Неоконченные институты

— Кризис всегда вызывает активные меры государственного вторжения в экономику. Например, в европейских странах использовали беззалоговое кредитование предприятий, поддерживали банки, целые производственные сектора или предприятия, важные для состояния рынков или уровня занятости населения.

Но есть одно существенное отличие в экономической динамике разных стран. И это отличие связано с тем, насколько в них распространены не «ручные», а институциональные методы управления. Успешные страны растут небольшими темпами, но при этом показывают в кризис небольшой спад. Европа не падала так низко, как упала Россия. Больше нас упали только Украина и Молдавия. По глубине падения мы обогнали весь БРИКС.

Причина — в институтах. Они смягчают падение, это своеобразные подушки, которые оберегают от долгого и глубокого спада. Страны, имеющие развитые институты, могут расти не быстро год к году, но в долгосрочной перспективе скорость получается более высокая.

«Ручное» управление применяется всюду. Но в России оно полностью заменило институты. Это обстоятельство неожиданным образом повлияло на социальнополитические и экономические отношения населения, бизнеса и власти. Поначалу наши власти стали накачивать деньгами банки. Те довольно быстро деньги вернули; они не использовали их для кредитования реального сектора.

Зато населению часть денег досталась. Были увеличены пенсии и зарплаты бюджетников. Государство руководствовалось благим пожеланием поддержать внутренний спрос. Причем были выбраны группы населения, у которых потери казались минимальными. Напомню, что были и другие предложения, например, вкладывать деньги в инфраструктуру. Ведь это эффективный мультипликатор инвестиций, обеспечивающий и занятость, и приток новых технологий. Но правительство от этой идеи отказалось: «Разворуют!»

А разворовать могли именно потому, что отсутствуют институты. Ряд предприятий просили деньги у правительства, им тоже отказали под тем предлогом, что все уже раздали пенсионерам и бюджетникам.

— И каков же был эффект увеличения пенсий и зарплат бюджетникам?

— Изменилась социально-политическая картина общества. Неожиданно для самой себя власть реализовала седьмую статью Конституции о социальном государстве. Тут надо вспомнить старую фразу Михаила Жванецкого: «Одно неосторожное движение — и ты отец». Возникли длительные безотзывные социальные обязательства. Сегодня ситуация отличается от начала 2000-х, когда власть обещала экономическую стабильность без больших социальных обязательств. Деньги, полученные на углеводородном буме семи тучных лет, во время кризиса уменьшались, а социальные обязательства возрастали.

— А при каких условиях такие обязательства можно выдерживать?

— Я всегда повторяю, что социальное государство — вещь замечательная, но очень дорогая. Такую задачу может себе позволить только очень сильная, институционально организованная и диверсифицированная экономика, как, например, в Германии. Иначе возникает проблема, кто заплатит за дальнейшее поддержание социальных обязательств. Есть два варианта. Один вариант связан с расчетом на то, что внешняя конъюнктура будет благоприятной. Однако макроэкономисты дружно прогнозируют, что конъюнктура в ближайшие несколько лет, а возможно, и в ближайшее десятилетие будет плохой. В этих условиях высокие углеводородные цены возможны только при форс-мажорах, как, например, война в Ливии. Но высокие цены на нефть одновременно вызывают рецессию мировой экономики, они не могут продержаться долго. Это источник ненадежный.

Второй вариант — увеличение налогов. Пенсионная система была и остается дефицитной, социальные обязательства растут, значит, надо поднимать и поднимать эти платежи. Но малый и средний бизнес, особенно в ситуации выхода из рецессии, не выдерживает такой нагрузки, он начинает либо делегализовываться, либо, спасибо Таможенному союзу, уходить в Республику Казахстан, где деловой климат лучше. Это еще — не реальный уход туда рабочих мест, но уже уход налоговых денег.

Есть еще один способ. Правительство может для облегчения социальных обязательств разогнать инфляцию. Но экономика высокую инфляцию будет

Инфраструктура — эффективный мультипликатор инвестиций, обеспечи вающий и занятость людей, и приток новых технологий.

воспринимать плохо. Ее не выдержат ни сами бюджетники и пенсионеры, ни малый и средний бизнес. Вырастет стоимость кредитов, не будет долгосрочных инвестиций. Обратите внимание, что на парламентских выборах в декабре проявился явный сдвиг влево. При всех спорах о подсчете голосов явно усилились КПРФ и особенно «Справедливая Россия». То есть партии,

которые выступали не за обещания под гарантии одного человека, а за законодательную защиту социальных прав. Этот сдвиг как раз и является одним из результатов «ручного» управления.

— Четыре года назад кандидат в президенты Дмитрий Медведев призывал создавать институты (если люди еще не забыли его четыре «и»). Почему эта идея была заменена «ручным» управлением?

