быть выход для ее торговли. За это Австрия должна получить компенсацию; она должна занять Албанию, Черногорию, Сербию и ту часть Македонии, которая даст ей свободный доступ в Салони- ки. Салоники должны стать крупным австрийским торговым портом и военно-морской базой. Греки получат все острова и Македонию. Франция может взять Сирию, где она уже имеет большое влияние. Тогда Англия получит Египет без помех. Россия должна довольствоваться Средиземным морем и сохранит заинтересованность и контроль, насколько это возможно, на Дальнем Востоке; тогда она оставит Европу в покое» [29, р. 352].

Российскую дипломатию удовлетворяла позиция Германии, поскольку главной задачей Петербурга было не дать англичанам повлиять на немецкую сторону и оттянуть неизбежность раздела распадающейся Османской империи. Однако к 1896 г. стало понятно, что Германия ведет двойную игру и обсуждает с кабинетом английского премьера Солсбери судьбу Порты [29, p. 355]. Это проходило на фоне дипломатического давления со стороны англичан на Россию и Францию, с требованием совместно принудить османов провести реформы управления в армянских вилайетах, принятые номинально султаном в 1895 году. Лондон искал повод (возможно военный) для вмешательства во внутренние дела империи и пересмотра позиции сторон в контроле над Босфором и Дарданеллами. Французский посол в Константинополе Конбон отмечал, что «армянский вопрос» перетекает в сферу широкого общественного обсуждения и правительства великих держав больше не смогут игнорировать положение армян [4, c. 933].

Политика дистанцирования от «армянского вопроса» оказалась пагубной для Петербурга, в результате на Кавказ хлынул неконтролируемый поток беженцев, спасавшихся от турецких погромов. В июне 1893 г. в Карсскую область нелегально прибыло 45 турецко-подданных армян и свой переезд объяснили насильственным их вытеснением турецкими властями [9, c. 23]. В 1899 г., по сведениям Г.С. Голицына, главноначальствующего гражданской частью Кавказа и командующего войсками военного округа, на вверенной ему территории их количество составляло 15 580 душ [10, л. 37]. Обратно пропорционально усилилось стремление мусульман к переезду в Турцию, причем с 1897 г. число просителей росло и к 1899 г. с подобными обращениями выступило около 10 000 человек.

Обращались, главным образом, жители Бакинской губернии. Среди причин чаще всего называли тяжесть лежащих на них государственных и общественных налогов, малозе-мельность надела, а также непроизводительность гористой и каменистой почв. Г.С. Голицын считал указанные причины надуманными, а истинными мотивами, по его мнению, были слухи о том, что в Турции им обещают земли убывших в Россию армян. Источником этих слухов, по его мнению, могла быть сама Порта. Причем в 1894 г. турецкое правительство уже ходатайствовало о переселении 6 000 мусульман из Елизаветпольской губернии. Позиция кавказского начальника сводилась к следующему: просьбы кавказских мусульман пока не рассматривать и решить вопрос с возвращением армянских беженцев [10, л. 54–56 об.]. Вместо бежавшего от насилия армянского населения Турция готова была принять также кавказских горцев. Более того, еще в 1890 г. в Константинополе российский посол получил разрешение турецких властей на переселение 24 000 таковых, однако за три года переехало только 9 000 из Екатеринодарского и Лабинского отдела Кубанской области. Дальше Турция потеряла к данному процессу интерес и поток переселенцев существенно сократился [10, л. 212].

С 1898 г. российское правительство начало переговоры с турецкими представителями о возвращении армянских беженцев в Порту, которым та отказывала в праве пересекать границу. Г.С. Голицын усматривал в данной позиции турецких властей вполне корыстный умысел: «Явное и вполне определенное стремление Турецкого Правительства наводнить Закавказский край армянами и перенести центр тяжести армянского вопроса в Россию не подлежит никакому сомнению. Таким образом, настало время раз и навсегда покончить с армянским вопросом. Одно из двух: или Кавказский край, по послаблениях с нашей стороны и в силу естественного порядка вещей, будет порабощен армянскою нацией и превратиться в Великую Армению, о чем непризрачно мечтает армянская интеллигенция и плутократия...» [10, л. 175]. На своей должности Г.С. Голицын все усилия направлял на интеграцию Закавказского края в российское политическое и экономическое пространство и прибывающих беженцев рассматривал как препятствие для успешной реализации поставленных перед ним задач. Из всех имперских чиновников, имевших отношение к проблеме, он занимал наиболее непримиримую позицию и требовал от И.А. Зиновьева и российского МИДа добиться возвращения всех турецко-подданных армян обратно.

