Нигилист у И.А. Гончарова в романе "Обрыв"

Нигилизм, по определению «Философской энциклопедии», – это «социально-нравственное явление, выражающееся в отрицании общепринятых ценностей: идеалов, моральных норм, культуры, форм общественной жизни» [3, с. 64]. Это определение нигилизма схоже с выводом критика Н.Н. Страхова, написавшего известную работу «Из истории литературного нигилизма. 1861–1865» (1890). Нигилизм, по мнению Страхова, – «отрицание всяких сложившихся форм жизни» [19, с. 79], «порыв мысли освободиться от старых понятий <…> последовательное искание нового пути для жизни и деятельности ума» [18, с. 10].

Для понимания своеобразия гончаровского образа нигилиста, надо учитывать, в чем автор «Обрыва» не совпадал во мнениях со Страховым. Понимание нигилизма последним весьма широко. Страхов пишет: «Определить истинный объем и истинное значение этого явления не так легко. <…> Внешние его размеры очень велики. Как бы это нас ни огорчало, но, кажется, целый период нашей литературы придется назвать нигилистическим. Именно, больше двадцати лет <…> господствующею чертою в нашей литературе был нигилизм в различных его развитиях» [Там же, с. 8]. По словам критика, нигилизм – «одно из литературных направлений» [Там же, с. 9], один из периодов в истории русской литературы. Для Страхова нигилизм был одним из путей развития, по которому могло пойти русское обще- ство. Он воспринимал нигилизм как явление общесоциальное. Следовательно, Страхов понимал нигилизм в широком смысле.

Наша задача – выяснить, что такое нигилизм у Гончарова, т. е. что такое нигилизм Марка Волохова, одного из героев романа «Обрыв». Нигилизм Марка ýже, чем общий нигилизм. Именно поэтому общее определение нигилизма нельзя наложить на жизненную позицию Марка. У Гончарова, как он написал, «свой» нигилист.

В данной статье нигилизм рассматривается только в том ракурсе и объеме, как он изображен в романе Гончарова «Обрыв». Необходимо учитывать, что нигилизм в понимании Гончарова представлял собой лишь часть того, что называли нигилизмом Страхов и другие его современники в своих произведениях 1860–1870-х гг.

После выхода в свет роман «Обрыв» вызвал ряд резко отрицательных отзывов [17; 22]. В критических статьях-рецензиях на гончаровский роман Марк Волохов воспринимался не как индивидуальный художественный образ, созданный Гончаровым, а как «вообще» нигилист. Критики упрекали Гончарова в том, что в своем романе он изобразил нигилиста неверно, что он создал негативный образ нигилиста, который не может быть представителем «молодого поколения». Радикальные критики поняли третий роман Гончарова только в связи с проблемами нигилизма.

В отличие от критиков XIX в., которые рассматривали Марка Волохова в ряду «новых людей», «нигилистов», В.Ф. Переверзев в своей статье «Образ нигилиста у Гончарова» (1928) [15] соотносил появление нигилиста Волохова с существованием в реальности радикальных настроений 1860-х гг. и писал, что «нигилизм Волохова», «нигилизм русского радикала» и «нигилизм русских новых людей» – это совершенно разные вещи. Их различие заключается в том, что радикальные шестидесятники и представители трудовой интеллигенции, «новые люди», описанные в романах И.С. Тургенева, Н.Г. Чернышевского и некоторых других русских писателей, озабочены общественными вопросами, проблемами просвещения, отношениями между интеллигенцией и народом. Нигилисты у них решительно выступают против рабства, деспотизма, неравенства и других явлений, типичных для русского общества 40–60-х гг. XIX в. Нигилиста-Волохова у Гончарова это совершенно не вол-

нует. Волохов сам по себе, он один. Переверзев делает вывод о том, что у Гончарова было свое понимание причин появления нигилистов в обществе, свой вариант ответа на вопрос о том, почему в русской жизни возникло явление нигилизма.

