Натурфилософские мотивы в коми литературе в контексте литератур Поволжья конца ХIХ - первой трети ХХ в.: И. Куратов, З. Дорофеев, К. Герд

Института языка истории и литературы

Коми научного центра Уральского отделения РАН (г. Сыктывкар, РФ)

Иван Куратов (1839–1875) был поэтом-философом: он проявлял глубокий интерес к вопросам о смысле жизни, сущности человека, а также о его отношении к природе. По свидетельству В. Н. Демина, И. Куратов был знаком с экономическими теориями Прудона, Милля, с произведениями В. Гюго, Г. Гейне, Ф. Шиллера и английских философов [3, 27 ]. Это говорит об осведомленности коми лирика в новейших веяниях в области естественных наук и философии, знании мировой культуры и поэзии. Как поэт он формировался под воздействием русской и мировой культуры, в которой был выражен философский взгляд на мир, и это усилило его стремление к философским обобщениям. В целом он не был поэтом натурфилософского склада мышления, но его понимание мира включало в себя натурфилософский аспект как один из важнейших для его индивидуальной мировоззренческой системы.

Рассмотрим отражение в лирике натурфилософских представлений автора. Поэт пытался философски осмыслить феномен природы, проникнуть в тайны ее устройства и места в нем человека. Это нашло отражение в его стихотворении «Со кыдз сiйöс тöда ме» (Знаю я ее такой, 1867). Что дает нам основание говорить о форме художественно-философского осмысления природы? Во-первых, форма произведения, представляющая собой размышление о природе, цель которого – открытие закономерностей ее устройства. Во-вторых, интеллектуально-аналитическая направленность мысли, использование системы философских понятий: материя, движение, конечность-бесконечность, жизнь-смерть и др., что в итоге создает философски осознаваемую картину мира.

Осмысление природных явлений привело И. Куратова к выводу, что природа вечна и бесконечна. Автор не стремился идеализировать природу, показать в ней то, что хотелось бы ему видеть, – мир и любовь к человеку. Он открывал реальную природу, «остро ощущая холодное безразличие ее к людям» [1, 57 ]. Поэта потрясают ее «суровое безразличие ко всему живому, отсутствие у нее нравственного начала, бесчувственность к добру и злу» [1, 57 ]. Природа понимается им как живое, бесконечное, величественное начало, она «вознесена над людьми и холодна в своем недоступном человеку бессмертии» [1, 57 ], человек же – маленькая частица большого мира, вселенной, он бессилен перед природой, зависит от нее, пытается воззвать к ее помощи. Автор философски осмысляет проблему разлада человека с природой, причина которого заключается в том, что живая индивидуальность оказывается чуждой обезличенному потоку жизни. Кроме того, природа

долговечна, а существование человека скоротечно, и это определяет различие закономерностей жизни, природной и человеческой. Природа, по мнению поэта, не может сделать жизнь человека прочной и счастливой, в ней осуществляется гармония вечности и цельности, но не хватает важного, завершающего элемента: человеческой чуткости, способности к состраданию. Это трагическое понимание природы, которое было продиктовано острым осознанием неустроенности человека в мире, можно определить как социально-философское истолкование отношений человека и естественной среды.

В данном стихотворении воплощена тема равнодушия природы к человеку, ее ужасающего безразличия к его жизни и смерти: мир природы с ее совершенной отрешенностью от человека представляется для мысли и чувства притягательной и мучительной загадкой, и чем трагичнее и темнее жизнь, тем мучительнее эта загадка. Природа не постигает человека, а, не видя, уничтожает его, как и все остальное в свой час. Человек, таким образом, обречен на муки разлада с природой; устремляясь к миру красоты от зла и дисгармонии собственного мира, он, увы, не обретает в слиянии с ней ожидаемого спасения, исцеления; разочарование и горечь от осознания страшной разобщенности неизбежны. Взаимоотношения человека и природы в художественном мире И. Куратова напряженно-драматические: мир природного бытия равнодушен к человеку; не сопричастность природного мира человеческому становится одним из самых драматических узлов в его натурфилософской лирике.

