О дискурсной стандартизации и языковом варьировании

Универсализация и дифференциация относятся к характерным признакам развития любого языка. Эти два явления активно изучаются как в нашей стране, так и за рубежом [12]. При этом степень интеграции и варьирования языкового материала зависит от конкретной эпохи, в которой эволюционирует та или иная лингвокультура.

В современных национальных языках (в частности, русском языке) наблюдается процесс выравнивания стилистических и жанровых характеристик речевого дискурса. Это проявляется в тенденции к широкой функционально-стилевой интеграции и ведет, как следствие, к относительной нивелировке использования языковых средств [6].

Речевое употребление демократизируется, все больше ориентируясь на разговорность, литературно-языковая норма становится менее определенной и обязательной [5, с. 106– 110]. Несмотря на резкий рост вариативности средств выражения, который, казалось бы, должен разнообразить и индивидуализировать речь, «возникло примечательное явление – агрессивная некомпетентность , черпающая знания из масс-медиа, ныне крайне противоречивых, но безапелляционных в своем подчинении интересам сторон в междоусобной политической борьбе за власть» [4, с. 43].

Унификация русских речевых стратегий проявляется, например, в отсутствии дополнительных объяснений жаргонизмов в газетных текстах, что говорит о «высокой» компетентности читателей в области блатной лексики. На страницах печати нередко можно встретить типичные образцы общепонятной и общеупотребительной лексики: западло, общак, косить, кинуть, мент, гопстоп, бомбить хату, упакованная хата, пятихатка, клепаная косуха, посадить на перо и пр. [10].

Свою лепту в нивелировку речи вносят телевидение и радио. В последнее время из-за дороговизны подписных изданий для многих россиян телевидение и радио стали почти единственными источниками новостей и «говорить правильно» для многих означает «говорить как ведущий» (как по телевизору или радио). По мнению критиков, качество речи средств массовой информации катастрофически ухудшается, становясь в один ряд с площадно-разговорной «нормой» [8].

Так, говоря о речи популярного ведущего Дмитрия Диброва, журналист пишет: «(Разболтанный Дима) практически ни одного высказывания из трех длинноватых фраз не может закончить, не запутавшись в падежах, придаточных предложениях или хотя бы ударениях. Он говорит не просто плохо, а воинствующе плохо – утверждая свое (и легиона поклонников) право говорить именно так» (Аргументы и факты. 1994. № 22). Правда, в последнее время его речь становится более аккуратной, но вместе с тем более выхолощенной.

Свобода слова, как известно, предполагает свободу речеизъявления. Говорящий как бы выбирает свою собственную норму, а на самом деле он подстраивается под вкус «толпы», что ведет к трансформации стилей в некий суррогат стиля, к относительной универсализации речевых стратегий и редукции, иными словами, к сведению сложного к простому, упрощению и унификации дискурсных стандартов.

Современному французскому языку также присущи процессы как семантической либерализации , так и морфологической унификации , отмечаемые исследователями: «Стираются грани между частями речи, так что слова переходят из одного класса в другой без морфологических показателей, <...> одна и та же форма выступает в качестве личной глагольной формы, причастия, прилагательного без привычных рефлексий» [3, с. 42]. Вместе с тем в разговорном дискурсе отмечаются ярко выраженные тенденции жанрово-стилистической дифференциации.

Ф. Вандель отмечает: «Французы не понимают друг друга. Тем не менее, мы говорим на одном языке. В этом нет никакого парадокса, так как французский язык разделился на множество локальных, социальных или точнее “клановых” поднаречий, которые очень редко сопоставимы между собой» [13, с. 5]. Лингвосоциальная дифференциация зачастую приводит к чрезмерному кодированию речи, что требует дополнительной коммуникативной компетенции со стороны реципиента [7; 11].

Рассмотрим несколько типичных случаев дополнительного кодирования речи за счет употребления средств риторического умаления.

Из салонной беседы:

Bon, c’est vrai, Sylvie est un peu ronde mais elle a un visage sympathique (букв. ‘Да, это правда, Сильви немного поправилась, но лицо симпатичное’). На самом деле первые выделенные слова надо понимать как «потолстела» (даже «пожирнела»), а вторые – «ничего особенного».

Фразы из газет:

Les problèmes de malnutrition (букв. ‘проблемы недоедания’ , на самом деле речь идет о голоде); Les pays les plus démunis (букв. ‘самые необеспеченные ’ страны, иными словами, бедные); 35 disparus dans l’accident de l’Airbus A320 (букв. ‘35 исчезнувших в катастрофе аэробуса А320’ – «погибшие, жертвы»); L’agres-seur était un individu de type méditerranéen (букв. ‘Нападающий был человеком средиземноморского типа ’ – «выходец из Северной Африки»).