Идеи Переверзева помогают понять, как Гончаровым осмыслялась проблема возникновения нигилизма, отличавшегося от радикального нигилизма, нигилизма «новых людей». Гончаров в своих статьях не раз останавливался на образе Марка Волохова в связи с критикой, обрушившейся на этого героя. После публикации романа он писал Е.П. Майковой: «Марк попал туда случайно» [7, т. 8, с. 353]. А.Г. Гродецкая считает, что «“случайным” в Волохове оказывается именно “нигилизм”» [8, с. 8]. Так ли это?

Хотя Гончаров упоминал о как бы «случайности» своего героя-нигилиста, он вряд ли как писатель сделал бы что-то случайно в романе, который так много значил для него. Гончаров не называет в произведении конкретные исторические или политические события в жизни страны и общества. Появление нигилизма писатель не связывает с какой-либо конкретной причиной. Русская жизнь идет, и такие люди, как нигилисты, появляются просто в ходе развития общества.

В романе у Волохова нет четкой системы взглядов общественного характера, но он говорит о некоторых вещах, важных для самого Гончарова. Как отмечает Н.И. Пруцков, Гончарова-романиста «не интересуют вопросы о том, что такое “нигилист” как явление общественное, каково его учение, почему оно оказалось возможным в русской жизни. Романист не задумывается над этими вопросами и не ставит перед собой задачу объективного их рассмотрения. На первом плане у него мысли о пагубности, опасности “нигилизма”, о порче общества под его влиянием» [16, с. 192].

Именно в 1860-е гг. в русской жизни и обществе появились нигилисты, которые не просто ратуют за свободу, проповедуют принципы «новой жизни». Главное для нашей темы то, что Гончаров увидел их разрушительное влияние на русскую семейную жизнь. Многие женщины под влиянием идей нигилистов покидают семью, селятся в коммунах.

Как известно, на сюжет романа «Обрыв» повлияла семейная драма Е.П. Майковой – супруги писателя и журналиста В.Н. Майкова. Перед ее уходом из семьи Гончаров пытался переубедить хорошо знакомую ему женщину. В письме Майковой (16 мая 1866 г.) писатель искренне и усердно пытается «удержать любимую женщину от гибельного шага» [21, с. 75]. Гончаров как человек богатого жизненного и писательского опыта пытался спасти ее, образумить, напомнить о нравственных ценностях, семейных началах, воспитании детей. Позже Гончаров узнает, что она не просто увлеклась какой-то личностью (разночинцем Ф.В. Любимовым) – она захвачена новым учением, которое, по выражению писателя, касается «коренных основ жизни» [7, т. 6, с. 443]. Когда Майкова решила уехать, никакие аргументы не смогли подействовать на нее. Писатель понял, что Майкова, очарованная «новым взглядом» нигилизма, была убеждена в необходимости строить свою жизнь, свою семью по-новому.

Эта история позволила Гончарову увидеть, что в теории нигилизма о новой жизни, о свободной любви или «любви на срок» есть какая-то заразительная убеждающая сила, которую логически трудно или даже невозможно опровергнуть. И он понимает, что здесь дело не в какой-то теории, но в том, что ему как писателю надо показать, что победить эту теорию может только сама жизнь.

Марк Волохов в романе не выстраивает какой-либо стройной теории, но он высказывает и постоянно повторяет некоторые аргументы в нигилистическом духе, которые Вера не может оспорить. Например, в споре с Верой он иронически произносит: «А вы – не животное? Дух, ангел – бессмертное создание?» [6, т. 7, с. 529]. Он настаивает на некоей своей точке зрения, приводя аргумент, который должен быть для нее очень убедительным и его трудно опровергнуть. Вера – умная, начитанная девушка, но она не в состоянии спорить с Марком. По словам Волохова, вечной любви не существует в мире. Он пишет Вере: «Ты хочешь бесконечной любви: <…> но этого не бывает…» [Там же, с. 701]. В диалогах с Верой он часто рассуждает о законах природы, о физиологических и биологических причинах любви. В перемене чувств человека, настаивает Марк, не люди виноваты, а природа, которая не зависит от воли человека.

