Новая великая депрессия на фоне коронавирусной пандемии: проверка теории Кейнса для регионов России

DOI:

Рассматривая последствия введения в 2020 г. ограничений, вызванных пандемией коронавируса, мы можем констатировать незначительные изменения в повседневной жизни людей. После отмены ограничений большинство из них вернулись к привычному темпу жизни. Однако не следует считать коронавирус незначительным эпизодом в мировом социально-экономическом пространстве. При рассмотрении долгосрочных эффектов мы можем наблюдать следующие тенденции, вызванные локдауном и другими мерами защиты от распространения вируса:

• 1.    Падение эффективности капитала. Наиболее ярким примером являются отрицательные ставки по депозитам в ЕС [Банки Германии ...] и почти нулевая ставка рефинансирования в США [ФРС США ...]. Не только крупные инвесторы, но и отдельные домохозяйства стремятся сохранить средства за счет поиска возможности их вложения в ликвидные активы. Это способствует росту интереса граждан России к фондовым биржам и покупке акций. Для крупного бизнеса привлекательными становятся венчурные активы и криптовалюты [Дорофеева, Рослякова, 2021].

• 2.    Кризис эффективности кластерного подхода. Получение максимальной прибыли от кластеризации возможно при росте спроса. Все участники кластера получают выгоду от локализации и возможности совместного использования имеющейся инфраструктуры. Трендом последних лет является падение спроса, это неизбежно приводит к росту конкуренции внутри кластеров. Следовательно возникают потребности перестроения стратегий компаний в пользу большего протекционизма.

• 3.    Обострение социальных противоречий. Развитие протестных явлений во всем мире, к которым можно отнести BLM (Black Lives Matter) в США, «Желтые жилеты» во Франции и столкновения с мигрантами в ЕС. Данный фактор приводит к потере стабильности в социально-экономическом пространстве. Столкновения сопровождаются погромами и конфликтами с полицией, это приводит к порче или полной потере имущества малого бизнеса (небольших кафе и магазинов, расположенных в центральных районах городов).

• 4.    Дихотомия между патентным правом и открытостью инноваций. Падение спроса обостряет протекционизм внутри компаний и приводит к экстенсивному развитию авторского пра-

  ва, закрывая провозглашаемую с высоких трибун идею транспарентности научного знания. В современной реальности защищаться патентами могут даже не разработки, а идеи о них. В каком-то смысле это создает условия для замедления научно-технологического прогресса. В 2020 г. данный вопрос проявился в рассуждениях о возможности открытия патента на вакцины против СOVID-19 для скорейшего преодоления пандемии. Однако крупные западные фармацевтические компании отказались пойти на это, боясь потерять предполагаемую сверхприбыль от продажи вакцины.

• 5.    Дивергенция пространства регионов. Сверхконцентрация капитала и труда, увеличение агломераций – все это приводит к формированию отдельных точек роста внутри стран. Это создает условия для нарастания социально-экономического неравенства в регионах. Если в начале XXI в. данный тренд наблюдался преимущественно в развитых странах, то сегодня можно констатировать его распространение и на страны G7, например «ржавый пояс» в США [Беляев, 2017], районы проживания мигрантов во Франции [Макрон ...] и т. д. Усиление расслоения территории формирует различные модели поведения населения [Рослякова, Дорофеева, 2020].

• 6.    Возрождение протекционизма. Понимая ограниченную возможность глобального рынка к росту потребления, большинство стран стремится создать более благоприятные условия на своей территории для собственных производителей. Снижается роль таких глобальных институтов, как ВТО, в большей мере за счет пренебрежения установленными правилами со стороны таких крупнейших мировых производителей, как Китай и США. Идущие между этими странами торговые войны оказывают влияние на глобальный рынок, сподвигая остальных участников к выбору собственной тактики защиты [Торговая война ...].

Наблюдаемые тренды обусловлены не только коронавирусом. Его можно рассматривать как триггер, ускоривший протекание процессов трансформации. Обозначенные тренды приводят к формированию новых условий для населения. Рост волатильности на глобальных рынках повышает опасность усиления экономического кризиса вплоть до наступления стадии затяжной депрессии по типу 20-х гг. ХХ в. в США. Население, не обладая в большинстве своем требуемой компетенцией для принятия ответственных экономических решений, прибегает к наиболее простым формам сохранения и накопления средств.

