О некоторых средствах реализации пересказывательности в тексте (на материале романа Захара Прилепина "Обитель")

В современном языкознании несомненный интерес представляет категория переска-зывательности в силу различных подходов лингвистов к ее изучению. На протяжении последних десятилетий исследователи рассматривают разные аспекты данной категории. Пересказывательность активно начала исследовать H.A. Козинцева [7; 8], затем продолжили И.Б. Левонтина [11; 12], Е.Б. Крылова [10], Г.Ф. Лутфуллина [13; 14] и другие лингвисты. Еще в 1975 г. Р.О. Якобсон в работе «Лингвистика и поэтика» [19] рассматривает пере-сказывательность, хотя и не употребляет данный термин. Ученый говорит о коммуникативном процессе, в рамках которого адресант отправляет информацию адресату. Между адресантом и адресатом устанавливается определенный психологический контакт, позволяющий осуществлять коммуникацию. Р.О. Якобсон называет этот процесс контекстом, сообщением [Там же, с. 198]. Смеем предположить, что данный контекст является важной составляющей пересказывательности, поскольку включает в себя информацию, предназначенную для адресата. Коммуникативная функция языка позволяет рассматривать пере-сказывательность как один из видов перевода, выделенных Р.О. Якобсоном. Данный перевод подразумевает определенную интерпретацию вербальных знаков посредством других знаков того же языка [20, с. 362]. В результате этого процесса одно сообщение перекодируется в другое, сохраняя смысл исходного высказывания. При таком переводе происходит пересказ сообщения. Таким образом, пе-ресказывательность является разновидностью перевода. Сущность категории пересказыва-тельности раскрывает Т.Г. Винокур [5, с. 99], рассуждая о вторичной коммуникации. Исследователь говорит о коммуникативном варианте речевого общения, называя его вторичным или удвоенным высказыванием, поскольку речь идет о двух адресантах. Это можно назвать пересказом чужой речи, который отличается грамматическими и лексическими особенностями. Следовательно, пересказыватель-ность – это вторичная коммуникация.

Реализация категории пересказывательно-сти в русском языке осуществляется при помощи различных средств, среди которых важное место занимают особые структурные компоненты. В данной статье обратимся к вводным конструкциям, а также к ксенопоказателям, которые авторы используют в современной литературе в качестве маркеров чужой речи, указывающих на принадлежность говорящему. Актуальность данной работы заключается в недостаточном изучении способов реализации пересказывательности в произведениях современной литературы, несмотря на активное исследование языка художественного текста в настоящее время. Рассмотрим функциональную значимость некоторых средств выражения пересказывательности на материале романа Зарахара Прилепина «Обитель».

Вводные конструкции обеспечивают формально-грамматическую и смысловую связанность высказывания и на уровне текста, и на уровне предложения, что играет важную роль при пересказывательности. Поскольку лингвисты, исследующие проблему вводности, для обозначения одного и того же понятия используют различные термины ( вводные единицы [15], вводные слова [16], вводные конструкции [6], вводные компоненты [4]), в данной работе мы будем считать их синонимичными.

Основным значением вводных конструкций, которые рассматриваются в рамках пере-сказывательности, является указание на источник информации, отсылка к чужой речи. В ро-

мане «Обитель» для этой цели автор использует такие вводные компоненты, как рассказывали, говорят, как тут говорят, как сказал, которые обращают внимание не только на источник сообщения, но и на его характер и способ получения: Или, как тут говорят, кант – везение (с. 119)*. Лето в этом году было хоть и с перерывами на стылые дожди, но неожиданно долгое, и чайки чуть припозднились, разнежились, хотя, говорят, иной раз уже в августе собирали манатки (с. 409).