В суждениях Волохова о человеке и его чувствах, независимых от воли человека, можно усмотреть влияние философии позитивизма. Позитивизм полагает, что философия должна давать четко определяемые, фиксируемые знания. Философия должна избавиться от метафизических проблем, работать вместе с наукой, естествознанием. Позитивисты объединили логику и эмпирику в единый научный метод.

Одной из философских теоретических основ русского нигилизма был именно позитивизм. Как отмечается в «Краткой литературной энциклопедии», в «идейный багаж» русского нигилизма «входили разнообразные материалистические и позитивистские учения <…>, переплавленные в огне страстной ненависти к традиционным формам социального быта (церковь, семья, брак) и превращенные в орудие разрушения существующего государственного и общественного уклада» [11, с. 560]. На этом основании некоторые исследователи [12; 13] говорят о борьбе Гончарова с этикой позитивизма, которая связывает человека с его материальной и биологической основой.

Философия позитивизма была довольно популярна в России второй половины 40-х гг. XIX в. [10, с. 181]. Распространившийся в России позитивизм вызвал значительный интерес у русских писателей. Под влиянием позитивизма в русской литературе постепенно появляются художественные произведения про «новых людей» и новую жизнь.

Гончаров был знаком с многими трудами позитивистов, например с «Историей цивилизации в Англии» известного английского позитивиста Г. Бокля, трактатом английского позитивиста Дж.С. Милля «О свободе» и с учением французского философа, родоначальника позитивизма, Огюста Конта. Как цензор он познакомился с работами Д.И. Писарева «Исторические идеи Огюста Конта» и «Популяризаторы отрицательных доктрин».

Интерес к проблемам, к которым будут обращаться позитивисты (в частности, к мысли о том, что чувства человека не подчинены его воле), появился у Гончарова еще до того, как эта система идей стала широко известна в России. Напомним, что один из главных мотивов в его первом романе – неожиданность поведения и чувств одного человека для другого и, так сказать, непредсказуемость героя для самого себя. Вспомним Александра, героя романа «Обыкновенная история» (1847). Сначала его любовь к Наденьке была взаимной, однако потом она охладела к Адуеву. Александр пребывает в грусти из-за непонимания того, как чувства Наденьки могли угаснуть. Он считает, что в этом виновата Наденька, что ее поведение является «изменой». И поэтому Адуев высказываются упреки ей: «В-ы сто раз клялись принадлежать мне: “Эти клятвы слышит Бог!” – говорили вы. Да, Он слышал их! Вы должны краснеть и перед небом <…> вы клятвопреступница!!!» [6, т. 1, с. 283]. Но переме- на чувства неожиданна и для самой Наденьки. Она начинает чувствовать себя виноватой. О причинах своей «измены» Наденька не может сказать ничего конкретного. В последнем разговоре с Адуевым она простит прощения: «Я сама себя не понимаю… Это все сделалось нечаянно, против моей воли... не знаю как... я не могла вас обманывать…» [6, т. 1, с. 290].

Перемену в чувствах, неожиданную для Александра и Наденьки, Петр Адуев, дядя Александра, предполагает заранее. Он говорит, что люди меняются, и чувства тоже меняются, что это не значит, что человек неискренний. Природа человека такова: «Порядочный человек не сомневается в искренности клятвы, когда дает ее женщине, а потом изменит или охладеет, и сам не знает как. Это делается не с намерением, и тут никакой гнусности нет, некого винить: природа вечно любить не позволила». Далее он продолжает: «И верующие в вечную и неизменную любовь делают то же самое, что и неверующие, только не замечают или не хотят сознаться; мы, дескать, выше этого, не люди, а ангелы – глупость!» [Там же, с. 247]. Именно это представление о текучести чувств впоследствии отразится в словах Марка Волохова.

Однако затем в отношениях Александра с Юлией все произойдет наоборот: Александр будет недоумевать, почему он ее разлюбил. Человек меняется, и он не может быть ответственным за свои чувства, – именно это было той нравственно-психологической проблемой, которая волновала Гончарова еще в 40-е гг. XIX в.

