Некоторые вопросы семантики древнетюркских каменных изваяний в отечественной историографии

Семантику древнетюркских каменных изваяний, широко распространенных на востоке Евразийских степей, в Центральной Азии, Семиречье и Казахстане и половецких каменных “баб”, известных главным образом к западу от Дона и на Северном Кавказе, в той или иной мере касались все исследователи, изучавшие эти каменные изваяния.

Исследователи столкнулись с необходимостью решить сразу две проблемы: этническую принадлежность и культовое назначение изваяний. В археологической литературе изложены две противоположные гипотезы о семантике древнетюркских изваяний. Первая гипотеза заключается в том, что каменные статуи возводились в честь умерших знатных тюрок и устанавливались на могилах или местах ритуального сожжения праха покойного (Д.А. Клеменец, В.А. Казакевич, Л.П. Потапов, Л.Н. Гумилев, Л.Р. Кызласов)1. Другая группа ученых выдвигает иную, вторую гипотезу – суть которой заключался в том, что извая-ния-балбалы изображали наиболее могущественных врагов, убитых или побежденных при жизни знатным тюрком. Установив изображение врага на могиле или у поминального сооружения, близкие и родственники покойного обеспечивали ему тем самым служителя в загробном мире (В.В. Бартольд, Н.И. Веселовский, А.Д. Грач) 2. Развивая и обосновывая дальше вторую гипотезу, А.Д. Грач попытался показать, что этот обряд имел и определенную социально-политическую окраску. Изваяния, поставленные на оживленных караванных путях из Китая в Южную Сибирь и на Запад, должны были служить воплощением силы и

мощи Тюркского каганата и устрашать его потенциальных врагов3. Следует отметить, что если В.В. Бартольд и Н.И. Веселовский признавали слабые стороны своей гипотезы, в частности то, что ею невозможно объяснить семантику некоторых групп фигур, то А.Д. Грач в своих суждениях был более категоричен и считал, что иного объяснения древнетюркских статуй Тувы быть не может4. Мнение В.В. Бартольда и Н. И. Веселовского распространялось на все древнетюркские изваяния, а А.Д. Грач рассматривает в своей работе только те “каменные бабы”, которые найдены в Туве, и соответственно с этим не распространяет свое мнение на изваяния соседних областей. Вместе с тем нельзя забывать, что тувинские статуи, несомненно, принадлежат к более широкому кругу древнетюркской скульптуры и выводы относительно тувинских статуй независимо от воли автора выходят за пределы территории Тувы5.

Первая гипотеза базируется на сведениях китайских официальных хроник “Тан-шу” и более ранних “Чжоу-шу”, “Бэй-ши” и “Суй-шу”. Исследователи каменных изваяний пользуются этими источниками главным образом в переводе Н.Я.Бичурина на русский язык6. Китайские летописцы приводят рассказ о погребальном обряде тюрок-тугю, где, в частности, говорится: “В здании, построенном при могиле, ставят нарисованный облик покойника и описание сражений, в которых он находился в продолжение жизни. Обыкновенно, если он убил одного человека, то ставят один камень. У иных число таких камней простирается до ста и даже до тысячи”7. Эти камни в литературе называют “балбалы”. Вообще со словом “балбал” в археологической литературе связана значительная путаница. В одних работах оно означает только могильные камни, иног- да грубо обработанные в виде антропоморфных стел8. В других – балбалами называются каменные изваяния, в третьих – под балбалами понимается и то и другое9. Поэтому полезно обратиться к данным тюркологии. Первые переводчики рунических текстов весьма осмотрительно толковали смысл слова “балбал”, допуская возможность переводить его как “камень или каменная фигура” 10. Впоследствии С.Е. Малов, несомненно под влиянием археологов, написал в своем словаре: “balbal – статуя, каменная баба” 11, хотя ни в одном из древнетюркских текстов нет ни одного прямого или косвенного указания на то, что балбал можно отождествить с каменным изваянием. Этот хотя и негативный, однако, очень важный момент почему-то не принимается во внимание сторонниками второй гипотезы. Слово “изображение” и фраза “вереница могильных камней” в тех местах, где они приводятся, взяты в скобки, что указывает на смысловую реконструкцию текста переводчиком. Я.А. Шер пишет, что это вопрос лингвистический и он не считает себя компетентным в этом вопросе, но отстаивая свою точку зрения, утверждает: “если даже согласиться с правомерностью таких вставок, то изображение во главе вереницы камней не может быть поставлено в однозначное соответствие с каменным изваянием” 12. Он же делает акцент на то, что под “изображением” можно понимать и грубую антропоморфную стелу, и любой иной столб из дерева или другого, быстро разрушившегося, нестойкого материала13.

