Новая индустриализация: что необходимо и как начать

Анализируя ситуацию, сложившуюся в экономике России к концу 2014 г., и призывы к реиндустриализации и модернизации, а также предлагаемые меры для их осуществления, нельзя не заметить определенного противоречия. Оно состоит в том, что большинство из предлагаемых рецептов в той или иной степени были уже задействованы, но существенного результата они пока не дали. Снижение темпов развития России задолго до второй половины 2014 г., когда произошло падение цен на нефть, и задолго до введения экономических санкций против нашей страны, причем на фоне достаточно высоких темпов роста мировой экономики, показывает, что проблема не во внешних обстоятельствах, а в самой российской экономической системе и в неадекватности принимаемых государством мер. Снижение темпов роста ВВП и инвестиций с 2007 г. проходило на фоне высоких цен на нефть и газ. Рост в 1999 г. начался при резком падении цен на нефть и газ, а с 2010 г. темпы роста ВВП на фоне исключительно высоких цен неуклонно снижались.

Ниже приведена таблица коэффициентов корреляции между темпами роста указанных показателей, которые демонстрируют сравнительно невысокую корреляцию между темпами экономического роста и инвестирования и динамикой цен на экспортируемые топливно-энергетические ресурсы в 1999-2013 гг.

Таблица 1

Коэффициенты корреляции между темпами роста ВВП, инвестиций, цен на сырую нефть и природный газ

	ТР ВВП	ТР инвест	ТР нефть	ТР газ
Темп роста ВВП (ТР ВВП)	1	0,912**	0,642**	0,621*
Темп роста инвестиций (ТР инвест)	0,912**	1	0,653**	0,657**
Темп роста цен на нефть (ТР нефть)	0,642**	0,653**	1	0,858**
Темп роста цен на природный газ (ТР газ)	0,621*	0,657**	0,858**	1

Примечание. ** Корреляция значима на уровне 0,01 (двусторонняя).

* Корреляция значима на уровне 0,05 (двусторонняя).

Очевидно, темпы роста ВВП сильно коррелируют с темпами роста инвестиций, но существенно меньше с темпами роста цен на нефть и газ. Что касается темпов роста цен на нефть и газ, то они, естественно, сильно коррелируют между собой.

Приведенные данные показывают, что, несмотря на экспорт энергоносителей и все принимаемые меры, наша экономика проигрывает конкурентам из других стран и некоторые успехи в одних отраслях нивелируются потерями в других. В чем причина такого явления? Считаем, что она кроется в особенностях нашей экономики. Перечислим наиболее значимые из них.

Во-первых , новая индустриализация означает новые отрасли производства, которых сейчас нет или их масштаб крайне мал. Это порождает проблему «успешного начала с нуля». Имеется в виду то, что для новых отраслей у нас пока нет ни своего оборудования, ни кадров для их построения.

В условиях закрытости от внешнего рынка можно было строить такие отрасли по принципу «главное начать», т.е. закупить готовые предприятия, выстроить их, пригласить иностранных инженеров и частично рабочих и предложить им работать на этих новых предприятиях, выходя на передовой уровень. Но в условиях конкуренции на внешних рынках такой подход приведет к большим убыткам и, соответственно, к большим потерям бюджета. И продадут ли нам самые передовые предприятия, способные выйти на мировой уровень, тем более в условиях санкций?

Вторая особенность текущей ситуации состоит в том, что для развития новых отраслей нужны большие средства. Частный бизнес в обрабатывающей промышленности (не включая нефтепереработку) имеет рентабельность 3-5% и менее, причем последние годы она снижалась. Процент за кредит для нового бизнеса у нас составляет 20-25%, а сроки возврата от вложений в новые отрасли, как правило, весьма велики. Кто, кроме государства, сможет финансировать такие проекты? Но у нас и работающие отрасли, необходимые для ежедневного существования населения, даже сельское хозяйство государство держит на голодном пайке, так как накопленные им резервы начали с 2014 г. быстро таять. Налоги, обеспечивающие приток средств государству, уже и так на предельно или даже на запредельно высоком уровне, а организовать эмиссионное финансирование государство не в состоянии уже 25 лет, так как опасается, что это увеличит инфляцию.

