О мифологизации топонимов в языке и фольклоре алтайцев

Топонимия любого языка является одной из сфер ненаучного, мифологического осмысления действительности, в которой закодирована информация об окружающем человека пространстве. Пространство, как и другие понятия – время, человек и природа, относится к культурным универсалиям, характерным для человеческого мышления вообще. Устное народное творчество и топонимия дают интересный материал для изучения пространственного кода алтайской лингвокультуры. Мы согласны с исследователями, которые считают, что универсальность, глобальное распространение подобных структур сочетается со специфичным для каждой культурной традиции способом их выражения, символического кодирования. При этом сам набор кодов может быть однотипным, оригинальными оказываются способы и средства их организации, элементы. Выявление универсалий и способов их выражения в текстах, принадлежащих к какой-либо культурной традиции, имеет большую информативность [Раевский, 2006, с. 297]. Мифологизированные топонимы алтайского языка еще не были предметом отдельного исследования. Цель данной статьи – выявить особенности мифологизации топонимов в алтайском языке и фольклоре.

Материал и методы исследования

Материалом исследования послужили тексты мифологической прозы алтайцев, записанные разными исследователями в ХХ в. Многие их них опубликованы в сборнике «Алтай кеп-куучындар» (АКК, 1994), в томе «Несказочная проза алтайцев» серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока» (НПА, 2011).

Теоретической базой исследования послужили труды предшественников, изучавших топонимию Горного Алтая, а также научные исследования в области языкознания и тюркологии. Большой вклад в изучение топонимов внесла О. Т. Молчанова, написавшая по данной теме монографии и большое количество научных статей (см.: [Молчанова, 1979; 2009; Molchanova, 2007] и др.). Топонимия юго-восточных районов Республики Алтай в сопоставлении с монгольскими топонимами была изучена Г. Б. Самтаковой [2008]. В энциклопедии названий мест Горного Алтая, составленной О. Т. Молчановой [2018], проанализировано 13 000 словарных статей.

В последнее время проводятся исследования различных аспектов номинации и ментального представления топонимической информации с помощью когнитивных методов (М. В. Голомидова, Е. Л. Березович, В. В. Алпатов; Е. О. Паршина, О. Т. Молчанова и др.). Когнитивная проблематика в топонимике представлена изначально ввиду необходимости учета экстралингвистических факторов для верного толкования названия [Алпатов, 2007, c. 7]. Смысл топонима «сводится к определенному свернутому (компрессированному) тексту, который в разных формах и в разном объеме развертывается в устной и письменной речи и представляет собой основной корпус как наших экстралингвистических (фоновых) знаний, ассоциаций, представлений об объекте (улице и т. д.), так и имеющейся лингвистической информации о топониме» [Горбаневский, 1994, c. 24]. При выявлении значения топонима учитывается языковой контекст, в котором используются имя собственное и стоящая за ним структура знания. Изучение структур знаний, стоящих за топонимами, от которых и образованы апеллятивы, позволило исследователям выявить следующие характеристики ядерного концепта МЕСТО / PLACE: ‘состояние’, ‘событие’, ‘качество’, ‘географическая особенность’ и ‘место’ [Паршина, 2016, c. 112].

В данной работе применяется метод семантической реконструкции, принятый в этнолингвистике, а также метод контекстуального анализа. Этнолингвистическое направление изучает топонимы как объекты, отражающие этническую картину мира (Н. И. Толстой, С. М. Толстая, Е. Л. Березович). Описание единиц семантической организации мифологической топонимики дает картину особенностей отражения в топонимии мифов. Этнолингвистический аспект исследования предполагает интерпретацию этой объективированной в языке информации с целью выявления установок субъекта номинации, языковой личности, определяющих его мировосприятие. Этнолингвистическое направление изучения топонимов башкирского языка представлено в статьях Г. Х. Бухаровой [2015; 2017].

При выявлении семантики топонима предпринимается определение не только его внутренней формы и лексического значения, но и контекста, объясняющего его культурный смысл. Семантическая реконструкция топонимов позволяет рассмотреть комплекс факторов (собственно языковых, ментальных, культурно-прагматических), способствовавших формированию и развитию значения или смысла слова. В анализе топонимов, семантика которых раскрывается в мифе-тексте, важным компонентом выступает культурно-прагматическая зона значения – коннотации и ассоциативный фон топонима [Березович, 2007, c. 55]. Мотивационный уровень поля предполагает «группировку слов на основе общности их мотивационной модели (мотивационного признака)» [Толстая, 2002, c. 116; Березович, 2007, c. 23].