Схожую проблему Гончаров ярко высветил и в романе «Обломов». Мечта Обломова особенно важна для понимания его личности. В диалоге со Штольцем Обломов описал жизнь, которая ему бы была желанна. В его мечте все постоянно, все повторяется и никогда ничего не изменится. Все в его мечте будет «вечно» [14, с. 119]. Сюжет романа показывает, что мечта Обломова весьма привлекательна, она по-домашнему теплая, захватывающая, но, к сожалению, реальная жизнь ему покажет, что осуществление его мечты невозможно. Все в жизни Обломова претерпевает перемены – и он сам, и его отношения с людьми, и чувство к Ольге, которое неожиданно превратилось в страсть. Но той жизни, о которой мечтает Обломов, не будет никогда. Именно в этом заключается трагический конфликт героя с жизнью.

В романах Гончарова показано два варианта разрешения подобного конфликта. Один из них, представленный в романе «Обломов», таков: Илья Ильич выбирает Выборгскую сторону. Обломов убеждает сам себя, что его мечта осуществилась. Но это самообман. На самом же деле реальная жизнь Обломова на Выборгской стороне – это не жизнь его мечты, в которой все должно быть вечно. Второй вариант разрешения конфликта – поведение Марка Волохова в романе «Обрыв». Волохов тоже разочаровался в жизни. Он не верит вообще ничему. Здесь мы можем вспомнить слова П.В. Анненкова, который писал про Базарова и Обломова, что у них «одинаковый скептицизм по отношению к жизни: как Обломову все казалось невозможностью, так Базарову все кажется несостоятельным» [1, с. 262–263].

Почему в «Обрыве» возник образ нигилиста Волохова? Дело, очевидно, вовсе не в том, что Гончаров решил оспорить позитивизм в широком понимании этого явления. Его и ранее волновала проблема, которую он осознал еще в период своего раннего творчества: мир человеческих чувств текуч и изменчив, ведет ли это к девальвации главных жизненных ценностей?

И.А. Гончаров понимает важность научного развития, но его смущает, что в доктринах нигилизма принимается только научный прогресс. Для Гончарова важно, что есть два параллельных прогресса: научный и нравственный. Эти два прогресса не пересекаются. Для него второй прогресс не менее, а даже более важен, чем научный: «…юности позволительно мечтать, что эти два параллельные потока уже сошлись у ней под ногами. В спорах об этом выясняются истины, выигрывает наука, мысли, философия, а религия не теряет своей власти над большинством» [7, т. 6. с. 440].

В концепции позитивизма Гончаров не принимает того, что понимание человека сводится к физиологии. Гончаров подчеркнет, что у человека есть душа, нрав, мораль, что-то скрытое в человеке, что не сводится к физиологии. Нигилист в «Обрыве» признает природу физиологической стороны, но отрицает ее духовную природу. Теория «любви на срок» Марка как раз связана с рефлексами. Он говорит, что человек меняется, чувство меняется, человек – животное и т. д. Вера возражает Марку: «Не ангелы <…> но и не звери! Я не волчица, а женщина!» [6, т. 7, с. 606]. Для нее важны нравственность, социальные, культурные и моральные нормы, которые доминируют над животной природой человека.

В.Ф. Переверзев, сопоставляя Марка с Верой и другими персонажами романа, сказал с большой резкостью: «Перед логикой его нигилизма пасует логика иллюзии, и нигилист Волохов стоит на целую голову выше всех окружающих. <…> Ни она, ни Райский, никто из окружающих не может ничего предложить Волохову взамен нигилизма, кроме радужных мыльных пузырей» [15, с. 707]. Переверзев считает, что опровергнуть теорию Марка Волохова можно только другой теорией, другой идеей, которая была бы связана с концепцией Адуева-старшего.

В романе писатель не предлагает каких-либо лобовых контраргументов против теории волоховского нигилизма, он просто показывает, как его не принимает сама жизнь, исследует, почему нигилист оказывается лишним в Малиновке. Сама жизнь спорит с нигилизмом.