Теория вопроса и обзор литературы

Развитие любых кризисных явлений обостряет вопросы прогностики и требует ответов на вопрос о временных горизонтах неблагоприятных обстоятельств. Однако реальность такова, что даже стабильные условия жизни не всегда поддаются прогнозированию. В кризисные периоды, которые характеризуются точками бифуркации и «черными лебедями», вопрос о будущих состояниях становится еще более сложным, однако приобретает злободневный характер, так как потребность знать будущие условия возрастает. Это рождает фундаментальную, на наш взгляд, объективно и субъективно обусловленную склонность человека к созданию сбережений и запасов. Учитывая наличие субъективного аспекта в данном процессе, возникают ошибки в оценке перспектив и формировании сбережений. Исследователи отмечают, что часто даже специалисты не в состоянии осознать масштаб и глубину возникающих кризисов. Кризис 2008–2009 гг. ряд экономистов воспринял как коррекцию «ошибок рынка», связанных с деятельностью монополий и олигополий как в России, так и в мире. Другие специалисты воспринимали этот кризис как обычный циклический спад, который оздоровит российскую и мировую экономику, очистив их от неэффективного производства, и обеспечит таким образом стимулирование инновационного производства. В обоих случаях эксперты не ожидали затяжного характера кризиса. Однако темпы роста экономики снижались вплоть до 2015 г. [Россия ...].

Великая депрессия 1929–1933 гг. в США также изначально не воспринималась как масштабный кризис. Однако общее снижение темпов роста и проблемы с безработицей продлились до 1939 года. Лишь некоторые из авторитетных специалистов того времени признали справедливой методологию Дж.М. Кейнса, в которой была охарактеризована природа разразившегося кризиса. Суть кризиса заключается в конфликте институтов капиталистической рыночной экономики, имеющих психологическую несовместимость – растущую склонность к сбережению при ослабевающем побуждении к инвестированию [Козырев, 2013]. В.И. Ленин, анализируя работу Дж.М. Кейнса, писал, что таким образом Европа и весь мир вместе с международными договорами (в первую очередь речь идет о Версальском мире) идут к банкротству [Нуреев, 2016].

Пандемия коронавируса, которая является примером «черного лебедя», продемонстрирова- ла такие же сложности с определением перспектив. Это проявилось и в задержке введения ограничительных мер в ряде стран, и в позитивных ожиданиях относительно снятия локдаунов, которые многократно переносились на более поздний и неопределенный срок из-за неблагоприятного развития ситуации.

Здесь справедливо упомянуть выведенный Дж.М. Кейнсом экономический закон, который имеет психологическое свойство и описывает поведение людей при росте доходов. Согласно этому закону, в данном случае увеличивается потребление, но происходит это медленнее, чем рост доходов. Это означает, что размеры сбережений регулируются различными мотивами и соображениями потребителей: необходимостью к приобретению дорогостоящих товаров длительного пользования, желанием иметь запас наличных денег на непредвиденные траты («предпочтение ликвидности») и т. п. [Шпалтаков, Шастин, 2003]. Соответственно, в ожидании неблагоприятных обстоятельств люди могут ускоренно накапливать.

Формальная связь между категориями «доход», «потребление» и «сбережение» определяется через показатели средней и предельной склонности к потреблению и сбережению. Кейнсианская концепция, в рамках которой развивалась экономическая мысль в 30-х гг. XX в., пересматривала постулаты классической экономической школы, к наиболее важным из которых можно отнести: признание главенствующей роли рынка в экономике; обнуление роли государства как участника экономических отношений и экономически действующего агента; утверждение о действии рыночных сил таким образом, которое приводит к экономическому равновесию; построение экономических моделей на основе предположения о рациональности человеческого поведения, ориентированного на максимизацию личной выгоды.

Сущность взаимосвязи заключается в следующем: имеется макроэкономическая система, в которой совокупный выпуск ( AS ) распределяется между потреблением ( С ) и инвестициями ( I ) (как отмечает сам Дж.М. Кейнс, идею он почерпнул у Р.Ф. Кана в его статье «Отношение внутренних инвестиций к безработице» [Кейнс, 1978]):

AS = С + I . (1)

В краткосрочном горизонте происходит увеличение совокупного спроса на некоторую вели- чину ΔI. Чтобы сохранилось равновесие, необходим соответствующий прирост совокупного предложения на величину ΔAS. Однако почти никогда ΔAS не может стать равной ΔI, поскольку часть увеличившегося выпуска будет направлена на конечное потребление. То есть к элементу С также должен добавиться некоторый объем распределяемого выпуска, он зависит от предельной склонности к потреблению (c’).