— Для того чтобы создавать институты, надо иметь политическую силу. Действительно, первые программы Медведева были направлены на создание институтов.

Институты смягчают падение в кризисы, это своеобразные подушки, оберегающие экономику от долгого и глубокого спада.

Но у институтов распределительная и координационная функции работают одновременно. Поясню на примере. Мой покойный тесть водил автомобиль и всегда в одном и том же месте поворачивал на Ленинский проспект. И вот однажды видит там запрещающий знак. Он все-таки повернул. Его останавливает инспектор ГИБДД. Тесть оправдывается: «Здесь же всегда был поворот». На что инспектор ответил: «Он есть и сейчас, только платный».

Правила и возможность получать доходы — это всегда взаимосвязанные вещи. Чтобы получать доходы, люди используют и правила, и их отсутствие. Если вы хотите построить институты, значит вы кого-то пытаетесь отодвинуть от доходов и передать эти доходы другим. Такого рода преобразования требуют довольно серьезных дополнительных условий. Например, необходимы компенсационные сделки. Если сильные группы, например, коррумпированная бюрократия блокирует изменения, ее нельзя игнорировать. Надо искать пути, при которых она согласится на некоторые изменения, сходя, так сказать, «с кислородного шланга». Это могут быть какие-то отсрочки по времени или возможности легализации денег и вложения в легальные проекты и т. д. Это очень тонкий вопрос. Можно снять с должности или даже посадить несколько чиновников и генералов, показав тем самым решительность борьбы с коррупцией, но это не решит проблему.

— Вы хотите сказать, что жесткие меры неэффективны?

— Жесткие меры нужны, но они должны сочетаться с предложением компенсационных сделок. Мы это писали в книге «Коалиция для будущего», изданной Институтом современного развития в 2008 году. Это очень непопулярная тема. Сказать, что вор должен сидеть в тюрьме, очень легко. А как ты его посадишь, если он более влиятельный, чем реформаторы? Поэтому коррупционеров нужно отдавливать, оттеснять, раскалывать.

Второй момент: надо устранять конфликт формальных и неформальных практик. Этот конфликт есть не только в России, но и в других не слишком успешных странах. В законах написано одно, а на практике все делается по договоренности. Законы красивые и правильные, но при этом не имеют реальных инструментов исполнения либо так запутаны, что человек не в состоянии по этому закону действовать. И то и другое делается, опять-таки, для достижения тех или иных экономических целей отдельными бюрократическими группами. Вот этот разрыв, война законов и норм, по которым устроена жизнь, конечно, должны сниматься. Если вы не изменили способа формирования законов, то те, кто заинтересован устроить там юридические «ловушки», будут продолжать это делать.

Сейчас, на выходе из четырехлетия модернизационной политики, я думаю, что установка четырех «и» была правильная. Но в последний год стало ясно, что не был учтен социокультурный фактор модернизации. Конечно, важны и факторы технические, экономические, политические. Но в обществе должны быть и ценности, поведенческие установки. При одних установках вы можете развить массовое машиностроение, а при других — нет. За XX век в нашей стране сделали космический корабль, атомную и водородную бомбу, гидротурбину и т. д., а массовый конкурентоспособный автомобиль построить не смогли. И не смогут в ближайшее время. Потому что при той структуре ценностей и установок, которая существует сейчас, штучные товары, мелкие серии можно делать успешно, а массовое производство невозможно. В стране, где не уважают законы и стандарты, где высокая креативность, а уровень соблюдения технологий очень низкий, массовое машиностроение не будет конкурентоспособным и успешным. Это тоже факторы строительства институтов, потому что институты бывают не только формальными, они бывают и неформальными.

— Очевидно, предстоит новый кризис. Институты у нас не созданы. Мы так и будем жить при «ручном» управлении?

— Уроки учить надо. В кризисе 2008–2009 годов был момент, когда высшее руководство страны понимало, что нужно менять способ управления. Однако удар кризиса оказался очень сильным, хотя и коротким. И когда весной 2009-го началось улучшение на углеводородных рынках, кривая нас вывезла! Возникло убеждение, что вывезет еще раз. Будь тот удар на три–шесть месяцев длиннее, тогда у населения кончились бы сбережения, предприятия остались бы без ресурсов. Беда была бы гораздо ощутимее, и начались бы изменения. Но мы вернулись к инерционному тренду.

Сейчас людям очевидно, что объявленные обязательства власть выполнить не в состоянии. Следствием «ручного» управления при отсутствии диферсифициро-ванной экономики и сильных институтов становится кризис ожиданий населения. Простых решений здесь нет. Впереди — плохое десятилетие мировой конъюнктуры, и рассчитывать на то, что счастливая кривая опять вывезет, нельзя. Надо начинать долгую, тяжелую работу по строительству институтов.