Из словаря представителей шоу-бизнеса:

S’AMUSER (букв.) ‘развлекаться’ – (реал.) ‘иметь успех, зарабатывать деньги’: Je m’amuse avant tout [Vanessa Paradis]; Mon mé-tier, c’est de jouer. Je m’amuse en le faisant [Michael J. Fox]; Nous l’avons écrit exclusivement pour nous amuser [Thierry Lhermitte а propos du film Les secrets du professeur Apfelglük ].

PROJETS (букв.) ‘планы’ – (реал.) ‘денежные поступления’. Несколько вариантов ответа на вопрос – Alors, Bernard, des projets (Итак, Бернар, твои планы).

UNE GRANDE TOURNEE (букв.) ‘большое турне’ – (реал.) Une tournée (‘просто турне’) .

UNE TOURNEE (букв.) ‘турне’ – (реал.) Trois ou quatre concerts prévus (‘три или четыре запланированных концерта’) .

TOP SECRET (букв.) ‘совершенно секретно’ – (реал.) J’attends toujours l’accord des financiers (‘Пока жду согласия спонсоров’).

PLEIN DE CHOSES (букв.) ‘полно всего’ – (реал.) Rien de précis (‘Ничего конкретного’).

J’AI ENVIE DE CHANGER DE REGISTRE (букв.) ‘хочется сменить манеру, регистр’ – (реал.) Je ne sais plus quoi faire pour que ça marche... (‘Не знаю, что и делать, чтобы дела пошли...’).

Особым типом кодирования отличается речь представителей некоторых социальных групп, живущих, например, в парижском районе Сантье (Sentier): «Чтобы понимать говор Сантье, нужен чувствительный дешифратор. В сердце Парижа раскинулась широкая пестрая простынь, которая приютила кишащий муравейник рабочей силы со всего света, швейных машин и грузовичков; все здесь контролируется асами трепа. Десять тысяч предприятий, они вкалывают. Пятьдесят тысяч служащих, они болтают» [13, с. 191]. Несколько типичных «зашифрованных» выражений из квартала Сантье:

SYMPATHIQUE – ‘якобы дешево’ (Pour la jupe turquoise en cuir, Je t’ fais un prix sympa-thique. Deux mille! Vraiment parce que c’est toi).

MANGER – ‘тратить’ (Lévy, il a coulé son affaire. Sa femme elle mangeait trop).

TOUCHER – ‘покупать’ (J’ai touché le Naf-Naf à moitié prix) .

VICE – ‘подвох’; faire du vice – ‘стараться облапошить, обвести вокруг пальца’ (Arrête ton vice, David. J’suis dans le Sentier depuis plus longtemps que toi).

S’ECLATER – ‘быть рентабельным’ (никогда не употребляется по отношению к человеку) (Purée, elle s’éclate bien la boutique).

Некоторые примеры из кодированной речи государственных деятелей:

Le congrès du parti s’est bien déroulé mal-gré quelques fausses notes (букв. ‘фальшивые ноты’, реал. – difficultés malvenues – ‘несвоевременные трудности’).

Dans les prochains mois (букв. ‘в будущих месяцах’, реал. – dans l’avenir, peut-être, jamais – ‘в будущем, может быть, никогда’), le gouver-nement prendra des mesures d’encouragement (букв. ‘стимулирующие меры’, реал. – ‘почти несуществующие меры’) en faveur des jeunes agriculteurs .

Je suis à l’écoute de tous les Français! (букв. ‘все французы’, реал. – ‘мои избиратели’).

Nous refusons un système de sécurité so-ciale à deux vitesses (букв. ‘на двух скоростях’, реал. – ‘для богатых и бедных’).

Примеры из лексикона спортсменов:

GARÇON – ‘игрок’ (Cantona, un garçon qui a fait ses preuves à Auxerre) . N.B. Слово gar-çon никогда не обозначает ни мальчика (парня) из публики, ни арбитра на поле. Для указания на мальчика, подбирающего мячи, скажут un jeune garçon . В случае с сыном того или иного игрока говорится, например: le petit Jean-Baptiste (сын известного футболиста Па-пена).

CAVIAR – ‘исключительно точный пас’ (Oh, le beau caviar de Gullit pour Van Basten) .

TOILE D’ARAIGNEE – ‘воображаемая паутина в верхнем углу ворот, которую якобы срывает мяч, попавший в девятку’ (Formidable coup franc! Pardo a décroché la toile d’arai-gnée ) .

