О древнейших керамических традициях населения северного прикаспия

DOI:

ББК 63.4                                                Дата принятия статьи: 25.04.2019

О ДРЕВНЕЙШИХ КЕРАМИЧЕСКИХ ТРАДИЦИЯХ НАСЕЛЕНИЯ

СЕВЕРНОГО ПРИКАСПИЯ 1

Александр Алексеевич Выборнов

Самарский государственный социально-педагогический университет, г. Самара, Российская Федерация

Ирина Николаевна Васильева

Самарский государственный социально-педагогический университет, г. Самара, Российская Федерация

Марианна Алексеевна Кулькова

Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена, г. Санкт-Петербург, Российская Федерация

Маркку Ойнонен

Хельсинкский университет, г. Хельсинки, Финляндия

Горан Посснерт

Уппсальский университет, г. Уппсала, Швеция

Лариса Анатольевна Нестерова

Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена, г. Санкт-Петербург, Российская Федерация

Цитирование. Выборнов А. А., Васильева И. Н., Кулькова М. А., Ойнонен М., Посснерт Г., Нестерова Л. А. О древнейших керамических традициях населения Северного Прикаспия // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2020. – Т. 25, № 1.– С. 141–151. – DOI:

Введение. Северный Прикаспий расположен на границе с Кавказом и Средней Азией. Территориальная близость способствовала возможным взаимодействиям древнего населения этих регионов и внедрению различных инноваций, к которым, в частности, можно отнести начало изготовления керамики. Одни исследователи включают керамическое производство наравне с производящим хозяйством в «неолитический пакет», другие полагают, что эти явления не всегда сопряжены между собой. В связи с этим необходимо детальное изучение данных процессов в каждом регионе. Данная необходимость дополняется тем, что производства бытовой посуды возникают на разных территориях не одновременно: на востоке – в ХI тыс. ВС [16], а в лесном Поволжье – VI тыс. ВС [9]. При отнесении археологических памятников к неолиту европейские исследователи приоритетным считают производящее хозяйство, а российские специалисты ведущим признаком определяют керамическое производство. Авторы статьи разделяют распространенное в российской археологии мнение о большей необходимости гибкого критерия в определении неолита как периода евразийской истории, чем оценки его только по признаку наличия или отсутствия производящего хозяйства, тем более что проведенный на новом методическом уровне анализ фаунистических остатков на однослойных стоянках с древнейшей керамикой интересуемого региона показал полное отсутствие до-местицированных видов [18].

На территории Северного Прикаспия исследователи выделили две группы памятников с древнейшей керамикой. К первой группе отнесены стоянки каиршакского типа: Ка-иршак I–III, Кугат IV, Байбек [6; 11]. Керамика этого типа представлена прямостенными и биконическими сосудами с плоским дном. Орнамент нанесен прочерченными линиями или одиночными наколами. Узоры геометрич-ны. Две радиоуглеродные даты по углистой почве со стоянки Каиршак III (табл. 1, 1) и мезолитические реминисценции в кремневом инвентаре позволили ученым отнести эту группу к раннему этапу. Во вторую группу объединены стоянки тентексорского типа: Тентексор I, Же-калган I [6]. Посуда этого типа характеризуется прямостенностью, про-филированностью и плоскодонностью. Орнамент нанесен овальными наколами в технике отступания. Узоры разнообразны. Одна радиоуглеродная дата по углистой почве со стоянки Тентексор I (табл. 1, 2) – более поздняя, чем для материалов стоянки Каиршак III, а также характер каменного инвентаря позволили исследователям отнести эту группу к позднему этапу.

Полученной информации было недостаточно для решения вопроса о времени появления керамического производства в изучаемом регионе. Типологически самые ранние комплексы (стоянки Кугат IV и Кулагайси) не имели дат. Соответственно, невозможно было ставить вопрос о времени начала производства керамики на данной территории. Ситуация усложнялась тем, что представления исследователей о древнейшей керамике Северного Прикаспия основывались только на типологическом анализе материала. По нашему мнению, прогресс в решении обозначенных проблем возможен только путем привлечения новых методов исследования.

