Натурфилософские традиции в повести Фридриха де ла Мотт Фуке "Ундина"

Когда Г.Гейне задумал дополнить свою великую поэму о Германии прозаическим томом, в котором были бы запечатлены лики наиболее значимых фигур времени, он назвал и Фридриха Де Ла Мотт Фуке (1777– 1843). Отношение современников к творчеству Фр.Фуке было далеко не

однозначным. Повесть Фуке «Ундина», опубликованная в 1811 г., побудила Э.Т.А.Гофмана и Лорцинга на создание опер, благотворительно отозвался о ней Гете, который назвал ее бесконечно милой. Гейне, в чьих суждениях о Фуке, всегда за благожелательными отзывами обнаруживалась и ироническая снисходительность, вполне искренне писал в «Романтической школе»: «Но что за чудесная поэма эта «Ундина»! Сама поэма есть поцелуй: гений поэзии поцеловал спящую весну, и весна, улыбаясь, раскрыла глаза, и все розы заблагоухали и все соловьи запели…» [Гейне 1958: 251].

Творчество Фуке в контексте немецкого романтизма изучено явно недостаточно: романтическая проза писателя о средневековье, рыцарских идеалах, идеальной жизни («погрузился в трясину рыцарства») задвинули в литературном процессе фигуру писателя, а он был создателем достаточно популярной сказки «Адский писатель» (букв. «Человек из-под виселицы») и множества прекрасных песен. Конечно, невозможно переоценить значение работы Д.Л.Чавчанидзе «Романтическая сказка Фуке», заметившей, что «новый художественный фонд – средневековая поэзия и открытый усилиями гейдельбержцев фольклор – помогая найти средства, чтобы воспроизвести эту глубину (жизни. – З. К., Р.Я. ), «безликое очеловечить» [Чавчанидзе 1990: 448].

Таким образов, в исследовании повести «Ундина» произошел прорыв через прочно укрепившуюся традицию, когда о Фуке говорили в справочноинформационном стиле биографического характера. Новые выводы об «Ундине» возможны в исследованиях в сравнении с исходными мотивами, как в немецкой литературе периода романтизма, так и аналогичными в творчестве Г.Х.Андерсена, М.Ю.Лермонтова, А.Толстого и авторизованными поэтическим передовом В.А.Жуковского, А.Мицкевича.

Вечный характер мотива Ундины проявился и в литературе XX в., становясь формулой, отвечающей обществу на запросы, «которые природа всюду ставила человеку» [Веселовский 1940: 494].

Новое содержание повесть Фуке «Ундина» обретает и в свете женской темы, развернувшейся в последней трети XX в. Рассказ Ингеборг Бахман «Ундина уходит» (в первом сборнике рассказов писательницы «Тридцатый год») интерпретирует классический мотив Фуке в контексте феминистического взгляда на мир, роли в нем Женщины, ее взаимоотношений с Мужчиной. Хотя Бахман и отрицал свою связь с движением писательниц-феминисток, но мотив ее рассказа не мог не наполниться духом времени. Образ Девы вод встречается в творчестве А.Франса («Пчелка»), К.Чапекка «Случай с русалками», «Морской Даме» Г.Уэллса, в рассказе Р.Брэдбери «Берег на закате». Общность сюжетного мотива не исключает в названных произведениях, но напротив, подразумевает в каждом из них индивидуальный случай поэтологического его воплощение и индивидуальность целостно-философской интерпретации.

«Ундина» была написана в период так называемого берлинского этапа развития немецкого романтизма. Его представители не были членами каких-то кружков, школ, но все они в той или иной мере оказывались связанными с открытиями немцев (в особенности и натурфилософскими традицией Ф.В.Шеллинга), народничеством и мифологизмом гейдельбержцев.

Все миропонимание и миросозерцания немецких романтиков делает личность узлом, в котором стянуты проблемы миропорядка, в ней проступают тайны универсума, в ней сосредотачиваются «вечные моменты абсолютной истины, которая действительна только как дух» [Гегель 1969: 234]. В 1800 г. появилось сочинение Шеллинга «Система трансцендентального идеализма», ставшая очень популярным в среде немецкой интеллигенции и вызвавшее определенный раскол среди иенцев. В нем соединилась в одно живое целое мир человека и природа.

Романтики, в том числе и Фридрих Де Ла Мотт Фуке, каждое свое произведение наполняли поиском истины, стремлением найти проблески бесконечного в конечном, а в природе – Вечность, Бога.

После натурфилософии Шеллингом, природа переставала быть для романтиков пассивным инобытием (пейзажем). Она предстала как самостоятельное духовно насыщенное существование, выражение высших божественных проявлений («Природа – это лишь внутренний бог, а не действительный дух и тем самым не истинный бог» [Гегель 1999: 587]).