Нередко восприятие информации слушателями обусловлено коммуникативной позицией говорящего, степенью его осведомленности, уверенности в том или ином факте.При пересказе чужой речи говорящий может соглашаться с ней либо не соглашаться, доверять или не доверять данной информации. Однако, по мнению В.С. Храковского, к созданию подобных сообщений говорящий не имеет никакого отношения [18]. В примере Монах теперь смотрел в окно, будто бы ожидая рассвета - с рассветом, говорят, пропадает любая нечисть (с. 274) передается общеизвестная мысль, которая используется говорящим для подтверждения собственного мнения, повышения своего авторитета посредством чужой информации [13]. В примере А еще, говорят, вы далеко за полночь вдвоем с Эйхмани-сом пьете водку и обсуждаете огромные вопросы (с. 395) акцент делается на неизвестности, даже определенной анонимности автора высказывания. С помощью вводных конструкций автор повествования передает также неуверенность говорящего в сообщаемой информации: Сорокин, как говорили, был любитель придумчиво забавляться над лагерниками – хотя, стоит сказать, каэров он не бил (с. 69). Следовательно, семантика и функционирование вводных единиц зависят и от оценки говорящим источника сообщения, и от его отношения к передаваемой информации.

Вводные единицы, используемые автором в романе, относятся как ко всему высказыванию (Говорят, его случайно застрелили купеческие гости, когда охотились (с. 509)), так и к его части (И баба с капустой угостила меня кочерыжкой - из душистой кади выловила, как волшебную рыбку! - грызи, говорит, щербатый, молочные доломаешь – новые вырастут (с. 109)). В романе «Обитель» часто встречаются вводные односоставные предложения, которые и не подразумевают автора: Тут примешивалось и другое, стыдное чув- ство: белесого наверняка вытащили из карцера, где, как вечно рассказывали, творилось черт знает что – может быть, даже из той самой глиномялки, которой пугал Жабра... (с. 211). Грамматическое оформление подобных выражений часто происходит посредством неопределенно-личных конструкций: Тебе, говорят, жена посылку прислала из Шемахи? (с. 221); Говорят, у тебя теперь новая должность? (с. 237). Вводный показатель чужой речи может быть представлен двусоставным предложением: Осип, кстати, совершенно не осознавал этой прелести: на общих работах в карантинной его продержали всего полторы недели и тут же определили в Йод-пром - на производство, как он пояснил Артему, йода из морских водорослей (с. 204); Лесом вышел к каналу, который, как сказал Лажечников, соединяет Данилово озеро с Перт-озером (с. 69).

Для выражений, указывающих на чье-либо мнение как источник информации, характерно употребление словосочетаний с существительным в дательном падеже с предлогом по в рамках вводной единицы: Бурцев, знал Артем по рассказам Василия Петровича, после Гражданской работал в варьете, потом где-то на административной должности (с. 54). Заметим, что в зависимости от семантики существительного вводный компонент в подобных выражениях приобретает определенное специфическое значение: уверенность или неуверенность, достоверность или недостоверность, доверие или недоверие.

Достаточно интересное выражение пере-сказывательности представляют собой частицы -де, мол и якобы, которые, являясь эвиден-циальными показателями, прямо или косвенно обозначают источник информации. Они позволяют говорящему ссылаться на чужую речь, мысль, отправляют к информатору. Конструкции с данными частицами придают субъективную направленность тому или иному сообщению, выражая отношение говорящего к содержанию высказывания. Мол, -де и якобы относят к ряду дискурсивных слов [3], поскольку они обеспечивают связность высказыванию. Н.Д. Арутюнова считает их знаками чужого голоса, отчуждаемой речи, чужого мира, ученый называет их ксенопоказателя-ми [2]. К основным функциям этих частиц следует отнести обособление чужого высказывания от своего и обозначение другого лица как источника информации. Автор текста использует их для передачи речевых особенностей того или иного персонажа. Данные ксенопока-затели как бы отстраняют говорящего от по- зиции первоисточника. И.Б. Левонтина замечает, что эти слова передают различные оценки воспроизводимой речи, чаще отрицательные [11]. Эмоциональный аспект этих частиц имеет важное значение, поскольку он указывает на функционально-стилистическую принадлежность говорящего.

Наибольшую частотность среди ксенопо-казателей в романе имеет частица мол . С точки зрения происхождения мол восходит к императиву от молвити [9, с. 721]. Эта частица предполагает некую отчужденность и используется для усиления разрыва между авторской и чужой речью. В то же время мол , отстраняясь от содержания, придает некую объективность информации. Как отмечает Е.В. Падучева, частица мол выражает цитирование [16]. Употребляя мол , говорящий предполагает и даже осознает достоверность пересказанного. Бесспорно, можно говорить о модальном значении частицы мол. Следует отметить, что при переска-зывательности мол может отражать особенности разговорной речи: Гляжу – и гроб уже для меня приготовлен: с... стоит, раскрыв зевало: залезай, мол, Афанаска, покатаю под землей (с. 525). Из примера видно, что употребление свидетельствует о стилистической окраске определенного фрагмента речи.