Методы. Изучение гончарной технологии неолитического населения Северного При-каспия осуществлялось в рамках историкокультурного подхода к анализу керамики по методике А.А. Бобринского [3; 4]. Исследовательская практика показала эффективность его применения в разработке проблем древней этнокультурной истории. Методика основана на бинокулярной микроскопии, трасологии и эксперименте в виде физического моделирования. Представленные в ее рамках методы позволяют по археологической керамике фиксировать следы применения гончарами различных приемов работы. Основой для идентификации технологических следов на керамике является сравнительный анализ изучаемых сосудов с базой эталонов. Керамика изготовлена по- средством физического моделирования в полевых и лабораторных условиях.

Исследование древнейшей гончарной технологии Северного Прикаспия началось в 90-е гг. XX в. с определения характера пластичного сырья, которое использовалось для изготовления посуды. В рамках существовавшей в то время в российской науке парадигмы не подвергался сомнению вывод о том, что сырьем для керамики (даже самой древнейшей) являлись глины. Полученные нами факты не соответствовали данному мнению. Это привело к выдвижению альтернативной гипотезы об использовании илов в качестве сырья для древнейшей керамики [5; 7]. В полевых и лабораторных условиях проводились многолетние работы по сбору и изучению современных илов и сравнительному анализу их состава с формовочными массами неолитической керамики. К исследованию были привлечены специалисты – ботаники и зоологи. Итогом работ стало выявление существенного сходства илов и сырья древнейшей керамики Северного Прикаспия. Результаты опубликованы как в отечественной [8], так и зарубежной литературе [23].

Определение возраста памятников неолита осуществлялось и традиционной методикой в радиоуглеродных лабораториях России и Украины, и на AMS в университетах Швеции и Финляндии. Методика получения дат и результаты достаточно полно изложены в различных изданиях [14; 17; 21].

Материалы и анализ. В результате проведенных работ была аргументирована близость качественного состава прикаспийской керамики с накольчато-прочерченным орнаментом и современных илов, а также выделена совокупность основных признаков, с помощью которых допустимо квалифицировать пластичное сырье археологической керамики как ил. Качественный состав масс керамики, изготовленной из илов, включает: 1) глинистую фракцию; 2) песок различного размера и степени окатанности; 3) плотные, не растворившиеся в воде, округлые комочки глины размером 1–3 мм; 4) соединения железа в виде оолитового бурого железняка и аморфных охристых включений размером 0,5–2 мм; 5) очень большое количество растительных отпечатков и углефицированных остатков ра- стительности наземного, водного и подводного характера; 6) обломки раковин пресноводных моллюсков разной величины и конфигурации; 7) часть сосудов содержала в своем составе целые мелкие раковины улиток «затворка рыбья» размером 2–7 мм; 8) чешую, позвонки и ребра рыб.

Можно предполагать, что древним коллективам были доступны источники илистого сырья, расположенные по берегам пресноводных озер. Почвенно-ландшафтные исследования Северного Прикаспия, которое в настоящее время находится в полупустынной зоне, показали, что раннеатлантический подпериод голоцена характеризовался условиями, близкими к полупустыням. Позднее в голоцене происходили постепенные изменения в сторону улучшения природных условий. Ландшафты были сходны с современными (полупустынными-сухостеп-ными), но периодически наступали периоды большей увлаженности и обводненности. Современные соры (соленые высохшие водоемы) были пресными озерами, насыщенными рыбой, пресноводными моллюсками, птицами [13, с. 107].

При характеристике пластичного сырья большое значение имеет определение запесо-ченности, прямо влиявшей на его пластичность. Нами выделены две группы илистого сырья по концентрации естественной фракции песка: жирное (незапесоченное и слабозапе-соченное) и тощее (среднезапесоченное и за-песоченное) (табл. 2). Распределение керамики разных памятников Северного Прикаспия по этим признакам выявило определенную зависимость между характером сырья и временем стоянок. Сосуды самой ранней стоянки Кугат IV изготовлены из запесоченного сырья. В составе керамики стоянки Каиршак III доля запесоченного сырья составляет 41 %, а в материалах поздней стоянки Тентексор I – 4 % (табл. 2). Таким образом, фиксируется сосуществование двух традиций отбора илистого сырья, распространенных в рамках общих представлений древнего населения Северного Прикаспия об илах как пластическом сырье для производства посуды, а также прослеживается тенденция к доминированию навыков отбора жирных илов к концу неолитического периода.