Тогда получится новое равновесие:

AS + A A S = С + c ’AA S + 1 + A I , (2)

из которого можно вывести зависимость прироста выпуска от параметра склонности к потреблению в краткосрочном периоде:

AA S = c ’xAAS + A I , (3)

AA S = . (4)

1 -C

Таким образом, мы имеем зависимость прироста совокупного выпуска от объема инвестиций и склонности к потреблению. Соответственно, чем больше c’ , тем большая доля прироста совокупного выпуска будет направляться на потребление, но при этом сам прирост совокупного выпуска также будет более значительным.

В кризисные периоды неуверенность в будущем стимулирует предпочтение ликвидности. И именно это вызывает резкое падение предельной эффективности капитала. А падение нормы процента, согласно Кейнсу, является следствием, а не причиной всплеска сберегательных настроений у граждан и роста ликвидности на руках. Опираясь на данные позиции, Дж.М. Кейнс определяет причины экономических циклов. Под экономическим циклом понимают процесс изменения предельной эффективности капитала (зачастую при осложнении и усилении негативных тенденций в сопутствующих экономических процессах, связанных с изменениями иных краткосрочных индикаторов экономической системы). Соответственно, причиной кризиса является падение предельной эффективности капитала, а не рост процентной ставки [Шпалтаков, Шастин, 2003].

Основываясь на сочетании ряда субъективных факторов и волатильности экономического пространства, можно сделать вывод, что рыночный механизм не обеспечивает автоматическое превращение сбережений в инвестиции, так как мотивы, регулирующие склонность к сбережениям, не коррелируются с мотивами, ответственными за желание инвестировать [Холопов, 2016]. Сам Дж.М. Кейнс называет восемь ключевых стимулов (относящихся к субъективным), способных побудить человека воздерживаться от расходования получаемого им дохода [Кейнс, 1978].

Экономическим воплощением этой чрезмерной склонности сберегать является парадокс бережливости. Он является дополнительным фактором обострения кризисных явлений. Если экономика уже находится в кризисе, для которого характерна неполная занятость, то рост склонности к сбережению ведет к уменьшению склонности к потреблению, то есть не происходит инвестиционных переливов. А падение спроса ведет к затовариванию и разорению предпринимателей, и в этом случае падает как внутренний валовой продукт, так и доходы населения. Дж.М. Кейнс отказался от предположения, что состояние полной занятости является стабильным (что было характерно для работ А. Маршалла). В его исследованиях занятость становится переменной величиной, на которую направлены основные силы регулирования [Блауг, 1994].

Подобные условия демонстрируют неспособность рынка обеспечивать устранение последствий кризисов и рост безработицы. Это дает возможность обосновать главенствующую роль государства в качестве агента, способного самостоятельно сконструировать и реализовать систему комплексного регулирования экономики. Государство обладает набором механизмов и инструментов, позволяющих оказывать воздействие на склонность людей к потреблению, чтобы путем интенсификации государственных закупок и за счет создания благоприятных условий для инвестирования стимулировать повышение предельной эффективности капитала.

Дж.М. Кейнс внес новую аргументацию в описание процессов запуска инвестиционного мультипликатора, дав обоснование различию в потребительском поведении населения на долгосрочную и краткосрочную перспективу на основе понятий средней и предельной склонности к сбережению и потреблению. Рассматривая краткосрочный период, можно отметить, что средняя склонность к потреблению убывает, поскольку при изменении дохода человек не стремится перенаправить весь прирост на потребление (действие психологического закона) [Ниворожкина, Торопова, 2015]. Можно сказать, что ускоренно накапливаются инвестиционные ресурсы. В долгосрочном горизонте склонность к сбережению стабилизируется. Таким образом, получается, что средняя склонность к потреблению (связанная с объемом текущих доходов, Y), характерная для долгосрочного горизонта, будет выше предельной склонности к потреблению (связанной с изменением доходов, ΔY), характерной для краткосрочного горизонта:

С

Y

A C

>—; c > c, AY

где С - объем потребления; Y - объем дохода; A С и A Y - изменения объема потребления и доходов соответственно; с и с ’– коэффициенты средней и предельной склонности к потреблению.

В целом это означает, что в долгосрочном горизонте сбережения как таковые отсутствуют, поскольку они трансформируются в инвестиционное или конечное потребление.

