Незаконное проведение искусственного прерывания беременности: проблемы разграничения от смежных составов

Правильная квалификация преступных деяний – залог назначения справедливого и обоснованного наказания. В сфере преступлений против личности одна из наиболее актуальных проблем – надлежащее отождествление деяния и конкретного состава в области обеспечения надлежащей охраны репродуктивных интересов.

Так, преступление, предусмотренное ст. 123 УК РФ, зачастую сложно отграничить от деяний, регламентированных ст. 105, 106, ч. 2 ст. 109, ч. 1 ст. 111, ч. 2 ст. 118, ч. 4 ст. 122, ст. 124 УК РФ.

При разграничении убийства, убийства матерью новорожденного ребенка от незаконного производства аборта определяющим критерием выступает момент начала жизни человека: момент появления какой-либо части ребенка из утробы матери. Если же в ходе проведения незаконного искусственного прерывания беременности причиняется смерть рождающемуся / рожденному ребенку, содеянное надлежит квалифицировать по совокупности деяний.

На практике довольно сложно разграничить незаконное проведение искусственного прерывания беременности, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшей, и причинение смерти по не- осторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей. Так, акушер-гинеколог признана виновной в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 109 УК РФ: являясь врачом, работающим по специальности, в ненадлежащих условиях без оформления какой-либо медицинской документации провела операцию по искусственному прерыванию беременности, вследствие чего у пациентки развился лекарственный шок, и наступила смерть [2].

В данном случае с точки зрения требований медицинских нормативно-правовых актов в действиях врача усматривается деяние, предусмотренное ч. 3 ст. 123 УК РФ, однако вследствие несовершенства действующей правовой нормы (где единственным криминообразующим признаком выступает отсутствие у субъекта высшего медицинского образования соответствующего профиля) суд был вынужден применить ч. 2. ст. 109 УК РФ. Соответственно, наказание виновному лицу также назначено в более мягких пределах, исходя из санкций соответствующих статей.

В рассматриваемом вопросе проблема определена несовершенством законодательной ре- гламентации криминообразующих признаков ст. 123 УК РФ. Но в то же время (по действующему законодательству) разграничение исследуемых составов все же возможно: учет круга профессиональных обязанностей и наличия соответствующей квалификации медработника; наличие возможности оказать соответствующие медуслу-ги [5]; также необходимо учитывать особенности субъективной стороны рассматриваемых преступных деяний.

Далее рассмотрим разграничение незаконного проведения аборта, повлекшего по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью (ч. 3 ст. 123 УК РФ), от умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего прерывание беременности (ч. 1 ст. 111 УК РФ). Данные деяния отличаются по направленности действий (производство аборта / причинение тяжкого вреда здоровью); по последствиям (по ст. 123 УК РФ вред здоровью – именно последствие; по ст. 111 – содержательный аспект самого деяния); по направленности умысла (производство незаконного прерывания беременности направлено именно на осуществление соответствующей операции, причинение тяжкого вреда здоровью – на получение именно данного результата).

Особые проблемы возникают в части надлежащей квалификации незаконного аборта и причинения тяжкого вреда по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения профессиональных обязанностей.

В судебной практике встречаются следующие случаи: акушер-гинеколог, не установив точный диагноз, при отсутствии показаний для экстренной операции произвела оперативное вмешательство, что привело к прерыванию беременности; в другом случае непрофессиональные действия врача-гинеколога привели к утрате пациенткой способности к самостоятельному зачатию [3].

Разграничительными критериями в указанных случаях выступают: содержательные особенности объективной стороны (причинение вреда вследствие осуществления медпомощи / при производстве операции по искусственному прерыванию беременности); субъективная сторона преступления (предвидение виновным наступления общественно опасных последствий своих действий в силу несоблюдения требований медицинских нормативно-правовых актов / самонадеянный расчет на ненаступление указанных последствий вследствие наличия специального образования). Причем опять-таки санкции рассматриваемых статей «играют» на пользу нерадивых врачей-гинекологов.

Относительно разграничения преступных деяний, предусмотренных ч. 3 ст. 123 и ч. 4 ст. 122 УК РФ, отметит, что достаточно сложно правильно квалифицировать содеянное. Во-первых, совпадают объект и субъект преступления, во-вторых, содержание последствий. Наконец, объективная сторона рассмотренных деяний может включать наступление соответствующего вреда. Кроме того, деяние, предусмотренное ч. 4 ст. 122 УК РФ, конкурирует с составом ч. 2 ст. 118 УК РФ. Представляется, что разграничительными критериями означенных деяний являются: объект преступления (жизнь / здоровье); особенности объективной стороны (общее осуществление медпомощи / производство операции по искусственному прерыванию беременности); содержание последствий (заражение ВИЧ / общие признаки тяжкого вреда здоровью); субъект (обусловленный установленными требованиями УК РФ); направленность и содержание субъективной стороны.