Интересные результаты были получены при изучении приемов изготовления формовочных масс, которые могут состоять из одного пластичного сырья или смеси сырья и искусственно введенных примесей. В древнейшем гончарстве Северного Прикаспия илы выполняли функцию моносырья. Собственно говоря, ил являлся готовой формовочной массой, созданной самой природой: в его состав уже входили необходимые органические и минеральные компоненты. Вместе с тем микроскопическое исследование керамики позволило выявить в черепке изучаемых сосудов присутствие аморфных пустот размером от 1 до 4 мм, поверхность которых покрыта маслянистым черным, сухим блестящим и белым налетом. Было сделано предположение, что эти пустоты образовались из-за введения в формовочные массы клеящих природных жидких веществ растительного или животного происхождения, выгоревших при сушке и обжиге посуды. Они получили название «органические растворы» [5].

Изготовление сосудов Северного При-каспия было связано с лоскутным налепом и использованием различных форм-моделей. При лоскутном налепе наращивание стенок сосудов осуществлялось с помощью лоскутов по кольцевой и спиралевидной траектории. Создание форм сосудов происходило с применением различных моделей. При таком способе лепки форма сосуда задавалась формой самой модели. Исследование керамики Северного Прикаспия позволило выявить признаки использования форм-емкостей и формоснов. Обработка поверхностей сосудов осуществлялась в виде: 1) простого заглаживания сырого изделия разными материалами – мягким материалом (кожей), деревянным или костяным ножом, 2) лощения-уплотнения поверхности отполированными гальками.

Изучение приемов придания сосудам прочности и водонепроницаемости проводилось с помощью наблюдений за цветовыми слоями в изломе черепка, сравнения их с эталонными сериями, а также методом определения низкотемпературного обжига керамики. Преимущественно излом черепка исследуемой керамики имеет трехслойную цветовую структуру: поверхностные слои толщиной 0,1– 1 мм – светло-коричневые, сердцевина тол- щиной 5–10 мм – черного цвета. По-видимо-му, использовался костровой обжиг с длительным периодом при низких температурах в восстановительной среде и кратковременной выдержкой при температурах каления. Сохранность обломков раковины и графитизация остатков растительности в черепке указывает на применение режима, при котором сосуды долго находились в изоляции от открытого огня. Они попадали в зону действия высоких температур (650–800 °С) всего на несколько минут.

В целом для гончарных традиций неолитического населения Северного Прикаспия выявлены следующие характерные черты: 1) распространение представлений об илах как моносырье для изготовления посуды; 2) существование двух культурных традиций отбора такого сырья – жирного и тощего; 3) введение в формовочные массы органических растворов; 4) лоскутный налеп и применение форм-моделей на ступени конструирования сосудов и их формообразования; 5) простое заглаживание и уплотнение-лощение на ступени обработки поверхностей сосудов; 6) низкотемпературная термическая обработка продукции с кратковременным воздействием высоких температур.