По первой гипотезе, очевидно, что наряду с упоминанием балбалов, олицетворяющих убитых врагов, речь идет еще и об изображении самого умершего. Сооружение посмертной статуи упоминается еще в китайских хрониках при описании похорон принца Кюль-тегина14. Эти сведения письменных источников подтверждаются археологическими раскопками. Как известно, в конце XIX века был открыт памятник Кюль-тегина, а в середине XX века при раскопках была обнаружена голова и другие обломки этой статуи.

В качестве подкрепляющих эту гипотезу доводов Я.А. Шер приводит также отрывки из до-мусульманской части киргизского героического эпоса “Манас”.

Вторая гипотеза о том, что изваяния изображали наиболее могущественных врагов тюрков, строится на сведениях древнетюркских рунических текстов и подкрепляется рядом историкоархеологических доводов. Я.А. Шер, рассмотрев конкретные данные, утверждает, что кроме тех отрывков, в которых упоминается слово “бал-бал”, в древнетюркских текстах нет больше мест, которые можно было бы так или иначе привлечь к истолкованию смысла “каменных баб” как изображений поверженных врагов. О смысле слова “балбал” мы уже говорили выше.

А.Д. Грач изучал каменные изваяния Тувы древнетюркской эпохи и пришел к выводу, что абсолютно все изваяния были поставлены врагам тюрков. Я.А. Шер пишет, что из гипотезы, которую так строго придерживался А.Д. Грач, следует взять для исследования только ее рациональную часть: тот неоспоримый факт, что на могиле или не месте сожжения праха покойного тюрка устанавливались камни-балбалы и что некоторые из них могли иметь вид грубых антропоморфных стел. Объяснение же всех остальных каменных изваяний как изображений врагов, по мнению Я.А. Шера, критики не выдерживает, очень даже спорный момент15.

В работе Я.А. Шера отмечается, что в отличие от второй гипотезы о назначении каменных изваяний врагам тюрков, критика первой гипотезы затруднительна, прежде всего, в силу ее более правдоподобного характера. Установка статуарного изображения умершего на могиле или мемориальном сооружении вполне согласуется с общечеловеческими представлениями об этой стороне культурной жизни и широко представлена на всем протяжении истории самых разнообразных по уровню цивилизации народов. Первая гипотеза не противостоит второй гипотезе, а включает в себя последнюю как частный случай, ибо не отрицает наличия камней-балба-лов, изображающих врагов.

Слабое место гипотезы о памятниках в честь самих знатных тюрков заключается в отсутствии четкой классификации. По утверждению Я.А. Шера, почти все сторонники данной гипотезы полуинтуитивно представляют себе, что изваяния должны были изображать самих тюрок и вместе с тем некоторые из них могли изображать врагов16. Однако конкретных признаков, по которым можно было бы отличать первый вид каменных изваяний от вторых не существовало до тех пор, пока Я.А. Шер в своей работе не обратился к классификации каменных изваяний. Он в своем труде классифицирует всю известную автору серию каменных изваяний на следующие группы. Первая группа - мужские изваяния с сосудом в правой руке и с оружием. К этой группе относится наибольшее количество изваяний из Западного Казахстана, Семиречья, Южной Сибири, Синьцзяна и Монголии17. Вторая группа – мужские и неопределяемые по полу изваяния с сосудом в правой руке, без оружия. Всеми признаками стиля, техники и отчасти иконографически фигуры этой группы очень близки предыдущим. Выделение их в самостоятельную группу обусловлено только отсутствием оружия. Здесь, так же, как в первой группе, ясно видна иконографическая об- щность на всех перечисленных территориях азиатского пояса степей18. Третья группа – изваяния с изображением только лица или головы человека. Такие изваяния распространены на той же территории и широко представлены во всех упоминавшихся выше работах. Отсутствие каких-либо деталей, кроме головы, вряд ли случайно, поэтому Я.А. Шер выделяет их в особую группу. Изваяния с птицами выделены в самостоятельную 4 группу статуй, несмотря на их немногочисленность. Видимо, изображение птицы, сидящей на правой руке, имеет какое-то особое значение. В особенности о значении птицы тщательнее изучал Л.Р. Кызласов. Он утверждает, исходя из многочисленных этнографических примеров, что в представлениях ряда народов Сибири и Средней Азии одна из душ умершего превращается в птицу, которая незримо присутствует весь срок совершения поминок, а затем улетает в потусторонний мир. Это представление, по мнению Л.Р. Кызла-сова, было присуще и тюркоязычным племенам VI – VIII вв., ибо в древнетюркских надписях часто говорится о том или ином покойнике, что он не умер, а “улетел”. Птицы, по именованию Л.Р. Кызласова “души-соколы”, изображены сидящими на руках древнетюркских каменных изваяний из Семиречья. По его утверждению, все это является еще одним свидетельством того, что древнетюркские изваяния изображают самих умерших тюрок19. Пятая группа – мужские изваяния с сосудом в обеих руках. Здесь явно иной изобразительный канон. Изображена мужская (иногда обнаженная) фигура с сосудом в обеих руках перед животом. Оружия нигде нет. Детали одежды не показаны. По мнению Я.А. Шера, перечисленные признаки требуют выделения этих изваяний в самостоятельную группу. И последняя, 6 группа изваяний – женские изваяния с сосудом в обеих руках. От предыдущих эти фигуры отличаются только признаками пола. Это весьма существенное отличие, могущее указать на некоторые семантические особенности. Распространение женских фигур, в отличие от остальных, ограничено в основном территорией Семиречья20.