Страхов указывает на оппозицию нигилизма и жизни: «Нигилизм есть отрицание всяких сложившихся форм жизни» [20, с. 79]. В значительной мере это относится и к Марку. Об этом мы узнаем из уст Веры: «Вы не дорожили ничем – даже приличиями <…> играли жизнью, сорили умом, никого и ничего не уважали, ни во что не верили и учили тому же других, напрашивались на неприятности, хвастались удалью <…> – видела ум, какую-то силу... Но все это шло стороной от жизни» [6, т. 7, с. 610–611].

В свете романной классификации, предложенной М.М. Бахтиным [2, с. 264], «Обрыв» может быть понят как семейный роман. Нигилист Волохов врывается в Малиновку как «чужеродная сила», враждебная этому миру.

Переверзев отмечает, что «нигилизм Волохова, в конце концов, тот же идеал семейного счастья, который носится перед мечтательным взором Адуева и Обломова, только взятый со знаком отрицания» [15, с. 710]. Другими словами, по мнению исследователя, если у Обломовых есть только мечты, ожидание семейной жизни, то у Волохова нет положительных идеалов. «Дом и семья являются центром его идеологических исканий» [Там же]. Он готов отрицать только то, что существует в его голове. «Весь его нигилизм сводится к отрицанию семьи и патриархального домостроительства» [Там же, с. 707].

Основное содержание споров между Верой и Марком можно определить словами Веры, которые находим в черновой рукописи, – о «вечной войне» Марка «против гнезда, то есть против семейства» [6, т. 8, к. 1, с. 368]. Но то, что он отрицает, – это существеннейшее для русской жизни семейное начало, семейные традиции. Это главное проявляется в высказываниях Волохова о долге, правилах и морали в семье. Нигилизм, вторгшийся в настоящую и естественную человеческую жизнь, русская семья, Малиновка, да и вся Россия, по мысли писателя, никогда не примет. Причина этого проста: нигилизм противоречит жизни. В «Обрыве» Гончаров убедительно показал, что, перефразируя известное высказывание Ф.М. Достоевского о «бунте» [9, т. 14, с. 223], нигилизмом жить нельзя.

Некоторые характерные нигилистические черты отражены в внешности и поступках Волохова [10, с. 66–79]. В диалогах с Верой он излагает теорию «любви на срок», а его представления о новом будущем можно угадать по репликам Веры. Только сцены с Верой открывают нам мысли Марка о свободе, достойном деле и новой жизни. Он сам себя назовет «грядущей силой» [6, т. 7, с. 521], и он не случайно упоминает Пугачева и Стеньку Разина. В VI главе пятой части романа многому дается объяснение: как Вера познакомилась с Марком, что она думала, почему она им заинтересовалась. Вера стремится к свободе, она любит читать. Марк врывается в ее жизнь с новыми взглядами на все, что вызывает ее интерес. Она и с любопытством, и с изумлением видит этого «нового апостола». В четвертой части романа из споров Веры с Марком мы можем не только проследить динамику их отношений, но и понять идеологию этого человека. Она «увлеклась его личностью, влюбилась в него самого, в его смелость, в самое это стремление к новому, лучшему – но не влюбилась в его учение, в его новые правды и новую жизнь и осталась верна старым, прочным понятиям о жизни, о счастье» [Там же, с. 661]. Дети, род, семья, брак – эти жизненные ценности чужды Волохову. А Вера считает, что женщины созданы прежде всего для семьи. Вера понимает, что счастье в том, что любовь, долг органично сосуществуют в семейной жизни.

Согласимся с мнением В.А. Недзвецкого, что «для Веры истина и реальность любви – в любви именно семейно-брачной», «это супружество и материнство (отцовство)» [13, с. 56– 57]. Она видит любовь и брак как одно целое. Настоящая любовь и счастье, по мнению Марка, заключаются в следовании своей природе и страсти. Отрицание ценности семьи, рода, детей и долга перед семьей характерно для «новых людей», или нигилистов.

Вера ссорится с Марком не из-за общественных вопросов, но из-за расхождений в по- нимании жизненных и семейных ценностей. Она ищет счастья не в счастливом обществе, а в счастливой семейной жизни.