Турецкое правительство не спешило возвращать армянских беженцев, всячески затягивало рассмотрение подобных дел. Более того, секретарь султана Тахсин Бей в письме к И.А. Зиновьеву от 19 марта 1899 г. писал, что еще князю Лобанову объяснялось, «насколько обратное переселение в Турцию армян вредно для интересов обеих держав и... Оттоманское правительство не преминуло бы внести сто тысяч турецких лир на покрытие расходов на расселение армян (на российской территории. – К. А., Л. В. ) [23, л. 31].

В 1903–1904 гг. произошел ряд событий, которые в очередной раз обострили «армянский вопрос». 12 июня 1903 г. в Российской империи был принят закон об управлении имуществом Армянской Григорианской церкви и передаче армянских школ в ведение Министерства народного просвещения [3, с. 36– 37]. Его активным проводником был князь Г.С. Голицын, который неоднократно заявлял, что именно армянское священство ведет пропагандистскую деятельность, направленную на поддержку революционных армянских комитетов. 14 октября 1903 г. в Тифлисе членами националистической армянской партии «Дашнакцутюн» было совершено покушение на Г.С. Голицына.

Возникшая в 1890 г. на территории Турции партия «Дашнакцутюн» уже в 1898 г. заявила о создании своих отделений (Восточного в Тифлисе и Западного в Софии) и оформлении программных требований, ключевым из которых становится требование освобождения Турецкой Армении [5, с. 86]. В идеологии партии уживались две противоположные концепции. Первая делала ставку на помощь в обретении независимости путем поддержки российской и английской дипломатии, вторая – на террор и вооруженные выступления. Первой масштабной акцией дашнаков считают захват Оттоманского банка в 1896 г., а затем ее террористические действия стали ре- гулярными. Одним из ресурсов ее деятельности был насильственный сбор средств для приобретения оружия и переправки по обеим сторонам российско-турецкой границы [5, c. 87]. Обширный архивный материал позволяет судить о масштабах деятельности этой организации, которая стала общей проблемой для Порты и России. Начиная с 1895 г. российские суды регулярно рассматривали дела о покупке, хранении и переправке оружия на турецкую территорию. Не меньшую опасность представляла агитационная деятельность.

Интересен тот факт, что в качестве посыльных действовали не только этнические армяне. 8 августа 1902 г. в местечке Кагыз-ман, Карсской области был задержан курд, назвавшийся турецкоподданным, Надыр Абдо оглы, при котором помимо писем на армянском языке, с призывами создавать в области тайные организации с целью поддержки Турецкого армянского Комитета, были обнаружены три номера газеты «Дрошак», издаваемые в Женеве. После разбирательства было решено выслать его в Турцию [13]. Содействие в работе революционных организаций оказывали армянские священники. Так, в Александрополе активными сторонниками дашнаков были члены армянского духовного правления, собиравшие средства для организации и распространявшие печатные материалы революционного толка [12]. Целью спровоцированного дашнаками выступления 1903 г. в Сасуне, по мнению капитана Генерального штаба К.Н. Смирнова, должны были стать широкомасштабные протесты националистов в Македонии и турецкой Армении с целью одновременного создания двух зон напряженности: в районах Константинополя и Смирны, а также вблизи Еркира, вдоль границы с Россией. Эти действия должны были спровоцировать иностранное вмешательство [2, c. 419–427]. К.Н. Смирнов непосредственную вину за события в Сасуне возлагал на англичан, указывая, что революционеры скрываются на территории Англии [2, c. 434]. Генеральный консул в Эрзеру-ме П.И. Аверьянов подтверждал это, отмечая, что английские консулы «всецело и полновластно руководят революционной деятельностью как кавказских, так и турецких армян» [2, c. 444].