На основании теоретических наработок Дж.М. Кейнса была сформирована государственная программа по преодолению Великой депрессии в США, которая ориентировалась на широкомасштабные государственные капитальные расходы на основе дефицита бюджета. Дж.М. Кейнс утверждал, что основополагающей причиной возникновения и роста безработицы является глобальная неопределенность представлений о будущем. Данные выводы сделаны с опорой на категории функции совокупного спроса, зависящие от дохода [Найденова, 2013]. При росте неопределенности агенты, получающие доход, сберегают его, что не позволяет ему в краткосрочном горизонте трансформироваться в товарный спрос и далее в спрос на труд и прирост совокупного выпуска. Изменить данный тренд под силу исключительно государству как субъекту макроэкономического регулирования, играющему особую роль за счет смещения приоритетов с выплаты пособий по безработице на формирование эффективного спроса, что способно оказать значительное позитивное влияние на уровень дохода. Таким образом, можно сформулировать ключевую гипотезу о том, что в долгосрочной перспективе все доходы превращаются в спрос. По мере падения доходов вследствие кризиса в регионах России все большая их часть, направляемая на прирост потребления, будет неуклонно расти, следовательно, средняя склонность к потреблению окажется ниже предельной склонности к потреблению.

Проверка гипотезы проводится на основании статистических данных по социально-экономическому развитию регионов России в 2018–2020 годы. Для этого в исследовании применяется метод кластеризации (подробнее о методологии и принципах отбора параметров кластеризации см в: [Рослякова, Митрофанова, Дорофеева, 2020]).

Описание кластеров

Ранее в исследованиях потребительского поведения [Рослякова, Дорофеева, 2020] авторами была проведена кластеризация, позволившая на основе данных за 2018 г. выделить пять групп регионов (табл. 1). При проведении аналогичной кластеризации на основании данных за 2019 г. группировка регионов подтвердилась, изменения по отдельным кластерам составили менее 10 % (группу поменяли лишь 8 регионов).

Неизменными по составу регионов остались кластеры столичных и депрессивных регионов. Фактически эти две группы являются наиболее стабильными и устойчивыми к макроэкономическим изменениям.

Для столичных регионов это проявляется ввиду сверхконцентрации ресурсов и как следствие наличия значительных накопленных средств. При падении доходности регионы данной группы могут оставаться привлекательными для инвесторов. Остается высокой ликвидность расположенных на территории кластера активов, сохраняется интенсивный прирост населения как за счет рождаемости, так и на основе внутренней и внешней миграции.

В депрессивных регионах устойчивость связана с низкой экономической базой и ориентаци- ей на государственную поддержку, которая незначительно зависит от внешней конъюнктуры. В данном кластере также наблюдается рост численности населения в основном за счет рождаемости. Данный процесс стимулируют федеральные меры поддержки материнства и рост пособий по уходу за ребенком. Однако для кластера характерны отток трудоспособного населения и снижение уровня доходов жителей.

Существенное изменение претерпел кластер ресурсных регионов. Из состава группы вышли Ханты-Мансийский автономный округ и Магаданская область, которые совокупно составляли около 40 % территории и более 75 % населения. Кластер продолжает сохранять высокий уровень доходов проживающего на его территории населения при замедлении роста потребительских расходов.

Группу регионов ниже среднего покинули пять субъектов РФ: Белгородская и Калининградская области, Республики Адыгея и Крым, а также г. Севастополь, данные регионы перешли в кластер выше среднего. Вошли в состав кластера три региона – Ханты-Мансийский автономный округ и Магаданская область из кластера ресурсных регионов, Волгоградская область из кластера выше среднего. В 2019 г. для кластера характерен рост доли ВРП в ВВП страны, несмотря на снижение количества регионов с 31,3 до 35,4 %, при этом падают показатели розничной торговли, что может говорить о росте дифференциации между кластерами. Регионы, имеющие пограничное положение, в 2018 г. смогли повысить свою конкурентоспособность и перейти в кластер выше среднего, оставляя в кластере ниже среднего более сла-

Таблица 1

Типовые регионы и основные характеристики выделенных кластеров

Типичный регион кластера	Количество регионов	Среднедушевые денежные доходы в месяц, тыс. руб.	Потребительские расходы в среднем на душу населения (в месяц), тыс. руб.	Валовой региональный продукт на душу населения, тыс. руб.
Брянская область	53	28,4	24,5	272,7
Среднее по кластеру 1		29,9	23,5	491,7
г. Санкт-Петербург	3	47,2	39,0	781,2
Среднее по кластеру 2		56,1	44,7	660,3
Республика Калмыкия	6	18,5	11,3	268,9
Среднее по кластеру 3		19,2	12,6	142,7
Ненецкий автономный округ	3	81,0	31,8	6 950,4
Среднее по кластеру 4		82,5	33,4	2 431,9
Белгородская область	20	32,4	26,1	559,2
Среднее по кластеру 5		30,6	26,0	414,2

Примечание. Составлено авторами по: [Регионы России ... , 2019].