Для решения вопросов о хронологии древнейших керамических традиций с 2007 г. и до настоящего времени проводится работа по получению новых радиоуглеродных дат по различным органическим материалам для всех стоянок каиршакской и тентексорской групп Северного Прикаспия. В результате было получено 68 дат [2; 21]. Первоначально полученные даты не прояснили, а усложнили ситуацию. Так, для стоянки Каиршак III по костям животных были получены даты последней четверти VII тыс. ВС (табл. 1, 9), а по органике в керамике – первая четверть VII тыс. ВС (табл. 1, 10). Во-первых, они отличались от ранее полученных (табл. 1, 1). Во-вторых, фиксировался значительный разрыв между датами по органике в керамике и костям животных. Одни исследователи придерживаются более древних дат [1], другие склоняются к более поздним [10]. Объяснить столь древнюю датировку можно было тем, что керамика этого региона изготовлена из ила с естественной примесью раковин пресноводных моллюсков. Именно данная примесь могла повлиять на удревнение дат. Доказательством этому предположению является пример по материалам стоянки Тентексор I. Была получена дата по раковинам, изъятым из черепка сосуда, которая оказалась на 500 лет древнее даты по органике, очищенной от раковин, из этого же сосуда (табл. 1, 5–6). Непосредственно для стоянки Каиршак III дополнительно получили две даты: первая – по карбонатной фракции, а вторая – по органической фракции, очищенной от раковин, этого же сосуда (табл. 1, 16–17). Они также различались в 500 лет. Для того чтобы прояснить выявленное различие, на AMS была получена дата по нагару с керамики стоянки Каиршак III (табл. 1, 11). Она совпала с древними датами по органике в керамике. В этой ситуации верификация была продолжена. Было получено еще две даты для посуды стоянки Каиршак III: первая – по нагару, а вторая – по органике в керамике, очищенной от раковин (табл. 1, 12–13), которая оказалась на 400 лет моложе даты по нагару. Совпавшие значения удревненных дат по нагару могут объясняться резервуарным эффектом, так как показатель 13С составляет – 28,7. Иначе говоря, на удревнение дат стоянки Ка-иршак III в одних случаях (по нагару) мог влиять резервуарный эффект, а в других (по органике в керамике) – значительная примесь раковин моллюсков, содержавшаяся в образце.

В 2018 г. было получено еще две даты по органике в керамике из разных объектов стоянки Каиршак III. Исследователи предполагали некоторую разновременность этих сооружений. Полученные значения весьма показательны. Во-первых, они подтвердили гипотезу исследователей о некоторой неодновре-менности жилищ. Во-вторых, первая дата (табл. 1, 14) имеет удревненное значение, так как образец содержал значительную примесь раковин, которую не удалось полностью исключить из матрицы в процессе пробоподготов-ки. В-третьих, вторая дата (табл. 1, 15) совпала с датой по кости, полученной ранее (табл. 1, 19). Это еще раз подтверждает мнение специалистов о приемлемости датировок по органике в керамике [12]. Из нижнего уровня этого же объекта по кости на АМS получена еще одна дата (табл. 1, 18). Она практически аналогична значению, полученному тра- диционной методикой. Таким образом, наиболее валидными следует признать даты рубежа третьей и четвертой четверти VII тыс. ВС.

Подтверждением данных, полученных по датам, может служить еще один источник. На стоянке Каиршак III кроме основного керамического комплекса обнаружен сосуд, отличавшийся по типологии и технико-технологическим признакам [8, с. 94]. Орнаментальная композиция на этом фрагменте аналогична узору на каменном сосуде на стоянке сурской культуры [19, с. 147, рис. 2,2, 3,2], которая укладывается в пределы последней четверти VII тыс. ВС. Это соответствует датам материалов стоянки Каиршак III. Предположение подтвердилось и серией дат для памятника Байбек, типологически близкого cтоянке Каиршак III. Более 10 дат по углю, костям животных и органике в керамике (табл. 1, 20–30 ) практически совпали, указывая на финал VII – начало VI тыс. ВС [20]. Что касается тентек-сорской группы, то по нагару (не подверженному резервуарному эффекту) и органике (без примеси раковин) получены даты на 1 000 лет древнее первой (табл. 1, 3 , 6 , 7 ). Их валидность подтверждается совпадающей датой по костям животных (табл. 1, 4 ). Иначе говоря, тентексорская группа завершала свое существование не в середине V тыс. ВС, а в середине VI тыс. ВС. В связи с этим важно отметить получение более ранних, чем для стоянки Тентексор I, дат для этой группы. Они относятся к первой четверти VI тыс. ВС (табл. 1, 8 ).

