Некоторые аспекты категориальной организации знаний

В основе познавательной деятельности человека лежит способность к категоризации, т.е. овладению категориальными структурами, которые обеспечивают организацию получаемых человеком знаний о мире.

Американский исследователь П. Блум считает, что способность к категоризации это нечто большее, чем составление «скучных каталогов» (dull catalogues) [9: 41]. Автор рассматривает гипотетическую ситуацию, в которой некто впервые в жизни попробовав томат и, посчитав его вкусовые качества превосходными, делает заключение, что и другие объекты, попадающие в ту же категорию, будут в такой же мере обладать удовлетворяющими его качествами. Однако вместо того чтобы усвоить категорию, включающую все известные томаты, он определяет неизвестный ему ранее плод как имеющий отношение к красным объектам; или объект меньший, чем горилла; или предмет, который не является телевизором [там же].

Факт отнесения предмета к категории не является, по его мнению, достаточным для того, чтобы знать, как с ним обращаться: предмет должен попасть в «правильную» категорию (right category), такую как «томаты» или «фрукты», а не в такую, как «предметы меньше, чем горилла». Вопрос заключается в том, что же делает категорию «правильной». Ответ очевиден, если задуматься, для чего существуют категории. Томат – «хорошая» категория, потому что, узнав, что нечто является томатом, вы узнаёте и другие вещи, касающиеся его, включая и то, что он хорош на вкус. Аналогичным образом, зная, что нечто является стулом, вы одновременно постигаете, что он способен удерживать ваш вес; знание того, что нечто является собакой, допускает тот факт, что она гавкает, ест мясо, спит и т.п. Таким образом, вам известны такие свойства этих сущностей, которые являются релевантными с человеческой точки зрения и отличают одни категории от других.

Категории существуют, прежде всего, потому, что объекты действительности распределяются во вселенной не случайным образом, а в соответствии с качествами, которыми они обладают. Наше сознание приспособилось к формированию категорий, которые соотносятся с неоднородностью мироздания. По мнению палеонтолога С. Дж. Гоулда, классификации представляют собой теории относительно основ естественного порядка, а не скучные каталоги, которые составляются только для того, чтобы избежать хаоса [9: 41–42].

В научной литературе представлены сведения о первом опыте категоризации предметов, который имеет место уже в младенческом возрасте (см., например: [10 и др.]).

Современные исследования категориальной организации знаний восходят к работам Л.С. Выготского, изучавшего процессы формирования искусственных понятий у детей в терминах развития спонтанных (житейских) и научных понятий. Предлагая рассматривать траектории развития этих понятий как противоположно направленные («снизу вверх» – для спонтанных и «сверху вниз» – для научных), Выготский отмечает, что оба процесса внутренне глубочайшим образом связаны друг с другом. При этом доступность научных понятий для ребёнка связана со степенью сформированности спонтанных: уровень развития спонтанных понятий должен обеспечить уровень создания предпосылок в умственном развитии, для того чтобы усвоение научных понятий вообще стало для ребенка возможным [2: 361–362].

В цитируемой работе Л.С. Выготского, фактически, дано описание процесса наивной категоризации, способа организации знаний, который сохраняется и у взрослых, например, в ситуации взаимодействия с ранее незнакомыми предметами или явлениями. Подобно ребёнку, овладевающему системой понятийных структур, взрослый человек, не являющийся экспертом в конкретной области, осуществляет категоризацию мало знакомых для него объектов, опираясь исключительно на их внешнее сходство (sorts the unknown objects on the basis of appearance) [12: 641]. В терминах П. Шафто и Дж. Коули, «новички» (novices) используют «наивное сходство объектов» (naive similarity of objects) в качестве инструмента категоризации и суждения о природном мире, в частности о морских животных, как в эксперименте авторов, в то время как «эксперты» (experts) руководствуются, прежде всего, знанием окружающей среды, «экологическим знанием» (ecological knowledge) [цит. раб.: 646].

Описывая специфику категоризации окружающего мира наивным носителем языка и культуры, Р.М. Фрумкина также указывает на сходство как основание для суждения о принадлежности к той или иной категории. Автор выделяет две важные операции, лежащие в основе этого процесса: 1) выделение объекта из множества других, идентификация его как отдельной сущности; 2) сравнение данного объекта с другими и выделение главного в нём – сходства с другими объектами и отличия от них [7: 60].

Как указывает Дж. Лакофф, категории не просто организованы в иерархии от более общих к более частным, но организованы таким образом, что когнитивно более базовые категории сосредоточены «в середине» иерархии «от общего к частному». Обобщение идёт «вверх» от базового уровня, а спецификация – «вниз». Категории базового уровня с эпистемологической и функциональной точек зрения приоритетны по отношению к следующим факторам: восприятию гештальтов, формированию образов, моторике, организации знаний, лёгкости протекания когнитивных процессов (обучения, распознавания, запоминания и т.д.) и лёгкости вербализации языковых выражений [5: 152].