Внутренняя божественная сущность природы проявляет себя в отношении к человеку. Причем проявляет себя в божественном. Человеческое для Фуке – форма сниженного присутствия божественного. Человеческое бытие уже настолько удалено от естественного хода вещей, что естественное становится злом, оборачиваясь против отвергнувшего его человека. Ундина выше человека, который, как бы ни был он высок, пренебрегает простой и мудрой справедливостью природы. С точки зрения этой справедливости, настоящая любовь исключает высокомерие (Ундина-рыцарь), а презрение по отношению к тем, кто дал тебе жизнь, преступно (Бертальда-рыбак и его жена). Хульдбранд и Бертальда нарушили природные законы и потому понесли за это наказание.

Однако в «Ундине» ощущается и средневековая целостность мира. В концепции же Шеллинга человек объединен с природой и отделен от нее. В природе есть душа, а человеку присущ дух: ибо посредством разума человека «природа впервые полностью возвращается в саму себя, вследствие чего обнаруживает с очевидностью, что она изначально тождественна тому, что постигается в нас как разумное и как сознательное» [Шеллинг 1987: 233– 234].

Признавая внутреннюю божественную сущность природы, Гегель также не исключал конфликтности в отношении человека и природы. В немецкой натурфилософской традиции сложились коллизии, связанные, прежде всего с природой человека, а также со свойствами самой природы. Гегель, однако, заметил противоречивость натурфилософской концепции мира: «В себе, в идее природы божественна, но в таковой, как она есть, ее бытие не соответствует понятию духа» [Гегель 1999: 109].

В «Ундине» просматриваются одновременно и соотнесенность человека с природой, и разрыв с ней. Человек стремится найти в природе близкое и понятное ему, однако не всегда это ему удается. Человек и природа находятся либо в диалогических, либо в конфликтных отношениях. Конфликт наблюдается также и внутри самого человека. Отсюда его единственно возможное разрешение – смерть.

В гибели Хульдбранда, которую ему приносят поцелуй и слезы Ундины, торжествует истинная любовь. Только потеряв Ундину, рыцарь понял, что любил ее: «Хульдбранд, обливаясь слезами, лежал на палубе, и вскоре глубокий обморок окутал несчастного своей спасительной тенью» [Фуке 1990: 88]. Смерть Хульдбранда – не только наказание, но и спасение, возврат к самому себе и воссоединение с Ундиной: она превратилась в ручеек, который «струился, извиваясь, пока не опоясал могильный холмик рыцаря» [Фуке 1990: 102]. Могильный холм и ручеек у его подножия как символы истинной любви напоминают окончание романа о Тристане и Изольде, когда на их могилах вырастают деревья, которые тянутся друг к другу и сплетаются.

У позднего романтизма есть убеждение в изначальной дисгармонии между человеком и природой, поскольку, чем активнее вторгается в жизнь людей дух стихии, тем сильнее вопреки нему действуют законы человеческого сердца: когда по вине Кюлеборна Бертальда из блистательной дочери герцога превращается в простую рыбачку, а потом попадает в опасность, пытаясь бежать от Хульдбранда, в сердце рыцаря возникает желание защитить ее, которое затем перерастает в любовь. Любовь Хульдбранда и Бертальды – своего рода союз против злых сил природы.

Однако в «Ундине» просматривается и другая тенденция – «вписанность» человеческой судьбы в природу. Природа постоянно сопутствует чувствам и поступкам героев. Можно провести параллель между любовью Ундины и разбушевавшейся стихией, которой рано или поздно придет на мену затишье и вместе с ним – смирение. Кроме того, всякая стихия неизбежно приводит к катастрофе.

Дух не находит, по мнению романтиков, адекватного воплощения в своей предметности, а потому природные явления обретают символическое значение.

Символ – многообразный образ, включающий в спектр своих значений помимо прямого, непосредственно данного предметного, иные глубинные смыслы, слитые с ним воедино.

Образ-архетип заключает в себе наиболее устойчивые вездесущие «схемы» или «формулы» человеческого воображения, проявляются как в мифологии, так и в искусстве на всех стадиях его исторического развития (в архаике, классике, искусстве современности) [Литературный энциклопедический словарь 1987: 254].

В повести можно выделить множество архетипичных образов-символов, например» Лес, Остров, Вода, Женщина, Ундина. Остановимся на образе - Ундины (уместно условно назвать это образ как Дева Вод, делая, таким образом, акцент на присутствие на нем двух его главных компонентов

– женского начала и стихии воды), который может быть рассмотреть как слияние двух других архетипичных образов – Воды и Женщины.

Стихия воды играет во всех мировых культурах ключевую роль. Феномен стихии воды заключается, однако, в том, что она вызывает неоднозначные ассоциации: она может нести смерть, но без нее нет и жизни; она несет в себе созидательное начал, но в ней заключена и огромная разрушительная сила. Вода связывается с двумя противоположными началами: жизнь и смерть. Живительная сила воды знакома нам еще с колыбели по русским народным сказкам. Также в воде заключается и смертельная опасность. Ее мистическое очарование привлекает человека, который пытается приблизиться к разгадке тайны стихии.

В литературе неоднократно делались попытки персонифицировать стихию воды. Чаще всего дух вод представляет перед нами в женском образе.