Конечно, успешно развиваясь, новые отрасли способны сами генерировать прибыль, залоги, кредиты и т.д. Но для этого они должны сначала хотя бы появиться в минимально необходимом объеме и стабильно функционировать. Недоступность средств для предпринимателей и предприятий, многократно усиленная декабрьскими решениями Центрального банка 2014 г. о скачкообразном повышении ключевой ставки, – это третья особенность текущей ситуации .

Четвертая особенность – низкая доля сотрудников, работающих в производственных организациях и занятых на регулярной основе. Так, в 2013 г. из 95,8 млн. чел. трудовых ресурсов, трудились в таких организациях 44,7 млн. чел., т.е. 47,1%. Всего же в сфере, производящей продукцию или услуги по рыночным ценам, были заняты (в пересчете на полный рабочий день) лишь 61 млн. чел., из которых более 16 млн. – работники сельского хозяйства, охоты и рыболовства [1]. Без этого сектора, где занятость, очевидно, неполная, в рыночной экономике заняты все те же 44-45 млн. чел. Данные за 2000-2013 гг. приведены в таблице 2.

Таблица 2

Расчет доли работников, занятых в секторе, производящем продукцию (услуги), реализуемую по рыночным ценам, в пересчете на полный рабочий день (по данным Госкомстата)

Год	Численность насел. в трудоспособном возрасте, млн. чел.	Численность экономически активного населения, млн. чел.	Занято в секторе, производящем продукцию (услуги), реализуемую по рыночным ценам, в пересчете на полный рабочий день, млн. чел.
			всего	в том числе, в сельском хозяй стве, охоте и рыболовстве	за вычетом сельского хозяйства	в % к трудоспособному населению
2000	92,8	72,8	58,0	18,0	40,0	43,1
2005	95,9	73,6	60,1	17,4	42,7	44,5
2010	95,9	75,5	60,2	16,6	43,6	45,5
2012	95,2	75,7	61,0	16,2	44,8	47,1
2013	95,0	75,5	60,7	15,9	44,8	47,2

Где же занята оставшаяся половина людей трудоспособного возраста? Примерно поровну заняты в сфере предпринимательской деятельности без образования юридического лица и в сфере производства продукции для собственных нужд, т.е. в личных подсобных хозяйствах и/или в криминально-теневом секторе.

Такая структура экономически активного населения означает, что половина населения трудится в режиме, который далек от режима работы на предприятиях и в организациях реального сектора, т.е. теряет навыки ежедневного участия в общественном производстве, где трудятся коллективно. А именно этот сектор в первую очередь должен получить развитие в ходе новой индустриализации. Иначе говоря, на большинство из указанных 45 млн. чел. вряд ли можно рассчитывать как на потенциальную рабочую силу для новой индустриализации.

Указанное обстоятельство создает еще одну, пятую особенность сегодняшней ситуации – в стране нет существенных резервов рабочей силы, которые могли бы быть задействованы без больших дополнительных капиталовложений на создание рабочих мест. Сельское население, занятое в личных подсобных хозяйствах, смогло бы прийти на предприятия новых или старых отраслей промышленности, если бы индустриальные предприятия строились в сельской местности или в небольших городах. Но этого, как правило, не происходит из-за недостаточной развитости инфраструктуры. Между тем наличие резервов рабочей силы было существенным фактором ускоренного экономического развития почти во всех случаях: в СССР 1930-1960-х гг., в Южной Корее и Японии после Второй мировой войны, в Китае с начала реформ и т.д.