Приведем некоторые эвфемистичные высказывания из уст футболистов и футбольных комментаторов:

LE FOOTBALL EST AVANT TOUT UN JEU – букв. ‘футбол – это прежде всего игра’ – ‘слишком много значат деньги в этой проклятой футбольной среде’.

TOUJOURS PAS D’EAU A L’HOTEL – букв. ‘в гостинице так и не дали воду’ – ‘на футбольном поле ничего не происходит (игра футболистов оставляет желать лучшего), и в стране, где идет матч, подыхают от скуки’ (из комментария Тьери Ролана с мексиканского чемпионата мира 1986 г.).

L’ARBITRE TUNISIEN, MUSTAPHA HAL-LAOUI, EST ELECTRICIEN AUTO DANS LE

CIVIL – букв. ‘тунисский арбитр, Мустафа Халлауи, автомобильный электрик на гражданке’ – ‘этот судья нулевой, и я не люблю арабов’. N.B. В футболе нет профессиональных арбитров, все судьи, даже лучшие, имеют свою профессию «на гражданке».

Представители французской интеллектуальной элиты также вносят свой вклад в дифференциацию языкового поведения. О непрозрачности речи французских интеллектуалов уже давно говорят и пишут: «Если раньше в России, как и в других странах, французский язык имел репутацию “языка ясности”, то следует признать, что ситуация усложнилась за пятнадцатилетие, следующее за 1968 годом. Стиль французской интеллигенции 70-х годов трудный, витиеватый» [9, с. 13].

Приведем несколько образцов так называемой интеллектуальной речи французских литературных критиков:

Les personnages d’Anita Brookner nous mur-murent inlassablement des monologues intérieurs qui nous emprisonnent dans le clair-obscur d’une hypersensibilité (‘Персонажи Аниты Брукнер неустанно шепчут нам внутренние монологи, которые пленяют нас светотенью гиперчувствительности’) (J.P. Amette, le Point , sur Une amie d’Angleterre ).

Une voix briséé, qui quoi qu’elle dise, même de plus insignifiant, semble nous livrer des mots de passe, nous initier à des mystères (‘Надтреснутый голос, который, чтобы он ни говорил, даже что-то самое незначительное, казалось, давал нам пароль, приобщал нас к тайнам’) (Claude Mauriac, Le Figaro , sur Les Plumes du pigeon , de John Updike).

La méticulosité hyperréaliste crée une épou-vante plus grande que l’abstraction des diverses fins de partie beckettiennes (‘Реалистическая скрупулезность создает ощущение ужаса гораздо большее, чем абстракция беккетовских концовок’) (Michel Polac, L’Événement du jeudi , sur La Caverne, de Evguéni Zamiatine).

Эти герметичные высказывания говорят сами за себя, вернее, ничего не говорят для непосвященного читателя, который уже не понимает даже того, что именно он не понимает. Несомненно, «туманный» язык критиков явление не чисто французское, но французские интеллектуалы считают себя законодателями, концептуальным авангардом современных гуманитарных исследований.

На уровне непосредственного (дескриптивного) значения приведенные выше лексика и фразы обозначают, как правило, одно, а в функции высказывания – другое. Налицо су- щественные перемещения лексических массивов, семантические и стилистические сдвиги во французском языкотворчестве.

Как видим, современный французский дискурс отличается стремлением к дополнительному кодированию речи, что ведет к относительной семантической фальсификации языковых средств. Речь представителей различных социальных групп становится малопроницаемой для большинства представителей данного этноса. При этом специфические лингвистические характеристики языкового поведения выполняют функцию идентификаторов принадлежности к той или иной профессиональной, политической, идеологической и прочим группам [1].

Итак, рассмотренные в статье явления отражают лишь часть глобальных тенденций в развитии русского и французского дискурсов. Несомненно, они не могут рассматриваться в качестве абсолютных национальных процессов, свойственных только отдельному этносу, т. к. стилистические унификация и дифференциация представляют собой универсальные явления. Вместе с тем на современном этапе развития представленных разговорных дискурсов русскому языковому поведению в большей степени свойственна жанровостилевая унификация, а французскому – дифференциация.

Изучение рассматриваемых явлений может быть продолжено в рамках контрастивного анализа разговорного дискурса в разноструктурных языках. Здесь могут активно использоваться компьютерные технологии (например, в рамках гипертекстовых форматов корпусов национальных языков). Разумеется, гипертекстовое исследование не может заменить традиционное прочтение элементов разговорного дискурса, но на современном этапе интенсивной конкуренции бумажных и электронных носителей данный тип анализа создаст дополнительные возможности для расширения креативного потенциала и формирования развитой языковой личности.