Ундина – персонаж европейской средневековой мифологии (сходные персонажи в европейской мифологии: нимфы, сирены, наяды, мелюзины, русалки). Уместно вспомнить и «коварную» Лорелею – также являющуюся олицетворением стихии воды в женском образе. Однако в Ундине, лишь чистота, доброта и женственность, и в отличие от Лорелеи, нет рокового очарования. Убивая Хульдбранда, она сама испытывает боль, ею движет не ревность, она не мстит за обманутую любовь, а лишь выполняет свой долг.

В повести вода наряду с образами Ундины и Кюлеборна непосредственно представлена в связанных с мотивом воды реалиях, озеро, на берегу которого находится хижина рыбака («Поросшая сочной зеленой травой узкая коса вдавалась в большое озеро, ласково прильнув к прозрачной светло-голубой воде, а волны влюблено простирали объятия навстречу цветущему лугу, колышущимся травами свежей зелени деревьев» [Фуке 1990: 7]), роковой колодец, Рейн, на котором Хульдбранд утратил навсегда Ундину, однако они скорее как значимые «декорации» повести.

Ундина необыкновенна в том, что соединяет в себе два противостоящих начала: стихийное и человеческое, объединяет в себе признаки двух миров, двух форм бытия – мира элементарных духов и мира человека. Ундина символизирует и стремление перешагнуть границу между этими мирами.

Судьба Ундины драматична – она выполняет миссию, возложенную на нее стихией, и страдает, как страдает человек. Ундина символизирует, таким образом, и противопоставление между добром и злом, между жизнью и смертью.

В повести Ундине противопоставлен Бертальда, воплощающая куртуазное общество. Ундина представляет жертвенную, чистую любовь, отношения между Хульбрандом и Бертальдом воспроизводят любовь – «служение». В духе традиционной героини рыцарской эпохи Бертальда – надменная и своенравная. Она посылает рыцаря ради прихоти в заколдованный лес узнать, что там таится, обещая даровать залог своей милости – перчатку со своей руки. Такой ее поступок – словно вызов самой природе. И природа не остается в долгу, лес приводит рыцаря к Ундине, и он сразу ощущает разницу между «служением» и подлинной любовью. «Гнать прочь от себя того, кого любишь, да еще в такой лес, о котором ходит худая слава! Уж от меня-то этот лес и все его тайны не дождались бы ничего подобного!» [Фуке 1990: 24] – возмущается Ундина.

Одна из самых значительных проблем повести – проблема обреченности необыкновенной натуры, оказавшейся среди заурядных людей и страдающей оттого, что она одинока по причине своей исключительности. И эта исключительность, отраженная в ее особенном происхождении, однако скрывает в первую очередь ее исключительность и противопоставленность другим в духовном плане.

За сказочной аллегорией в повести просматривается жизненная ситуация, история драматических отношений между тремя абсолютно разными людьми, носящая вневременной характер. Ундина не может быть счастлива среди людей.

Различие женского и мужского поведения в любовном конфликте может быть рассмотрено в психологическом ключе. Ундина полностью отдается своему чувству, в ущерб своему счастью, но иначе любить она и не умеет. Ее жертвы и преданность, однако, не приводят к взаимности, скорее, наоборот: Хульдбранд лишь по-мужски эгоистично принимает эти жертвы, но не отдает ничего взамен. Но такова система его взглядов и ценностей, он лишь поступает по своей сути.

Композиция повести соответствует развитию сюжетной линии отношений главных героев от первой встречи до посмертного воссоединения, а также и развитие их характеров. Первые главы повести посвящены встрече главных героев (экспозиция, завязка); в них находит отражение и их предыстория.

Переломным моментом в сюжете и в развитии, прежде всего образа Ундины является эпизод свадьбы. Ундина обретает человеческую душу, человеческую способность любить, но вместе с ней – человеческое страдание. И если до этого ее можно было охарактеризовать как своенравную и легкомысленную: «Она никак не может отвыкнуть от ребяческих замашек <…> но сердце у нее доброе – это уж верно вам говорю!» [Фуке 1990: 10]; «Ундина в сердцах вскочила со своей скамеечки, уперла в бока красивые руки и воскликнула» [Фуке 1990: 12], то после свадьбы она оказывается по-христиански покорной: «Такой она оставалась весь день: тихой, приветливой, и внимательной, доброй хозяюшкой и вместе с тем нежным, стыдливо целомудренным созданием» [Фуке 1990: 44–45].

Дальнейшее развитие действия связано с развитием чувств главных героев. Преданность любви Ундины растет, тогда, как Хульдбранд все больше ею тяготится. Любовь главных героев можно образно представить в виде «сосуда», в котором заключены два вещества. И в чем больше количество одного из них, тем меньше в «сосуде любви» остается для другого. Любовь Ундины настолько велика, что вполне могла бы заполнить весь «сосуд» («уж слишком сильно я тебя люблю» [Фуке 1990: 46]); в начале повести ее любовь была вызвана в первую очередь ей стихии - на земле, а не в воде, тогда она принадлежала, прежде всего, миру духов, а не миру людей.