О некоторых структурных и лексико-семантических особенностях жанра покаяния

Жанры речи, покаяние, дискурс, ликсико-семантические особенности, структура, композиция, речеведение, генристика.

Религиозное таинство покаяния рассматрено в статье в его историческом развитии. С лингвистических позиций покаяние характеризуется как речевой жанр, имеющий ярко выраженную специфику. На основе существующих образцов проведен анализ композиционных и лексико-семантических особенностей этого вида текстов, а также факторов адресата и адресанта.

В последние годы возрос интерес гуманитарных практик к религиозным жанрам, центральным из которых является исповедь.

В христианском понимании исповедь соотносится с покаянием, в различных же источниках регулярны смешение или взаимная подмена этих понятий. Философ Михаил Уваров обратил внимание на то, что во многих русских церковных энциклопедиях и словарях отсутствует слово «исповедь», но обязательно есть слово «покаяние». Этот факт говорит об отношении к последнему как к понятию более широкому и значительному: «В христианской традиции идея исповеди находится в <…> “подчиненном” поло- жении по отношению к таинству покаяния. <…> Слово исповеди – как проявленный внутренний духовный опыт – может осуществляться в мол- чании. Каяться в молчании нельзя: покаяние – это вербальный акт раскаяния, по сути своей публичного, произнесенного покаянного слова» [Уваров, 1998, с. 21].

Определение «покаяния» достаточно многоаспектно, поскольку оно приобретало полноту

Genres of speech, penance, discourse, lexical-semantic peculiarities, structure, composition, Speech Studies, Genre Studies.

The article considers the religious sacrament of penance in its historical development. From the linguistic point of view penance is characterized as a speech genre, which has pronounced specificity. On the basis of the existing samples the article presents the analysis of composite and lexical-semantic peculiarities of this type of texts, and also the factors of the addressee and the addresser.

смысла по мере того, как углублялось и расширялось понятие греха.

Первоначально, в ветхозаветные времена, покаяние воспринималось как религиозномистический обряд, во время которого верующие должны были выполнять определенные обрядовые действия: постились, раздирали одежды, ложились на землю, совершали жертвоприношение и т.д. [Камчатнов, 2006, с. 157]. Еврейское слово «тшува» (ивр. הבושת), переводимое на русский язык как «покаяние», происходит от глагола «шув» («возвращаться»), обозначая возвращение, перемену пути, поворот назад. Греческое слово «metanoia» дословно переводится как «покаяние» и означает «перемену ума, изменение сознания», переход от лжи к истине, от греха к Богу, то есть переход к новому этапу жизни. В латинском языке при переводе Святого Писания использовался термин poenitentia – от poena («наказание, кара»), то есть идея покаяния понималась в латинском языке как расплата за грехи. Покаяться, кроме того, значит уплатить штраф в виде епитимьи. Этимологический сло-

ВЕСТНИК

варь М. Фасмера также указывает на связь слов «покаяние» и «цена»: «Связано чередованием гласных с цена́ , родственно <…> авест. kāу – «оплатить, каяться» [Фасмер, 1986, с. 216].

Близость восприятия и понимания таинства покаяния, существование его практически в неизменном виде на протяжении нескольких тысячелетий позволяют говорить о существовании дискурса покаяния. Под дискурсом покаяния здесь понимается целостное речевое образование, характеризующееся взаимодействием двух коммуникантов (адресат и адресант) в виде диалога / монолога, целью которого чаще всего является добровольное искреннее признание в совершенных ошибках и просьба о прощении. Таким образом, возникновение в сознании говорящего и воспроизведение жанрового конструкта покаяния связано, прежде всего, с негативной оценкой говорящим собственных действий, в соотношении с общепринятыми / личными представлениями о базовых нормах поведения.

В сознании говорящего, носителя определенной ментальности, существуют прочные представления об общих признаках жанров, характеризующихся устойчивостью, нормативностью и типичностью [Бахтин, 1986]. Мы можем говорить о существовании покаяния как жанра речи, знание которого является своего рода маркером, определяющим принадлежность к религиозному сообществу. Если человек не владеет жанровыми нормами и правилами совершения обряда покаяния, он не может считаться частью мирского сообщества, сформированного вокруг храма (подробнее об этом см: [Карманова, 2014]).

В этой статье внимание сосредоточено лишь на трех структурных и языковых компонентах жанра покаяния: композиции, адресанте и адресате, а также лексико-семантическом оформлении.

Композиция . Покаяние – относительно свободный жанр, эталонным образцом которого следует считать чин общей исповеди – ритуал, при котором священнослужитель называет все грехи, а присутствующие повторяют за ним и признают за собой названные грехи.