Уточним: резервы дешевой рабочей силы в России, безусловно, есть, но для того чтобы они могли быть высвобождены и задействованы, должны произойти коренные изменения в характере нашего экономического развития, т.е., во-первых, должны стать инвестиционно привлекательными новые секторы новой экономики, во-вторых, они должны «прийти к дому» той части рабочей силы, которая вынужденно (из-за отсутствия доступных предприятий) не занята в общественном производстве. В-третьих, эти новые секторы должны обеспечить достаточно высокий (для России) уровень заработной платы, чтобы привлечь те слои, которые пока предпочитают заниматься индивидуальным производством или нерегулярную занятость.

Шестая особенность сегодняшней ситуации экономики России состоит в том, что заработная плата в ней существенно превышает заработную плату в развивающихся странах Азии, что снижает наши возможности притока иностранного капитала.

Но откуда взялись, как сложились все эти особенности, почему не были приняты государством необходимые меры для того, чтобы индустриальный потенциал советского периода не был растерян? Ответ на этот вопрос в целом известен – в стране в силу избранного радикально-капиталистического пути трансформации сложилась особая сырьевая модель экономики, для которой характерны олигополистическая структура рынков, олигархия владельцев нескольких десятков крупных и крупнейших компаний, прежде всего в ресурсо-добывающих отраслях и финансовой сфере. Эти олигархические структуры, с одной стороны, влияют на основополагающие государственные решения в направлении сохранения и увеличения получаемой ими ресурсной ренты, а с другой ‒ они получают разнообразную поддержку от государства как якобы «столпы» российской экономики. Происходит определенный дележ «рентного пирога» между государством и олигархическими структурами и их тесное взаимодействие. В силу этого государство в своей экономической политике руководствуется принципом «не навреди» по отношению к сложившейся институциональной системе, что проявляется в экономической политике как «праволиберальная парадигма», состоящая, кратко говоря, в том, что действия государства в экономике ‒ это якобы «вмешательство», а вмешательство государства в экономику якобы заведомо неэффективно. Государство должно лишь создавать «инвестиционный климат» для отечественных и особенно иностранных инвесторов, совершенствовать институты рынка, а рынок сам определит перспективные отрасли и направления развития. Таким образом, сложившаяся ситуация есть результат воплощения праволиберальной парадигмы и не может быть преодолена без отказа от нее. Этот факт может рассматриваться как седьмая, основополагающая особенность ситуации. Между тем опыт коренных модернизационных реформ в различных странах показывает, что эта парадигма глубоко ошибочна, повсеместно такие реформы осуществлялись по инициативе государства, которое самым непосредственным образом нарушало сложившуюся институциональную систему (имеется в виду система производственно-распределительных отношений) и производственную структуру, создавая приоритетные условия для развития определенных отраслей.

Усложняющие обстоятельства предшествовали любому экономическому рывку, но каждый раз лидеры и власти той или иной страны отбрасывали идеи невмешательства государства в экономику и находили нестандартные решения, иногда очень жесткие, которые позволяли начать процесс экономического роста в достаточно большом масштабе, чтобы он далее сам начал генерировать доходы и привлекать инвестиции. Власти же должны были при этом умело поддерживать расширяющиеся масштабы зон экономического роста. Так, проведение коллективизации, сопряженной с немалыми жертвами, позволило в СССР сосредоточить в руках государства существенные объемы зерна и других ресурсов для экспорта, достаточные в условиях Великой депрессии 1930-х гг. для закупки по сниженным ценам передовых проектов и оборудования для большого числа предприятий за рубежом. В послевоенной Германии таким «первотолчком» послужила денежная реформа, проведенная вопреки позиции американской администрации.

В Южной Корее старт бурному экономическому росту дал в 1962 г. президент Пак Чон Хи, который стал внедрять пятилетние государственные планы развития экономики, в первую очередь развития экспортных отраслей, сделав упор на государственные капиталовложения в промышленность, а также на иностранные инвестиции. Часть отраслей промышленности и банковский сектор были национализированы, в частном секторе поощрялась вертикальная интеграция в виде крупных многоотраслевых комплексов ‒ чеболей. Государством были определены приоритетные отрасли ‒ автомобиле- и кораблестроение, электронная промышленность. Благодаря наличию избыточной рабочей силы в сельской местности темпы роста южнокорейской экономики в отдельные периоды достигали 25-40% в год. В этом рывке определенную роль сыграл тот факт, что в конце 1950-х гг. было выстроено «впрок» высококлассное многополосное шоссе с севера на юг, хотя до середины 1960-х гг. оно использовалось с низкой эффективностью.