Л.Р. Кызласов делает попытку проанализировать основные виды источников, освещающих проблему толкования семантики каменных изваяний VI–VIII вв. Л.Р. Кызласов в данной статье анализирует три основных вида источников по этому вопросу: письменные, археологические и данные этнографии.

Л.Р. Кызласов рассматривает китайские хроники “Суй-шу” и “Бэй-ши” в переводах Н.Я. Бичурина, Р.Ф. Итса. Согласно китайской хронике “Бэй-ши”, тюрки устанавливали на могиле памятный столб. На могиле сооружалось помещение, в котором рисовался облик покойного и сцены битвы из его жизни. “Если умерший некогда убил одного человека, то ставили один камень, при этом бывало, что сотни и тысячи камней были установлены” 21. Исходя из этих китайских свидетельств определенно устанавливается, что тюрки в VI – начале VII вв. ставили ряд из необработанных камней по числу убитых покойным врагов. Это полностью соответствует бал-балам древнетюркских надписей и рядам каменных столбиков, зафиксированных археологически. Проанализировав письменные источники и археологические данные, Л.Р. Кызласов делает заключение о том, что в древнетюркский поминальный комплекс входили как статуи или “нарисованные” каменные фигуры, изображавшие самого умершего тюркского воина, так и каменные столбики-балбалы, установленные в ряд перед такой фигурой и символизировавшие собой убитых воином врагов22.

О предназначении изображений сосудов для питья на уровне груди у каменных изваяний А.Д. Грач пишет: “Мотивы изображения сосудов на каменных изваяниях остаются пока загадочны-ми”23. Л.Р. Кызласов находит объяснение этому явлению. Он пишет, что каменное изображение умершего у древних тюрок предназначалось для замены погребенного на его поминках, т.е. быть “вместилищем” одной из душ умершего, которая принимала участие в поминальном пиршестве. Л.Р. Кызласов предполагает, что изображения умерших воинов с сосудом для питья в руке необходимы были для того, чтобы при совершении поминок, когда родственники, соратники покойного, устраивали в честь него поминальный пир возле оградки, он сам в виде изваяния как бы “присутствовал и выпивал” вместе со всеми, “принимая” пищу, бросаемую ему в жертвенный костер, через дым. Все это позволяет понять, почему в руке у некоторых древнетюркских изваяний изображался сосуд для питья24.

Подводя итоги относительно семантики древнетюркских каменных изваяний, Л.Р. Кыз-ласов пишет, что вся совокупность известных ныне фактов приводит к единственному возможному выводу, что каменные фигуры, сооружавшиеся древними тюрками, связаны с поминальным обрядом и изображают их умерших героев25.

Таким образом, относительно семантики древнетюркских каменных изваяний в науке существует несколько точек зрений, весьма спорных между собой. В основном выделяются две гипотезы о назначении каменных изваяний: статуи изображают умерших знатных тюрок, устанавливались они на могилах или местах сожжения праха покойного, здесь главная роль этих изваяний заключалось в культе предков, которое имело громадное значение для тюркоязычных народов. Исследователи, выдвигавшие другую гипотезу, утверждали, что изваяния-балбалы изображали врагов, убитых или побежденных тем тюрком, в честь которого сооружен поминальный памятник. Как было уже выявлено, историография данного вопроса обширна и требует в дальнейшем обобщающей историографической работы по данной теме.