О крайне напряженной ситуации вокруг российской внешней политики в связи с «армянским вопросом» писал А.И. Нелидов, занимавший в 1904 г. пост посла России в Париже. Он выражал обеспокоенность ситуацией: «Сама закавказская окраина наша стала теперь для нас почти неприятельским станом. Средства же на революцию, которые будто бы доставляли церковные имущества, ныне притекают в прежнем, если не большем размере как пожертвования богатых частных лиц, озлобленных против русского правительства, от которых отделаться мы не можем, так как они составляют коренное население» [14, л. 37].

Об активизации проармянской европейской общественности писал вице-консул в Ризэ В. Маевский в августе 1904 года. Он констатировал, что в течение 1903 г. оживились круги, которые «активно пропагандировали “армянский вопрос”». Это заметно в Италии, Франции и Великобритании, где прошли манифестации в поддержку армян. Он обращает внимание на то, что армянских епископов Индии и Персии, представляющихся официальными делегатами католикоса, принимают на самом высоком уровне – президент Франции, епископ Кентерберийский, кроме того, они ожидают аудиенции короля Эдуарда [2, c. 425].

Поражение России в Русско-японской войне 1905 г., революционные события привели к изменению внутриполитического пространства и пересмотру внешнеполитического курса. На фоне революционных событий в России и новой волны национальных движений пришлось пойти на отмену закона о конфискации имущества Армяно-григорианской церкви и закрытии армянских школ от 1903 года. Новый наместник Кавказа И.И. Воронцов-Дашков признал его ошибочность и приложил массу усилий, чтобы обосновать необходимость его отмены [7], что и было сделано 1 августа 1905 г. [24].

Англо-русское соглашение по разграничению сфер влияния в Персии, Афганистане и Тибете 1907 г. сняло остроту напряжения между государствами. Младотурецкая революция 1908 г. в Османской империи, давала надежду на возможную реализацию реформ армянских вилайетов. Эти обстоятельства стали одними из существенных причин пересмотров как векторов внешней политики Российской империи, так и взгляда на «армянский вопрос». После 1908 г. Россия проявляла большую настойчивость в деле продвижения реформ армянских вилайетов. С 1912 г. министр иностранных дел С.Д. Сазонов выступал сторонником более активного участия России в подготовке и проведении реформы управления армянскими вилайетами. Он полагал, что пренебрежение данной проблемой приведет к вмешательству европейских держав, что на фоне балканского кризиса станет фактором еще большего осложнения международной обстановки. Удачное проведение реформ он понимал как залог повышения престижа российской власти среди кавказских армян. Активность России младотурецкое правительство раздражала, они рассматривали ее как вмешательство во внутренние дела своего государства. После 1912 г. Россия стала активно работать в направлении урегулирования «армянского вопроса» [25, c. 66–74].

Результаты. На рубеже XIX–XX вв. «армянский вопрос» стал инструментом борьбы европейских держав за лидерство в «восточном вопросе». Особенно это проявлялось в российско-британском противостоянии в Малой Азии. Интернационализировав эту проблему в результате подписания Берлинского трактата, Великобритания пыталась не допустить усиления влияния России на Ближнем Востоке, а Франция и Германия не проявляли активности в его решении. При этом Петербург не стремился к радикальным средствам борьбы за автономию армянских вилайетов. В образовании единой Армении виделась угроза последующего отторжения кавказской части Османской империи, что создавало прецедент для национальных окраин России. В 1894 г. с началом «гамидовской резни» армянский вопрос актуализировался на новом уровне. Однако никакой имплементации проекта реформ Абдул-Гамида, подписанного в 1895 г., так и не произошло. Начало очередного витка политического кризиса в Османской империи и Балканские войны вновь вывели на международную повестку дня «армянский вопрос». С 1912 г. в период министерства С.Д. Сазонова Россия снова стала доминирующей силой в подготовке реформирования управления армянскими вилайетами. Проект реформ был готов в 1914 г., но реа- лизовать его Петербургу помешала Первая мировая война.