В.Ф. Переверзев писал о Волохове как об «обломовце, ударившемся в нигилизм» [15, с. 712]. По его мнению, у Волохова нет способности адаптироваться к данной ему реальности. Развивая идею Переверзева, Е.А. Краснощекова указывает, что Райский и Волохов принадлежат к числу людей обломовского типа [10]. Возможен обломовец, который заразится нигилизмом, как Волохов. В бумагах Достоевского есть такая запись: «Нигилизм явился у нас потому, что мы все нигилисты <...> откуда взялись нигилисты? Да они ниоткуда и не взялись, а все были с нами, в нас и при нас (Бесы)» [9, т. 27, с. 54]. Иначе говоря, не надо думать, что нигилисты явились издалека, они были у нас внутри. И Райский – обломовец, и нигилист – обломовец.

Нигилизм может быть понят как болезнь исторического развития героя-идеалиста на пути от «сна» к «пробуждению». В связи с этим нуждается в сегодняшнем осмыслении утверждение Анненкова о том, что «истинный родоначальник всех Базаровых есть Обломов» [1, с. 264]. Если, по логике Гончарова, герой эпохи пробуждения – «прямой», «ближайший» сын Обломова – Райский [7, т. 8, с. 117], то, с точки зрения Анненкова, это нигилист Базаров: «...настоящая смена явилась в образе Базарова» [1, с. 263–264].

Пример семейной драмы Майковых позволил писателю понять, что в нигилизме есть внушительная убеждающая сила, как мы отмечали выше. Понимая серьезность проблемы, Гончаров размышляет о том, как уберечься от этой «болезни». Ответом стало стремление показать органические черты русской жизни, ее способность противостоять нигилистической опасности. Воплощением этих сил в романе стала Татьяна Марковна, в которой, по признанию самого Гончарова, отразилась «консервативная часть Руси» [5, с. 322].

Опасность бывает, так сказать, смертельная и несмертельная. Гончаров понимает нигилизм как болезнь определенного периода исторического развития. Идеи Волохова не смогут поколебать коренной уклад русской жизни. Когда размеренная жизнь столкнулась с чужеродной для нее силой, коренные устои Малиновки прошли серьезную проверку. Татьяна Марковна обнаруживает поразительную стойкость. Она откровенно признается внучке в своем старом «грехе». Как говорится в романе, «она опять походила на старый женский фа- мильный портрет в галерее, с суровой важностью, с величием и уверенностью в себе, с лицом, истерзанным пыткой, и с гордостью, осилившей пытку» [6, т. 7, с. 689]. И Вера чувствует, что бабушкина сила несокрушима. Согласимся с мнением Н.И. Пруцкова: «Не Райский и даже не Тушин, а бабушка явилась настоящей опорой Веры, ее спасительницей» [16, с. 205].

В своем романе Гончаров показывает, что русская жизнь переболеет нигилизмом, в ней есть сила и потенциал, которые нигилизм не разрушит. Об этом Гончаров в 1867 г. говорит в цензорских отзывах: «Общество метко обозначило зло именем нигилизма и после тщательного исследования убедилось, что оно кроется в незначительном круге самой юной, незрелой и неразвитой молодежи, ослепленной и сбитой с толку некоторыми дерзкими и злонамеренными доморощенными агитаторами…» [6, т. 10, с. 269]. В 1879 г. Гончаров пишет: «Общество уже выкинуло Волоховых из своей среды, как болезненное явление . <…> оно уже исчезает с лица русской жизни» [7, т. 8, с. 128].

Ю.Н. Говоруха-Отрок в связи с романом «Обрыв» писал, что « нравственно сокрушило нигилизм религиозное мировоззрение, обнаружив свою высокую идею – идею, которая одна дает вразумительные и ясные ответы на все “проклятые вопросы”, предлагаемые нигилизмом» [4, с. 550]. С точки зрения Гончарова, евангельские ценности лежат в основе семейной жизни в России.

Таким образом, главная опасность, которую несет гончаровский нигилист, заключается в том, что, подчиняясь своей теории, Марк абсолютно враждебен высокому нравственному смыслу семейной жизни, как ее понимает Вера. Гончаров видел в нигилизме лишь «заразу», которой может переболеть русский человек – «обломовец».