Полученные результаты позволяют сделать вывод о том, что хронологического разрыва между памятниками каиршакской и тен-тексорской групп не существует. Он был в первоначальный период изучения неолита Северного Прикаспия, когда лишь для наиболее раннего каиршакского и для наиболее позднего тентексорского памятников имелось всего три даты. Отсутствуют и кардинальные типологические различия. В верхних уровнях стоянки Каиршак III обнаружены фрагменты тен-тексорского типа, более архаичные, чем сосуды с Тентексора I [9]. Эти данные совпадают и с результатами технико-технологического анализа керамики этих комплексов, которые свидетельствуют об их существенной близости. Типологические отличия между ними трактовались влиянием на формирование рассматриваемых культур из более восточных регионов [9]. Исследователи ставили под сомнение преемственность каиршакских и тен-тексорских древностей в связи с отсутствием переходных признаков [15]. В данном случае следует констатировать, что на керамике поздних каиршакских комплексов представлены орнаментальные композиции, которые будут впоследствии присущи тентексорскому типу [1]. Более того, на ряде сосудов со стоянки Байбек фиксируются сочетания каиршак-ских (прочерки и отдельные наколы) и тентек-сорских (овальные наколы в отступающей манере) признаков. Обнаружен сосуд, на котором каиршакская композиция (заштрихованные треугольники) выполнена отступающими наколами в тентексорской манере. Представляется, что ситуация сходна с имевшимся хронологическим разрывом: вопрос о преемственности будет решаться с расширением источниковой базы.

Появилась возможность определить и время появления самых ранних керамических производств в Северном Прикаспии. По материалам типологически наиболее архаичных комплексов – Кугат IV и Кулагайси [6] получены даты, фиксирующие середину VII тыс. ВС (табл. 1, 31–33 ). Учитывая, что даты по органике в керамике и другим материалам в большинстве случаев совпадают, значения для ку-гатских комплексов можно признать валидными. Их архаизм подтверждается и мезолитическими реминисценциями в каменном инвентаре. В кугатских материалах представлены микролиты типа параллелограммов, которые отсутствуют в коллекциях стоянок Каиршак I– III. Иначе говоря, между ними существовал определенный хронологический промежуток, в течении которого традиция изготовления параллелограммов была утрачена.

Рассматривая вопрос о появлении керамики в интересуемом регионе, можно отметить вполне определенное сходство техники нанесения орнамента (прочерки, разреженные наколы, ямчатые вдавления) и отдельных узоров каиршакской керамики и посуды типа Маслидере в северной Анатолии [22]. Однако, по сообщению профессора М. Оздо-гана, комплекс Маслидере единичен и выглядит инородным на данной территории. Его каменный инвентарь не содержит микролитов, столь характерных для каиршакских памятников. Поэтому даже предполагать миграционный характер появления последних весьма проблематично.

Результаты. Результаты исследования неолитических материалов Северного Прикас-пия, проведенного с применением новых методов, позволили более аргументированно установить время появления, хронологические рамки и динамику распространения древнейших керамических традиций в Северном При-каспии. Период их бытования определяется в пределах середины VII – середины VI тыс. ВС. На основе полученных данных о гончарной технологии можно предполагать в Северном Прикаспии в эпоху неолита существование одного из самых древних очагов зарождения гончарства в европейской части России. Архаичный характер гончарных традиций населения Северного Прикаспия актуализирует фундаментальную проблему происхождения гончарства.

Исследование проблем зарождения древнейшего гончарства в Поволжье базируется на гипотезе А.А. Бобринского, основанной на особенностях взглядов древнего населения на разные пластические материалы как сырье для изготовления емкостей. Исходя из данной гипотезы, можно предполагать самостоятельный характер зарождения гончарства в среде коллективов охотников и рыболовов Северного Прикаспия. Исследования последних десятилетий не подтверждают укоренившееся в археологической литературе мнение о тесной связи происхождения гончарства с обществами, овладевшими производящими формами экономики. В Восточной Азии (Китае, Японии, Дальнем Востоке России) установлено самое раннее возникновение гончарных производств в хронологическом интервале 18500–16800 кал. л.н. именно в рамках обществ, занимающихся охотой, рыболовством и собирательством [16] .