В Японии была хорошо развитая экономика и перед Второй мировой войной, но она оказалась практически полностью разрушенной в результате войны. Толчком к мощному экономическому росту на новой основе послужила политика государства, взявшего под жесткий контроль сферу внешней торговли путем введения фиксируемый валютный курс йены, высокие пошлины на импорт, за исключением современных технологий. Большую роль сыграли поддержка мелкого предпринимательства и системы пожизненного найма, массовая скупка западных патентов и научно-технической информации, их быстрое применение для повышения эффективности производства, приоритет на развитие не капиталоемких, в первую очередь трудоемких отраслей экономики

В Китае «первотолчком» в конце 1970-х гг. после длительного периода кризисных лет, последовавших за «большим скачком», был выбор пути, прямо противоположного СССР, то есть деколлективизация, роспуск «народных коммун», предоставление широких экономических свобод для развития рынка, причем не только для производства сельскохозяйственной продукции. Высвобожденные производительные возможности позволили не только быстро нарастить производство зерна, но и начать создавать небольшие предприятия по производству промышленных товаров непосредственно в сельской местности, где имееся переизбыток дешевой рабочей силы. При этом «командные высоты», т.е. крупные государственные предприятия и необходимые для их функционирования средства производства, собственность на землю, а также многие инструменты экономического регулирования, оставались в руках государства. КНР очень существенно и неуклонно использовала фиксируемый заниженный курс юаня для поддержания высокой конкурентоспособности своей продукции внутри страны и на мировом рынке, несмотря на все попытки США заставить ее повысить курс или перейти к рыночному курсу.

Разумеется, реформы в приведенных примерах производились в странах с разным социально-экономическим строем и в разных ситуациях, они имели различное содержание и различные экономические механизмы реализации. Но тем важнее увидеть в этих примерах «экономических чудес» то, что во всех случаях именно государство и, в первую очередь, его лидеры играли ключевую роль как в организации «первотолчка», так и в последующем выборе приоритетов и регулировании экономики.

Необходимость в результате обострения геостратегической обстановки формирования долговременного экономического механизма импортозамещения может рассматриваться как один из долговременных стимулов для осуществления государством первотолчка преобразований.

Попытаемся в связи с этим назвать те элементы правительственной политики, которые, на взгляд авторов, могут сыграть роль указанного «первотолчка» и послужить основой для действительно высоких темпов роста России. В связи с ограниченным размером статьи перечислим наиболее существенные элементы:

Политические меры:

• 1)    необходим принципиальный отказ от праволиберальной парадигмы, от идеи, что действия государства в экономике ‒ это «вмешательство», а вмешательство государства заведомо неэффективно, что якобы государство неэффективно и как предприниматель, и как собственник;

• 2)    отказ от праволиберальной парадигмы должен выражаться в демонстративно объявленном переходе от преимущественно праволиберальной экономической политики к активной социально ориентированной политике экономического роста и развития на новой технологической базе; демонстративность этого отказа должна означать замену ключевых фигур правительства, сторонников праволиберального «невмешательства» на активных и известных обществу, высококвалифицированных и авторитетных сторонников альтернативной линии – на сторонников и стратегов новой индустриализации;

• 3)    должны быть усилены социальная и антикоррупционная составляющие экономической политики, в том числе путем введения прогрессивного налогообложения, принятия законов о конфискации имущества чиновников и госслужащих, размер и происхождение которого не соответствуют декларируемым доходам, реальной деофшоризации экономики.