бые субъекты без ярко выраженных тенденций к росту экономики.

Для кластера выше среднего изменение состава регионов привело к росту населения на 5,9 % и среднегодовой численности занятых на 5,6 % при сокращении площади занимаемой территории. Данный кластер единственный продемонстрировал падение доходов и потребительских расходов населения на фоне роста доли ВРП (с 28,2 до 29 %) и оборота розничной торговли (с 34,7 до 36,3 %). Регионы кластера являются наиболее восприимчивыми к последствиям пандемии за счет отсутствия большого количества запасов и потребности в устойчивых рынках сбыта за пределами кластера.

Проверка гипотезы исследования

Наблюдая изменения в глобальной экономике за последние пять лет, можно отметить рост неопределенности в потребительском поведении. Многие эксперты [Экономическая мифология ...] сходятся во мнении о достижении пределов роста потребления, что потребует пересмотра действующей мировой экономической модели (примером такого рода кризисов является Великая депрессия в 20-х гг. ХХ в. в США). Встает вопрос: на каких условиях можно преодолеть грядущий кризис и можно ли применить к современной ситуации подход Дж.М. Кейнса?

На основе данных о потребительских доходах и расходах за период 2018–2020 гг. были рассчитаны коэффициенты средней и предельной нормы потребления и сбережения. В нашем исследовании полное выполнение гипотезы пред- полагает соблюдение заявленного соотношения предельной и средней нормы потребления за весь анализируемый период (11 кварталов со 2-го квартала 2018 г. по 4-й квартал 2020 г.), частичное выполнение предполагает соблюдение пропорций более чем в половине периодов. Невыполнение гипотезы означает нарушение пропорции в половине периодов и более. Рассматривая поставленную гипотезу в поквартальном, годовом и трехлетнем разрезе, был выявлен один случай, когда гипотеза не подтвердилась (Республика Коми, см. табл. 2).

Полученные результаты подтвердили поставленную гипотезу для кластера депрессивных регионов. В кластерах выше среднего, столичных и ресурсных регионов присутствуют субъекты (в общей сложности 5 регионов из 26), в которых гипотеза выполняется частично. Для кластера ниже среднего частичное выполнение гипотезы показали 5 регионов, полное несоответствие продемонстрировала Республика Коми (всего в группе 53 региона). Таким образом, действительно имела место ситуация, когда средняя склонность к потреблению (учитывающая объем текущих доходов, Y ) оказывалась ниже, чем предельная склонность к потреблению (учитывающая изменение доходов, Δ Y ). Это значит, что для всех групп выделились отдельные регионы, где по мере падения доходов все большая их часть направляется на потребление (г. Москва, Московская, Ярославская, Вологодская, Калининградская, Пермская, Новосибирская, Томская области, Республики Карелия и Бурятия, Чукотский автономный округ). Такое положение регионов может быть связано, с одной стороны, с на-

Коэффициенты средней и предельной склонности к потреблению для групп российских регионов и типичных представителей кластеров

Таблица 2

Типичный регион кластера	Коэффициент средней нормы потребления				Коэффициент предельной нормы потребления
	I кв.	II кв.	III кв.	IV кв.	I кв.	II кв.	III кв.	IV кв.
Брянская область	0,59	0,58	0,55	0,51	0,00	0,79	0,41	0,27
По кластеру 1 (ниже среднего)	0,64	0,57	0,63	0,57	0,25	-0,90	3,40	0,24
г. Санкт-Петербург	0,60	0,53	0,58	0,54	0,18	-0,80	-9,63	0,42
По кластеру 2 (столичные регионы)	0,57	0,46	0,52	0,47	0,57	-4,64	-2,22	0,28
Республика Калмыкия	0,68	0,58	0,65	0,82	0,24	-0,16	2,32	1,54
По кластеру 3 (депрессивные регионы)	0,69	0,62	0,65	0,64	0,24	5,91	1,36	0,57
Ненецкий автономный округ	0,32	0,23	0,31	0,30	-1,88	-0,40	-0,38	-0,17
По кластеру 4 (ресурсные регионы)	0,30	0,25	0,31	0,32	-0,62	-0,10	-0,02	0,33
Белгородская область	0,61	0,67	0,59	0,56	0,26	1,29	-0,32	0,37
По кластеру 5 (выше среднего)	0,88	0,83	1,47	1,62	1,83	2,23	2,33	2,62

Примечание. Составлено авторами по: [Регионы России ... , 2019; Рейтинг регионов по вкладам …; Рейтинг регионов по размеру …].