Под мифологизацией топонимов понимается процесс создания мифа на базе лексической мотивированности топонима, а также присвоение топониму мифологического контекста. Под термином «мифотопоним» понимаетcя не топоним, содержащий в своей внутренней форме миф (мифологему) и имеющий мифологическую мотивированность на этой основе, но и топонимы, не имеющие лексической мотивированности, а просто связанные с мифологическим контекстом. Исходя из анализа нашего материала, нами выделены два типа топонимов: 1) топонимы, содержащие во внутренней форме мифемы; 2) топонимы, во внутренней форме не содержащие мифем.

Локусом мифологизации могут являться ойконимы (села), оронимы (горы, холмы, урочища), гидронимы (реки, озера). На основе сопоставления алтайских топонимических номинаций с их культурно-прагматическими контекстами значений мы выделили семантические модели мифологизации топонимов: «локус – его оценка», «локус – мифологическое событие». Итак, рассмотрим семантические модели мифологизации топонимов в алтайской лингвокультуре.

• 1.    Модель «локус – его оценка»

В мифологической топонимии мотивационная модель «локус – его оценка (место обитания нечистой силы)» – одна из самых типичных (ср. русские топонимы – Лешачиха, Букин Угол, Бесова Гора и т. д. [Березович, 2007, c. 209]). Характеристика мифотопонимов в этой модели дает ответ на вопрос, как алтайцы используют категорию «сверхъестественного» в концептуализации пространства. Внутренние формы некоторых номинаций содержат ми-фонимы и представления о том, что тот или иной локус связан с мифическими существами: Алмысту – букв. ‘имеющий злого духа, алмыса’ [Молчанова, 1979, с. 129], Тургакту – букв. ‘место, имеющее скопление злых духов’, Кöрмöс-Ойын – букв. ‘дьявольская игра, бесовский’ [Там же, с. 235], Четкер – ручей, урочище, букв. ‘злой дух’ [Там же, с. 339]. Местами обита- ния этих мифических существ, как правило, являются овраги, утесы, скалы, урочища: Лелбеен-Кайа - букв. ‘Дьелбегена-Скала’, Алмыс-Лар - букв. ‘Алмысов-Овраг’, Алмыс-Ичеени - букв. ‘Алмысов-Берлога’, Алмысту-Боом - букв. ‘узкое, труднопроходимое место между горой и рекой, имеющее подземного злого духа / духов, или алмысов’, Кормос-Лар -букв. ‘Кёрмёсов-Овраг’, Алмысту-Кобы - букв. ‘Алмысов-Урочище’ (УУС, 2010, с. 246), Кормосту-Кара-Суу - букв. ‘С Кёрмёсами-Родник’. В основе этих номинаций, образующих синонимический ряд, лежит мотивирующий признак «место, где обитают злые духи».

Название местности Зайсанская Елань ( Лайзакнык Лыланы - букв. ‘Змея Управляющего’), расположенной у подножия горы Себи в Горном Алтае, содержит мифоним Лылан ‘Змей’. Семантику топонима раскрывает миф о том, что эта местность была названа так потому, что когда-то давно один богатый человек попросил шамана вызвать из подземного мира духа Змея, чтобы расправиться со своим соперником. Но шаман, после того как исполнил просьбу, не смог отправить эту сущность обратно (ПМА 1) 1 .

Демоническим статусом наделялись глухие и дикие, отдаленные места, считающиеся нечистыми, опасными для путников: урочище, гора, дорога. Концепты мифотопонимов Алмы-сту , Тургакту , Кормос-Ойын , Четкер , Лелбеен-Кайа , Алмыс-Лар , Алмысту-Боом , Алмыс-Ичеени , Кормос-Лар , Алмысту-Кобы , Кормосту-Кара-Суу содержат негативную ценностную составляющую: «местность, внушающая ужас», «пугающая людей» и «вредоносная», актуализированную во внутренней форме номинации концепта. Некоторые топонимы, образованные на основе мифонима Лелбеген - мифического существа-людоеда: Лелбеген - верховье реки Большая Кузя, вблизи с. Кебезень, Турочакский район; Лелбеген-Кайа - букв. ‘скала Дьелбегена, или скала-людоеда’; Лелбеген-Таш - букв. ‘камень Дьелбегена’, гора, урочище у Телецкого озера; Лелбеген-Суу-Алгызы - букв. ‘место, где Дьелбеген черпал воду’ (местность у Телецкого озера) [Молчанова, 2018, с. 352].