Композиция, стиль и содержание определяются волей говорящего. Это своего рода поток сознания, мыслей, которые беспокоят человека, а он испытывает необходимость в их вербализации и адресной направленности. Следует выделить три звена, которые являются обязательными при исполнении жанра:

– на этапе самоосуждения в совершенных грехах, их перечисления происходит оценка индивидом своего поведения как греховного; маркером этого является глагол согрешил. Далее следует перечисление событий, связанных с какими-либо событиями в жизни говорящего;

– смиренное обращение к Богу с просьбой о прощении;

– искренняя благодарность Богу за возможность вернуться на путь истинный.

Адресант и адресат. В классической религиозной системе покаяния есть два непосредственных участника: кающийся, т.е. просящий прощение, и священнослужитель, т.е. способный простить. При этом адресант и адресат находятся в неравноправных отношениях с главным, однако нематериализованным адресатом – Богом. Священнослужитель исполняет роль медиума, посредника между Богом и паствой либо отдельным кающимся. Адресат исполняет роль судьи (в текстах – Судия, Творец, Спаситель ), приговор которого заранее известен адресанту – прощение и помилование: «Верую, что придешь Ты судить живых и мертвых, и тогда каждому будет определено место…». В дискурсе покаяния обязательна интенция восхваления Господа и принижения собственного «я», взаимосвязанная с ролевым составом участников: Бог – совершенное создание, я – низшее и греховное существо.

В целом отмечается общая согласованность участников при определении целей коммуникации (получить прощение – простить), основных понятий («ложь», «грех», «вина», «зло»), негативной оценки предыдущих («греховных») действий говорящего.

Лексико-семантический уровень. Полные метафорической образности тексты покаянной тематики обнаруживают богатство поэтических сравнений и сопоставлений – зооморфные мотивы («О, безумный человече, доколе углеба-еши, яко пчела, собирающи богатство твое?» [Канон покаянный, 2011, с. 5]), мотивы болезни, мрака и тьмы («В нощи житие мое преидох присно, тьма бо бысть, и глубока мне мгла…» [Там же]).

Кроме того, в процессе анализа выявлены следующие лексические и синтаксические особенности соответствующих текстов.

Слова-маркеры : согрешить («Трепещут все члены тела моего, ибо всеми я согрешил », «Ис-поведаюся Тебе Христе Царю: согреших, согре-ших ») и грех («Кто творит подобное мне? Ибо как свинья лежит в грязи, так и я в грехе валяюсь», «вся елика суть естества хотением исполни, греха кроме») [Канон покаянный, 2011, с. 4].

Лексика с отрицательной коннотацией : «Безумный, окаянный человек, в лености время губишь; подумай о жизни твоей», «увы мне, великому грешнику, делами и мыслями осквернившемуся, ни одной слезы не имею из-за жестокосердия моего» [Там же, с. 5].

Перформативы : покаяться «душа моя, покайся в злых делах твоих», «обратися, покайся , открый сокровенная» [Там же, с. 4].

Императивы : « вспомни , душа моя, вечную жизнь», « помилуй меня, Христе Боже, недостойного», « моли ныне Христа о рабех» [Там же, с. 7].

Вопросительные конструкции : «О, безумный человек, долго ли будешь увязать, собирая, как пчела, богатство твое?», «…душа моя грешная, этого ли возжелала ты?», «откуду начну плакати окаяннаго моего жития деяний?» [Там же].

Отрицательные конструкции : «не уповай, душа моя, на телесное здоровье», «не надейся, душа моя, на тленное богатство», «приближается, душе, конец, приближается, и не радиши, не готовишися» [Канон покаянный 2011, с. 6].

Риторические восклицания : «о, горе мне, грешному!», «горе тебе внегда будеши судити-ся!» [Там же, с. 5].

Обращения : «Богородица Дева, от видимого и невидимого зла сохрани меня», «милосердый Господи, помилуй меня, грешного», «Град

Твой сохраняй, Богородительнице Пречистая» [Там же, с. 4].

Ряды однородных членов : «вспомни, душа моя, вечную жизнь, Царство Небесное, ожидающее святых, и тьму вне Царства и гнев Божий, ожидающий злых, и воззови», «да избавимся вси гнева и скорби, и тления, и прегрешений безмерных» [Там же].

Итак, этапы интеракции дискурса покаяния характеризуются последовательной закономерной реализацией конкретных действий партнеров коммуникации и отбором определенных языковых средств. Покаяние – это внутренний диалог человека с самим собой или с Богом. Главная речевая характеристика этого жанра – искренность, главная интенция – осознанное откровение, мотивируемое размышлениями о своих действиях, желании открыто признаться в своих поступках другому при наличии нададресата (Бога) [Бахтин, 1986, с. 325] и найти понимание и прощение.