растанием внутренних противоречий, когда региональная система не может предложить стабильных условий для труда и потребления, то есть прирост стоимости привозных товаров идет гораздо более высоким темпом, чем прирост заработных плат. В некоторой степени это свойственно для всех выделенных регионов, однако особенно можно отметить Калининградскую область, Республики Карелию и Бурятию, Чукотский автономный округ. С другой стороны, ситуация может обостряться и внутрирегиональной социально-трудовой дифференциацией, когда ощутимое падение доходов, характерное для среднего класса, перекрывается растущими расходами населения с доходами выше среднего. Примерами в этом случае могут быть г. Москва, Московская, Новосибирская, Томская области.

Заключение

Проанализировав гипотезу, можно констатировать наличие кризисных явлений в российских регионах. Причинами являются не только последствия коронавирусной инфекции, но и изменения, носящие независимый и структурный характер. На протяжении всей первой четверти XXI в. активно шел процесс виртуализации социально-экономического пространства. В Великую депрессию происходил аналогичный переход от классической формы капиталистических отношений, где основой экономического роста было увеличение объемов товаров и услуг в реальном секторе, к экономике потребления, что позволяло раздвинуть границы рынков сбыта. В настоящее время виртуализация решает ту же задачу. Данное расширение имеет значительный потенциал, однако носит фиктивный характер. Сама по себе потребительская возможность человечества ограничена, и не столько отсутствием возможностей финансового характера, сколько естественными причинами. Человек не может, например, находиться в нескольких местах одновременно или съесть неограниченное количество еды. Это приводит к неизбежному кризису перепроизводства, сглаживаемому за счет перевода части создаваемых продуктов и услуг в виртуальное пространство. Все чаще люди готовы тратить деньги не на сами предметы, а лишь на возможность их использования в дальнейшем (например, покупка участков на Луне или звезд). Более приземленные примеры: покупка абонементов в фитнес-центры или онлайн-кинотеатры, которыми люди пользуются весьма ограниченно, а также доступ к компью- терным играм, приобретение виртуального контента, отчасти оплата облачных хранилищ. Такие затраты не создают добавочной стоимости, имеют практически бесконечный ресурс, однако создают серьезную основу для рыночной власти продавца, так как приобретенный виртуально товар при нарушении каких-либо условий или при обновлении системы может быть полностью и беззатратно со стороны продавца отчужден (ограничен доступ), и потребуется новая покупка.

Потребительские возможности виртуальной экономики приводят к ощущению стабильности социально-экономического пространства и незначительности надвигающегося кризиса. Опасность заключается в том, что кризис, даже начавшись в виртуальной среде, будет разворачиваться в реальном секторе, как это всегда бывало раньше. При этом значительная инерция реального сектора ведет к более медленному восстановлению. Поэтому так важно именно сейчас определить, какие инструменты и концепции могут позволить удержать мир от новой Великой депрессии.

Подтверждение поставленной гипотезы говорит о возможности применения теории Кейнса в современной реальности, однако остается вопрос, насколько адаптивны рекомендованные им инструменты и механизмы действий. В какой-то мере цифровизация экономики действует на социально-экономическое пространство как симптоматическое лечение на организм человека. Отсутствие боли и неприятных проявлений болезни при этом не говорит о решении проблем со здоровьем. Также возможность канализации ряда негативных эффектов (инфляции, избыточной денежной массы и трудовых ресурсов) не снимает нарастающие диспропорции в экономике. Последствия несвоевременной попытки исправить ситуацию могут быть весьма серьезными. Одним из наблюдаемых уже сейчас негативных явлений является потеря компетенций. Так, например, за последние 20 лет во всем мире произошел регресс в космической отрасли [Перерыв ...]. Серьезные деформации происходят на рынке труда [Рослякова, 2019]. В дальнейшем таких примеров может стать больше.

Поэтому важнейшими задачами в настоящий момент нам видятся глубокое фундаментальное изучение и описание закономерностей развития региональных экономических систем различных типов, анализ влияния различных негативных факторов и шоков на их динамику. Только это может стать основой для выработки новых принципов организации, модернизации и развития, которые будут вести к долгосрочной устойчивости и стабильности хозяйственной системы России.