Название местности Буркан произошло от заимствованного из буддизма теонима «Будда». В рассказе отмечается, что в этой местности есть каменная фигура, которой раньше люди поклонялись:

Буркан деп 1700 кире ]ылдак бери адалган. Бурканнык ары ]анында кайа бар. Кол ошкош. Кыс, уй кижи анаар барбас. Анда орынду, jастыкту-тбжбкту немедий таштар бар. Содон кижи ошкош ташка улус мургугилеп jат (УУС, 2010, с. 263). - ‘Где-то с 1700 года это место называется Буркан. За Бурканом есть скала, похожая на [человеческую] руку. Девушки, женщины туда не ходят. Там есть камни, похожие на кровать с подушками, постелью. Камню, похожему на стоящего человека, раньше люди поклонялись’.

Часто в той или иной этнокультурной традиции топонимам присваиваются какие-либо экстралингвистические (фоновые) знания, ассоциации, представления, которые существуют как самостоятельные фольклорные тексты в устной или письменной форме. К названиям местностей, существующим в действительности, приписывается какое-либо фольклорный миф-событие, якобы происходившее там. Как правило, это сюжеты, повествующие о каких-либо мифических событиях с вымышленными персонажами. В образовании топонимов участвует также и теонимы. Так, во внутренней форме топонима Кудай Берген Орой , названия лога -букв. ‘Богом данная вершина’, присутствует теоним Кудай ‘Бог, божество’ [Молчанова, 1979, с. 237]. Святость указанного божественного места объясняется обилием растительности в нем. Другой топоним Айбаткан образован на основе мифа о том, как Месяц спустился на землю, чтобы схватить чудовище Дьелбегена. Во внутренней форме мифотопонима Айбаткан содержатся два слова: ай ‘луна’ и баткан ‘уместился’, букв. «месяц уместился». Эта местность находится неподалеку от села Ябоган в Усть-Канском районе. Чтобы схватить Дьелбегена, поедавшего всех живых существ, Месяц спустился с неба:

Jабаганда озодо андый jеp бар дийт. Бу не? Ай текеридек тушкен, оны тудар. Jелбегенди кел туда-ла, Ай батпай турган не. Ол кырыла келеле, Jелбегенди ол кырыла Айбатканда туткан. Эм онык учун оны Айбаткан деп турган дийт не. - А Jелбеген эмди Айда отур jат па? - А эм бу Айда татрай калган отуры бу. Талдак - кап! - туткан дийт. Талы-суула кодоро тартып апарган дийт. Ондо кичинеек кара

• ¹    Зап. Н. Р. Ойноткиновой в 2019 г. в г. Горно-Алтайске от О. Кыпчаковой, 1980 г. р., из рода кыпчак.

• 2.    Модель «локус – мифическое событие»

неме корун турганы Jeлбeeгeннин коноги дийт. - ‘В Ябогане прежде такое место было, говорят. Что делать? Месяц с неба спустился его [Дьелбегена] схватить. Дьелбегена схватив, Месяц [на земле] не мог поместиться. Подойдя одним боком, он Дьелбегена сбоку в Айбаткане схватил. Поэтому теперь это [место] Айбаткан и назвали, говорят. - А Дьелбеген до сих пор на месяце сидит? - А теперь вот он там потрепанный сидит. За иву - цап! - схватился, говорят. Вместе с ивой выдернув, его [месяц] унес, говорят. То, что маленькое черное виднеется, - это ведро Дьелбегена, говорят’ (НПА, 2011, с. 110, 111).

Миф о Месяце, якобы спускавшемся на землю, возможно, является мифологизацией события, реально случившегося в истории человечества, - ледникового периода, наступившего после потопа. Изменение природы Сибири, ее ландшафта, растительного и животного мира, исчезновение мамонтов и носорогов в истории связывают с эпохой оледенения. Миф о чудовище-людоеде, возможно, является исторической памятью об исчезновении некоторых крупных животных, обитавших до ледникового периода.

Таким образом, в мотивационной модели «локус - его качество» в топонимике алтайцев реализуются демонический и теонимический коды языка, которые указывают на негативную и позитивную характеристики топонимов. Топонимам присваивается негативная характеристика за счет внутренней формы имен, обозначающих злых духов. Позитивная оценка названию местности присваивается за счет теонимов, обозначающих светлых божеств. С названиями этих мест связаны сюжеты и мотивы, известные в алтайском фольклоре, в частности о потопе, богоявлении.