Финансовые и антиинфляционные меры:

• 1)    необходимы переход к удержанию курса рубля на низком уровне (даже в случае повышения цен на нефть и другие экспортируемые ресурсы) и дальнейшее плавное снижение курса до уровня, гарантирующего высокую конкурентоспособность отечественной экономики как добывающего, так и обрабатывающего сектора, а также сельского хозяйства; этот элемент экономической политики гарантированно создает фоновые условия повышения и сохранения конкурентоспособности уже существующих отраслей отечественной экономики и поэтому играет ключевую роль, на чем мы остановимся подробнее после перечисления других мер;

• 2)    аккумулирование сырьевой ренты в руках государства в существенно больших объемах, чем в настоящее время, в том числе за счет повышения налогообложения сырьевых отраслей;

• 3)    государственный контроль и полная прозрачность издержек и цен в сырьевом секторе, регулирование цен на нефть, газ, основные виды горючего и топлива, а также на продукцию отраслей ‒ естественных монополий по принципу «издержки плюс минимально необходимая прибыль».

Меры инновационной политики:

• 1)    создание Государственного комитета по науке и инновациям как единого органа для организации инновационного процесса, т.е. создания и массового трансфера преимущественно отечественных инноваций на основе взаимодействия государства, бизнеса, имеющихся звеньев инновационной инфраструктуры, прикладной и фундаментальной науки;

• 2)    переход от политики «экономии на науке» и ее «реструктуризации», «оптимизации» и т.п. к повышению престижа фундаментальной науки и ее работоспособности с помощью резкого увеличения заработной платы в ней и к таким объемам финансирования фундаментальной и прикладной науки, которые создают условия для быстрого сокращения отставания от стран-конкурентов в сфере создания научных заделов для инноваций, т.е. в объемах, примерно в два раза опережающих средний уровень финансирования науки в ОЭСР (1,8% ВВП).

Меры структурной политики:

• 1)    использование государственных капиталовложений и государственных субсидий и льгот для обеспечения опережающего роста капиталовложений в высокотехнологичные секторы, где мы имеем шансы обогнать конкурентов;

• 2)    одним из приоритетов государственной политики обязательно должно стать универсальное машиностроение, производящее станки, роботизированные и автоматизированные комплексы, их электронную базу, а также программное обеспечение, используемые для производства машинного оборудования в специализированных отраслях; именно эта сфера является ключевой для реального повышения производительности труда на отечественной машинной базе.

Продолжающееся падение производства ‒ это не случайное явление этого года и не только результат падения цены на нефть или даже экономических санкций – это результат длительного процесса, который, по сути, шел с середины 2000-х г. На него, к сожалению, наше руководство обращало мало внимания. Точнее, внимание обращало и даже немало правильных слов говорило, документы принимало, но нужных усилий для преодоления ситуации не предпринимало. Поэтому сегодняшние проблемы ‒ это результат недостаточно активной экономической политики в предыдущие десятилетия. В частности, основную негативную роль играл избыток сырьевого экспорта, который приводил к избытку долларов и экономически неоправданному их удешевлению. Это не беспокоило руководство, видимо, потому, что немного помогало снижать инфляцию. Доллар стоил в начале 2000 г. около 30 руб. и продержался примерно на этом уровне до 2013 г., хотя в России была очень высокая инфляция, в разы превосходящая рост цен в большинстве стран-конкурентов. Что это значит? Что российские товары дорожали ежегодно на 10-15% (такова была инфляция), а цены на импортные товары оставались почти на том же уровне, снижались или росли в цене не более 1-3% в год. Поэтому они вполне успешно теснили на рынках, выдавливали с рынков товары российского производства во многих отраслях. В 2000 г. стоимость импортных закупок составляла 45 млрд. долл., в 2005 г. ‒ 125 млрд. долл., а в 2013 г. ‒ уже около 350 млрд. долл. Этот 8-кратный рост импорта означал вытеснение наших производителей. В результате рентабельность производства из года в год снижалась. Если в 2005 г. она составляла (по всей экономике) 13,5%, то в 2012 г. – уже лишь 8,6%, а в 2013 г. – около 6,5%. А если учесть более высокую рентабельность ресурсодобывающих отраслей, а она в три раза выше средней, то рентабельность оставшейся части реальной экономики будет почти нулевой.