В художественном мире мордовского поэта Захара Дорофеева (1890–1952), как и в лирике И. Куратова, отразилась философская мысль эпохи, мысль о бытии природы и вселенной, о связях существования с вселенской жизнью. Один из основных мотивов его творчества – поиск истоков, корней бытия: каковы тайны рождения и смерти, какое место занимает человек в мире и в чем его судьба? Что касается художественного мышления исследуемых нами авторов, то наиболее ярко оно проявилось у обоих мастеров слова в концептах основных тем, мотивов и образов поэтического творчества. Восприятие мира, осознание человеком себя в пространстве вселенной, осмысление своего места в мироздании – в центре внимания

И. Куратов не стремился идеализировать природу, показать в ней то, что хотелось бы ему видеть, – мир и любовь к человеку. Он открывал реальную природу, «остро ощущая холодное безразличие ее к людям».

в стихотворении З. Дорофеева «Много, много сил великих» (1911). По мнению поэта, все «жизненные и природные процессы строго целесообразны, и даже смерть человека, какой бы тяжелой по своим последствиям она ни была, не в состоянии разрушить закономерностей бытия» [5, 28 ]. Непрочность человеческой жизни противопоставляется в данном случае вечности природы как подлинно реальному. Т. И. Кубанцев справедливо отмечает, что для «произведений И. Куратова и З. Дорофеева, несмотря на нередко проскальзывающие мотивы обреченности, характерны оптимистический настрой, вера в победу над тьмой. Именно этим обстоятельством мотивируется их частое обращение к образу солнца, излучающему свет – символ надежды. Циклы стихов о солнце, написанные ими почти в одно время, фактически представляют собой единое художественное целое, скрепленное универсальной мыслью – идеей о необходимости изменения существующих условий жизни» [5, 28 ]. Для авторов характерен сплав живописноточного, пластического изображения с синтетической многозначностью, расширяющейся до символа (солнце, излучающее свет – символ надежды).

В художественном мире мордовского поэта З. Дорофеева отразилась философская мысль эпохи, мысль о бытии природы и вселенной, о связях существования с вселенской жизнью.

Особое место в художественном мире И. Куратова занимает образ солнца – шондiбан , так как солнечный свет воспринимается им в качестве необходимой предпосылки не только формирования и эволюции жизни на земле, но и существования человека и общества. Символика солнечного света широко используется в его художественном творчестве. Поэт рассматривает солнечный свет не как символ красоты, предмет восхищения и радости, хотя эстетическое воздействие света на человека является одной из важнейших проблем эстетики. На первое место он ставит предназначение света как источника жизни: «Шондi йылысь» (О солнце, 1867).

Необходимо заметить, что поэт осмысляет образ солнца на разных уровнях. Во-первых, И. Куратову присуща социальная трактовка образа света. Тенденции подобного изображения ощущаются в стихотворении «Шондi йылысь», которое начинается с обращения к солнцу. Произведение вводит нас в круг забот крестьянина: на севере солнце светит редко, нет хорошей земли и урожая. Солнце как персонаж в данном случае – деталь скорее земная, чем небесная, оно воспринимается как обыденное явление. Во-вторых, образ солнца в поэзии И. Куратова несет на себе

Fu

Природа, по мнению К. Герда, вечно деятельная животворящая сила, мощь которой неиссякаема, за кажущимся умиранием всегда следует воскрешение.

символическую нагрузку. В произведениях «Том ныв» (Молодая девушка), «Шондi садьмас, шондi чеччас» (Солнце проснется, солнце встанет), «Пемыд» (Тьма) светлое солнце противопоставлено мраку, тлену, явля-

ется символом свободы, наступления новой жизни.

Образ солнца, который символизирует обновление, развитие жизни, обнаруживаем и в поэзии З. Дорофеева: «Летнее утро», «К солнцу», «Здравствуй, солнышко багряное…» и др. Следует сказать, что подобные образы и мотивы были широко распростра- нены в литературах народов Поволжья. Например, современником З. Дорофеева – классиком удмуртской литературы К. Гердом созданы стихотворения «Ой ты, друг, товарищ», «Осенние журавли», «В дороге», «Другу», для которых тоже характерны эпитеты «солнце», «заря». Аналогичное можно встретить в поэзии зачинателя марийской литературы С. Чавайна. Так, в его стихотворении «Утреннее солнце» первая русская революция сравнивается с лунным светом, поглотившим тьму, и т. д.

К нам опять идет

Новая весна –

Тает толстый лед,

Ожила волна…

Кама ожила, Ожила вода, Небо и земля Весело глядят. Вновь ручьи бегут – Льются и журчат. И скворцы поют, Журавли летят… [2, 122 ]

В художественном мире автора весна символизирует счастье, радость, обилие, довольство, плодородие, весной все рождается заново, обновляется весь мир, в этом движении таятся могучие силы природы. Экспрессию создают восклицательные предложения, побудительная энергетика которых многократно умножается за счет «волнообразных» повторов:

Такой прелестный день!