Частица мол может употребляться в роли союза, находиться после него или союзного слова, может вклиниваться в чужую речь или заканчивать ее. В романе мол часто оформляется как вводное слово, выполняющее эту функцию: Артем тоже обвел: да, мол, посторонние… толпятся… (с. 399). Здесь мол отводится факультативная роль, ее удаление из текста не изменит смысла высказывания.

Следует отметить, что одним из основных значений мол является интерпретация поведения героя, его мыслительной деятельности, жестов, поступков. И.Б. Левонтина подчеркивает, что чужая речь может передаваться не через пересказывание, а посредством имитации речи [12]. В романе мол часто употребляется в конструкциях, не содержащих глаголы речи. Автор использует частицу мол не столько для пересказа чужой речи, сколько для передачи чужих мыслей: Мезерницкий, своеобразно сложив губы, покивал: да, мол, неплохо (с. 109); Так как Артем все не отвечал, а лишь делал странные знаки глазами – мол, ем, все еще ем, и сейчас все еще жую, а теперь глотаю, - Василий Петрович решил ответить за него сам… (с. 308). Здесь мол не передает чужое высказывание, а «интерпретирует неречевое поведение» [12, с. 55], передает смысл речеповеденческого акта, выявляет ре- чеповеденческую цель. По мнению Н.Д. Арутюновой, речеповеденческая цель – это «не столько передача информации, сколько определенная поведенческая задача, предполагающая ответное действие» [1, с. 444]. Интересными для рассмотрения являются конструкции, в которых происходит максимальное сокращение информации, что характерно для языка современной литературы: Дождался, пока ругань прекратится, поднял глаза и снова улыбнулся Артему: вот, мол, как (с. 160); Афанасьев скосился на Артема: что, мол, такое? (с. 420).

Как было сказано выше, параллельно с частицей мол часто рассматривают -де и якобы , но в романе автор их мало использует. Можно отметить единичные случаи употребления частицы -де . Хотя данная частица потеряла значение самостоятельного слова, она передает чужую речь, чужие мысли. Частица -де часто примыкает к какому-либо самостоятельному слову в предложении, являясь энклитикой: У Артема поначалу едва не свело челюсти в радостной улыбке: вот-де как я, ‒ но он быстро понял, что радоваться тут нечему (с. 211). Частица -де здесь имеет указательное значение, поскольку присоединяется к указательному местоимению. Она может многократно появляться в рамках одного предложения.

Функционально и семантически -де и мол сближаются с частицей якобы, которая наглядно демонстрирует сосуществование двух миров, реализующихся через антиномию «свое/ чужое», выражая свою и чужую речь. Якобы передает некую осведомленность говорящего и его собственное отношение к тому или иному сообщению. В романе якобы появляется, но несколько в ином значении: Несколько раз устраивал инсценировки расстрелов, в том числе выстраивал якобы для расстрела бывших сотрудников ЧК из третьей роты (с. 649). К категории пересказывательно-сти подобные конструкции можно отнести достаточно условно. Однако особенность данной частицы в том и заключается, что она указывает как на вторичность, так и на первичность определенной информации.

В романе пересказывательность выражается также посредством слова слухи, акцентирующем внимание на недостоверном источнике информации: Ходят такие слухи... Будто бы он нашел в одной бумаге запись, что клад там, где след от третьей головы в полдень на Троицын день – и надо копать один сажень вглубь (с. 283). В данной конструкции сам участник речевого акта не уверен в подлинности передаваемой информации, а следо- вательно, он не несет ответственности за достоверность сообщаемого.

Таким образом, пересказывательность реализуется посредством различных структурных компонентов, выражая при этом как субъективно-эмоциональную оценочность чужого высказывания, так и нейтральность отношения к пересказанной информации. В романе Захара Прилепина «Обитель» для передачи чужой речи активно используются вводные конструкции, а также ксенопоказатели мол, -де и якобы .