Лишь в 2014 г., когда снижение нашей экономики и цен на нефть стало явным, курс доллара стал расти, что, естественно, усилило инфляцию, о снижении которой более всего печется Центральный банк, далеко не всегда правильно выбирая средства борьбы с ней.

И в «роковую ночь» на 16 декабря 2014 г. Центробанк, не умея иначе регулировать валютный курс и, видимо, не желая его реально регулировать, испугавшись скачка стоимости доллара, поднял ключевую ставку до 17%, что одномоментно повысило реальную стоимость кредитов до 25% в год и более. По экономике России был нанесен удар такой силы, что оправиться от него она сможет в лучшем случае через 1,5-2 года.

Центробанк объясняет этот шаг тем, что в его задачи входит таргетирование (в данном случае ‒ снижение) инфляции. Тот факт, что такое «таргетирование» ударило (target (англ.) ‒ цель) по экономике, не принимается во внимание. На самом же деле надо было, с одной стороны, обеспечить контролируемый рост валютного курса, например, введя частичный контроль за соответствующими операциями, а с другой ‒ снизить стоимость кредитов для частных банков под реальные проекты инвестиций хотя бы до 4-5%, как это делают в период кризиса центробанки развитых стран, осуществляя так называемые программы «количественного смягчения». Это не повысило бы, а понизило инфляцию, так как реальные вложения в реальное производство привели бы к его росту и тем самым к росту предложения товаров.

Но пугаться скачка в цене доллара было бы неверно, так как именно это резко повысило конкурентоспособность нашей продукции, хотя и ценой роста инфляции. Механизм вполне очевиден: импорт из-за удорожания доллара дорожает, цены на российские товары тоже начинают расти, но все же не так быстро, а зарплата не растет или растет намного медленнее роста цен. Спрос на импорт падает, растет спрос на российские товары. В результате быстро начинает расти прибыль российских производителей, появляется существенная «подушка рентабельности», которая позволяет вкладывать в производство и стимулирует вложения. И производство начинает расти, хотя дифференциация финансового состояния предприятий при этом остается высокой. Именно таким был механизм роста с 1998 г., когда после скачка цены доллара в 4 раза начался быстрый рост российской экономики. Этот подъем несколько выправил положение после неадекватных институциональных реформ [2]. Только власти, видимо, не поняли тогда, почему. А рост цен на нефть, а также расширение вертикальной интеграции существенно помогли тогда нашему росту [3, 4].

Указанный механизм проявлял себя в 2015 г. даже в условиях тормозящего действия скачка ключевой ставки и процента за кредит: в январе-мае 2015 г. цены на промышленные товары выросли на 11,1%, на сельскохозяйственную продукцию – на 19,7, на потребительские товары – на 16,2, а на продукцию инвестиционного назначения – лишь на 10,1%. При этом номинальная заработная плата выросла лишь на 5,9%. Налицо условия для роста рентабельности промышленного и сельскохозяйственного производства.

Статистические данные целиком подтверждают наши утверждения об опережающем росте прибыли: за январь-апрель 2015 г. прибыль организаций и предприятий выросла по отношению к этому же периоду 2014 г. на 90,5%, в сельском хозяйстве – в 2,4 раза, а в обрабатывающей промышленности – в 5,8 раза [5, с. 177].

Эти условия сработали бы в плюс, дали бы толчок росту экономики, если бы деньги (кредиты) были доступны производителям не за 25% годовых, а в 5-6 раз дешевле.

В конце 2014 – январе-феврале 2015 г. девальвация также дала толчок росту ряда отраслей промышленности, они показывали рост на фоне некоторого снижения ВВП. Но все позитивное действие девальвации было торпедировано повышением ключевой ставки Центробанком.

Конечно, девальвация повышала инфляцию и временно снижала покупательную способность населения. Она вела также к резкому удорожанию импортируемых средств производства. Но это, во-первых, объективно вынужденная плата за многолетнее неприятие необходимых мер в экономике. И, во-вторых, это шанс для развития отечественного производства сырья, материалов, оборудования.