С опорой на данные, представленные по параметру категориабильности (categorisability) в семантических нормах Тольи и Бэттига, были получены достаточно выраженные средние величины по рассматриваемому параметру для единиц ядра ментального лексикона на материале английского языка [3: 100], что позволило сделать вывод об исследуемых словах как единицах, легко включаемых носителями английского языка в более общую категорию. Способность единиц ядра без усилий и быстро вызывать в качестве реакции название суперординатной категории позволяет судить об их особом когнитивном статусе.

В том же исследовании было показано, что особый статус единиц ядра – наименований базовых категорий, «первичных понятий» – связан также со спецификой значений этих единиц. Возможность рассмотрения слов ядра лексикона в терминах единиц базового уровня обобщения хорошо согласуется с данными, полученными по другим параметрам значений этих слов: усваиваемые в раннем возрасте, обладающие достаточной степенью конкретности значения, легко вызывающие мысленный образ в сознании носителя языка, хорошо знакомые. Перечисленные свойства единиц ядра наилучшим образом обеспечивают их метаязыковую функцию.

Идея первичности усвоения категорий базового уровня и основополагающей роли этих категорий в процессе овладения значениями слов обсуждается в работе [8]. По данным многочисленных экспериментов, проведённых исследователем, ребёнок усваивает значения слов благодаря функционированию обобщённых ассоциативных механизмов научения (general associative learning mechanisms), суть работы которых заключается в интуитивном, ассоциативном установлении связи между словами и предметами, которые они обозначают [цит. раб.: 38]. По утверждению автора, наиболее фундаментальной ступенью овладения языком и, соответственно, познания окружающего мира является усвоение простых наименований объектов (simple object names), таких как «кролик», «мама», «собака» и т.п. [там же].

Члены наиболее инклюзивного – базового – уровня категорий отличаются от членов суперординантного и субординантного уровней тем, что они «представляют в распоряжение процессора максимум информации при минимуме когнитивных затрат» [11].

Подобная «когнитивная экономия» наблюдается в экспериментальных исследованиях, связанных с изучением языкового и интеллектуального развития ребёнка. Результаты таких исследований показывают, что некоторые признаки формы (а именно: ‘круглый’, ‘продолговатый’) являются для детей психологически наиболее значимыми и, соответственно, скорее используются в качестве основания для категоризации, которая вначале протекает на внеязыковом уровне. В качестве примеров сверхгенерализаций, основанных на форме (по признаку ‘круглый’), приводится следующий перечень предметов: луна, печенье, часы всех видов, глаз, камень, пуговица на пиджаке и т.п. [4: 221–240].

В этом же ракурсе возможна интерпретация примера, приведённого А.А. Потебней в [6: 214]. Исследователь пишет:

«Я указываю начинающему говорить ребенку на круглый матовый колпак лампы и спрашиваю: “что это такое?”. Ребёнок много раз видал эту вещь, но не обращал на нее внимания. … На мой вопрос он отвечает “арбузик”. Тут произошло познание посредством наименования, сравнение познаваемого с прежде познанным. Смысл ответа таков: то, что вижу, сходно с арбузом. Назвавши белый стеклянный шар арбузом, ребёнок не думал приписывать этому шару зелёного цвета коры, красной серёдки с таким-то узором жилок, сладкого вкуса. … Из значения прежнего в смысле плода вошел только один признак, именно шаровидность» (выделено нами – Н.З.).

Таким образом, значения первых слов формируются на основе выделяемых детьми базовых категорий, которые, в свою очередь, являются отражением определённых базовых мыслительных операций. Как отмечает Б.М. Величковский, сами обобщения, лежащие в основе ранних категоризаций, могут быть чрезвычайно широкими – достаточно широкими, чтобы учитывать только глобальные различия между живым и неживым [1: 37]. Автор обозначает функцию, которую выполняют базовые понятия, связывающие воедино обозначающие их слова, наглядные образы и специфические движения, как функцию «быстрого интерфейса» между процессами сенсомоторного взаимодействия с объектами и обобщённым концептуальным знанием о них [там же]. Применяемая метафора как нельзя лучше описывает способность единиц ядра ментального лексикона выступать в качестве естественного метаязыка для идентификации более «сложных» для носителя языка и культуры слов, усваиваемых по мере взросления.

Идея метакогнитивной работы со знанием, при которой индивид в процессе структурирования опыта опирается не только на зрительное сходство, но и на свои теоретические представления, открывает интересные перспективы изучения прихотливых принципов формирования концептуальных структур человека.

SOME ASPECTS