Такой веселый день!

На улице тепло.

Свалившийся плетень

И тот сегодня рад на солнце поглядеть! Кругом светло.

И капелька звенеть

Сегодня стала звонче и сильней, И небо синее теперь синей, Чем было раньше… Где-то вдалеке Кричат. И толстый лед Ломают на реке…

…А в воздухе – и аромат, и прель. И ручеек под снегом, как свирель, Звенит, Звенит… [2, 123 ]

Природа, по мнению К. Герда, – вечно деятельная животворящая сила, мощь которой неиссякаема, за кажущимся умиранием всегда следует воскрешение.

Автор пишет о природе Удмуртии с тонким пониманием ее красот, со знанием таинственных, сокровенных законов бытия. Удмуртский исследователь Ф. К. Ермаков отмечает, что К. Герд поддерживал дружеские контакты с коми поэтом В. Савиным, который по мотивам стихотворения К. Герда «Я ни

Языковая палитра

разу не видел море» создал свое знаменитое стихотворение «Коми море», переведенное на ряд языков [4, 174 ]. Произведение К. Герда завоевало широкую популярность, покорило читателей выразительным воспроизведением красоты родного края и стало гимном Удмуртии.

В стихотворениях «Вчера», «Ржаное поле», «После дождя», «Осенние журавли» в пейзаже открывается величавость. Примечательна сама почти «домашняя» интонация разговора о природе, как о чем-то близком авторскому сердцу. Повседневное, будничное соседство с ней позволяет человеку проникнуться величавостью и поэзией природы. В «Осени» (1927), оформленной в рамках сонета, мы видим картины увядания природы и богатства осенних красок:

В лиловых пятнах, желтых и багряных, Стоит за речкой лес… И клены на полянах, Поднявши ввысь обглоданные ветки, Размахивают золотою сеткой.

Рябина бьется, умирая за год, Вся в синяках, в кровавых сгустках ягод… Осенний ветер злобно налетает –

Кружатся листья вспугнутою стаей.

Дождь моросит. Земля глядит пустыней.

День убыл… Ночью жгучий иней

Сжигает все. Кричат угрюмо галки… [2, 142 ]

Осень предстает перед нами в традиционном грустно-элегическом настроении; минорное звучание создается и усиливается эпитетами, посредством которых мы чувствуем грусть лирического героя. Образ осени в данном произведении соткан из в общем-то традиционных для лирики природных образов: «лес лиловый», «желтый», «багряный», «осенний ветер, злобно налетающий», «моросящий дождь»… Лики осени переданы К. Гердом очень тонко, зримо, через сравнения и эпитеты. В стихотворении «Узоры на окне» лирический герой любуется узорами, созданными легким морозцем, а в стихотворении «После дождя» – живописным полотном, захватывающим мощью красок, внутренней законченностью каждой картины и динамикой великолепных переходов от одной к другой:

Гром утих

За дальним перелеском.

Вышло солнце вновь из облаков.

Кажется, начищено до блеска

Вымытое золото хлебов.

Как легко дышать!

И как просторно…

Ловит взгляд мельчайшую деталь:

Наклонились травы к тропке торной, Зеленеет вновь лесная даль…

Мне казалось утром, что головки Васильков

Шальной жарой сожжет.

А сейчас над ними

Кружат ловкие

Пчелы, собирающие мед.

Белым светом разлилась гречиха, Белая, она слепит глаза.

На ветлу кокетливо и тихо Отдохнуть присела стрекоза. Жаворонок, дождиком умытый, На траву проселочную сел.

И, напившись из колесного следа, Весело над нивою взлетел… [2, 125 ]

Лирический герой данного произведения ощущает будничное и незатейливое воплощение вечности природы, бесконечного круговорота жизни. Растения во всем многообразии, насекомые, птицы – могущественное царство природы, основа всего живущего

– все они обитают рядом с человеком.               27

Таким образом, мы можем сделать вывод, что

И. Куратов, З. Дорофеев, К. Герд являются художниками философского масштаба, решавшими проблемы бытийного значения, к числу которых принадлежит проблема взаимоотношений человека и природы. Характер изображения природы в творчестве рас- сматриваемых нами авторов во многом определяется их мироощущением, решением философских вопросов о сущности вселенской жизни, пониманием беззащитности человека перед лицом космоса и дисгармонии общественных отношений.