Экстралингвистические (фоновые) знания, ассоциации, представления о топониме позволяют понять, какая существует связь между мифом и топонимом. Известные в мировом фольклоре мифологические сюжеты и мотивы о потопе, оледенении на земле и исчезновении некоторых представителей животного мира, конце света, богоявлении, борьбе человека с чудовищем стали контекстами, интерпретирующими значения реальных топонимов. Так, согласно мифу, чудовище Дьелбеген жило вблизи озера Алтын-Кёл, в местности Айры-Таш (букв. ‘треснувший, раздвоенный, камень’):

Алтын-Колдин алтыгы учунда, Артубаш ороконин алты jанында Айры-таш деп jep бар. Бу Айры-таш деп jepдe айл^уртту Елбеген jуpтаган - Елбеген эмеенду болгон, je бала joк - эки саан уйлу, агаш кереге айлду, андап jуpep бир атту. Елбегеннин айлрурты Оон суунын он jаpадында да болзо, Елбеген Оон суунан су ичпес, онон суу албас болгон. Алтын-Колдин де суун ичпес, албас. - ‘В устье Алтын-Кёля, чуть ниже [горы-]старца Артубаша, гора Айры-Таш есть. В местности Айры-Таш был айл - дьурт (жилище) Елбегена - у Елбегена жена была, а детей не было - с двумя дойными коровами, деревянной войлочной юртой, с одним конем, чтобы ездить на охоту. Хотя айл-дьурт Елбегена на правом берегу реки Ёён был, Елбеген из реки Ёён воду не пил, из нее воду не брал. И из Алтын-Кёля воду не пил, не брал’ (НПА, 2011, с. 110, 111).

Необычное происшествие часто считается чудом в народной традиции. Так, в топонимическом предании о местности Сары-Арт (букв. ‘Жёлтая гора’) рассказывается о сошествии Бога (Кудая) с неба на землю, который оставляет следы своего коня, по ним люди могут определить время наступления последнего века. Некоторым топонимам в контексте мифа приписываются известные мифологемы, связанные с мировым фольклором:

Чуй бажынын ары ]анында Сары-Арт деген ]ер бар. Нонон Пыратты, Улан Пыратты деген суунын ортозында. Бу]ерге кудай бойы тенериден атту тушкен. «Аттын туйгагынын ордын коруп Григер!» -деди. - Менин адымнын изи jакшы бар болзо, калганчы чак ыраак болор, менин адымнын изи ]ылыйа берзе, калганчы чак болды деп сананыгар! - ‘За верховьями Чуи есть местность под названием Сары-Арт. Между реками Нонон Пыратты, Улан Пыратты. На это место сам Кудай с неба на коне спустился. «Смотрите за следами копыт моего коня! - сказал он. - Если следы моего коня будет хорошо видно, то последний век не скоро наступит, если следы моего коня исчезнут, то считайте, что наступил последний век»’ (пер. наш. - Н. О .) (АКК, 1994, с. 366).

Локусом Бога в данном контексте является возвышенность или гора. Мотив чудесного прослеживается в сюжетах с топонимами, которые в фольклоре имеют отношение к Богу.

В таких текстах больше места отводится подробному описанию какого -то события, случившегося в указанной местности. Топониму приписывается миф о том, что якобы туда когда-то спустился Бог. Этот миф связан с религиозной темой богоявления и с эсхатологическим мотивом конца света.

С названиями некоторых гор связывают события, якобы происходившие во время потопа. В таких повествованиях отмечается, что на вершинах гор, где во время потопа спасались люди, до сих пор обнаруживаются останки плота. «Останки плота-ковчега есть в вершинах Кадрина, на горе Т’ал-Мёнкю, так пожилые люди говорили» (НПА, 2011, с. 430, 431). На горе Jaл-Mдккy (букв. ‘гривистый ледник на вершине горы’ [Молчанова, 1979, с. 176]), согласно мифу, во время потопа спасались люди, и там и лежат останки плота:

Себиник кырын, тайгазын Jaл-Mбккy деп адаган. Чайык чыгарда, албаты сал эткен. Суу jaбызaaрдa, чайыктак аргаданган улус анда]аткан. Себи - суунык адыла (АКК, 1994, с. 367). - ‘Вершину горы Себи назвали Дьал-Мёнкю. Когда потоп начался, люди плот сделали. Когда вода понизилась, люди, спасшиеся от потопа, стали там жить. Себи [названа] по названию реки’ (пер. наш. - Н. О .).