Но не только Центробанк внес свой вклад в снижение производства. Позитивное действие девальвации рубля может быть легко заторможено и даже торпедировано в случае отсутствия адекватных действий правительства, например, если оно не помогает продолжить или завершить уже начатые проекты переоборудования предприятий на базе импортного оборудования. Для такой помощи не всегда нужны деньги, вполне достаточно гарантий правительства для получения крупными компаниями валютного кредита. Но в условиях снижения цен на нефть и антироссийских санкций для ряда проектов могут потребоваться субсидии. И на это стоило идти, если речь идет о проектах, гарантирующих импортозамещение и достаточно высокий спрос на производимую продукцию. К сожалению, правительство не решилось на существенное субсидирование проектов импортозамещения. Для уточнения отметим, что расходы федерального бюджета на национальную экономику выросли в январе-апреле 2015 г. по отношению к 2014 г. на 11,4%, расходы бюджетов регионов – на 7,2%, а в сумме – на 9,7%. При этом налоговые сборы выросли в стране за этот период на 14,4% при росте потребительских цен на 16,2% и цен промышленной продукции на 11,1%. Налицо реальное (за вычетом инфляции) снижение господдержки экономики в условиях, когда средства для поддержки имеются.

По указанным выше причинам сократились и инвестиции частных компаний. В сумме вложения в основной капитал сократились в стране за январь-май 2015 г. на 4,8%.

Борьба со спекулянтами на валютном рынке не должна превращаться в борьбу с собственной экономикой, т.е., стремясь ограничить доступ спекулянтов на валютный рынок, нельзя существенно увеличивать процентную ставку, поскольку это оказывает резко тормозящее действие на всю экономику и не уменьшает, а, наоборот, разгоняет инфляцию. Дело в том, что, не имея доступа к краткосрочным кредитам, предприятия будут вынуждены поднимать цены.

Авторы считают, что в связи с этим в формулировку его целей закона о Центробанке должны быть внесены существенные изменения в направлении создания финансовых условий для экономического роста.

Очевидно, отсутствие в этом законе пункта о создании средствами денежно-кредитной и валютной политики условий для роста и развития отечественной экономики и, прежде всего, реального сектора оставляет возможности для таких действий, когда ошибочно понимаемая «устойчивость рубля» становится самоцелью. На самом деле реальная, а не формальная устойчивость рубля определяется не только и не столько номинальным изменением его курса по отношению к другим валютам, не инфляцией, сколько эффективностью и мощью отечественного производства.

Предположим, что в некоторой стране благодаря умелому финансированию развития в течение десяти лет инфляция составляла 10-12% в год, но при этом и ежегодные темпы роста экономики составляли 8-10% в год. А в другой стране благодаря жесткой денежно-кредитной политике инфляция снизилась за 10 лет с 10 до 4%, но из-за дефицита денег темпы роста снизились с 10% до нуля, составив в среднем за период 2%. В какой стране в результате финансовая система и денежная единица является более стабильной и вызывающей доверие внутри страны и в мире?! Думается, ответ на этот вопрос очевиден: при прочих равных условиях предпочтительна политика существенно более высоких темпов роста при контролируемой инфляции.

Необходимы переход к удержанию курса рубля на низком уровне, даже в случае повышения цен на нефть и другие экспортируемые ресурсы, и дальнейшее плавное снижение курса до уровня, гарантирующего высокую конкурентоспособность отечественной экономики как добывающего, так и обрабатывающего сектора, а также сельского хозяйства. Этот элемент экономической политики гарантированно создает благоприятные фоновые условия повышения и сохранения конкурентоспособности уже существующих отраслей отечественной экономики и поэтому играет ключевую роль. Разумеется, все вышеизложенное возможно лишь при отказе от праволиберального курса и переходе к активной социально ориентированной экономической политике, нацеленной на инновационный рост нашей экономики.