Жители Улаганского района с потопом связывают Jети-Кёл (букв. ‘Семь озер’), с местностью, находящейся высоко в горах. По их рассказам, на вершине этой горы спасался Ной со своими детьми:

Jaзулудa Jети-Кбл деп jерди байлап jaт. Озодо чайык болгон. Ной деп кижи Jети-Кбл деп jердик ба-жына чыккан. Анда]адып, онок суу соолордо, анак туш барган деп айдыжатан. Ной jети уулы ла кожо чыккан. Мал-аш ол Нойдок таркап барган дийт. Анак сооктор ол ]ети уулдык балдарынак таркап барган. Карган улус анай айдыжатан. Мен оны керектеп укпай да тургам, энем ле куучындап отура-тан. - ‘В Язулу Дьети-Кёль очень почитают. Раньше потом был. Человек по имени Ной поднялся на вершину Дьети-Кёль. Там жил, когда вода испарилась, оттуда спустился, так поговаривали. Ной поднялся вместе с семью сыновьями. Скот-животные от этого Ноя пошли, говорят. Потом от детей его семи сыновей роды пошли. Старые люди так поговаривали. Я не слушал внимательно, моя мама [всегда] рассказы-вала’(ПМА 2) ².

В приведенном тексте сохранено имя главного персонажа библейской легенды. В легенде также прослеживается миф о происхождении некоторых алтайских родов от Ноя:

Чайык болтонын билген на. Сал эткен дийт. Бастыра тынар тындудак экидек jуугaн, куштак-эштек, тынду немедек, бир иркек, бир тижи, jууйлa, салга салала брган. Jети-Кблгб ]еделе, ондо ба-жында карантык jерге аргаданган на. Jети-Кбл база ла Jaзулудa. Ойндо анак байа чайык токтоордо, кандый куш ийеерен эди? Jер бар ба деп бар корзин деп. Ол куш jaлбырaк тиштенеле келген. - ‘[Ной] знал, что будет потоп. Плот сделал, говорят. Из всех животных по паре собрал, из птиц и прочих животных по одной самке и одному самцу, посадив на плот, поплыл. Забравшись на Дьети-Кёль, на их вершинах, на суше спасались ведь. Местность под названием Дьети-Кёль тоже в верховье Язулу. Когда потоп прекратился, какую же птицу выпустили? Чтобы полетела, посмотрела, есть ли земля, мол. Та птица с листиком в клюве прилетела’ (НПА, 2011, с. 130, 131).

В рассмотренных текстах выделяется признак «место, где происходило важное событие». Мифы, отражающие религиозные представления народа, придают названиям местностей культурно-сакральное значение.

Выводы

Итак, в основе алтайских топонимических номинаций, подвергшихся мифологизации, лежат два типа топонимов: топонимы, содержащие во внутренней форме мифемы, и топонимы, не содержащие во внутренней форме мифемы, но имеющие мифологический контекст. У топонимов, содержащих во внутренней форме мифемы, мифологизация происходит на основе лексической мотивированности, которая закрепляется еще и мифологическим текстом. Внутренняя форма этих топонимов содержит в себе названия мифических существ и теони-мы. Данная группа топонимов сформирована по семантической модели: «локус - его оцен- ка». Топонимы, не содержащие во внутренней форме мифем, имеют лишь мифологический контекст. В данном случае топоним и миф – две самостоятельные единицы, которые могут существовать независимо друг от друга. В мифологизации алтайских топонимов немаловажную роль играют известные в мировом фольклоре сюжеты и мотивы о потопе, оледенении на земле и исчезновении некоторых представителей животного мира, конце света, богоявлении, борьбе человека с чудовищем. В результате актуализации топонима в фольклорном дискурсе известные в мифологии сюжеты обрастают художественными деталями, придающими этим сюжетам и мотивам локальную этническую специфику. Кодирование этих универсальных для человеческой культуры мифологем в топонимике Горного Алтая сакрализует окружающее пространство и актуализирует культурные ценности общества. Всё сказанное позволяет заключить, что категория пространства в мифологии алтайцев, отражающая специфику их национальной картины мира, основывается на универсальных семантических моделях человеческого языка и мышления.