О новых подходах в цивилистике к соотношению понятий "бизнес-деятельность" (бизнес) и "экономическая деятельность"

Действующее законодательство не использует (по крайней мере, в качестве универсальной категории) понятие «бизнес», хотя такой термин (например, «игорный бизнес») используется в ряде нормативных правовых актов и официальных документов. В юридической литературе и в правоприменительной практике также имеет место употребление этого термина. Приведем некоторые примеры его использования. Так, распространенным является утверждение о необходимости поиска новых направлений развития экономики, в том числе на основе усиления «инновационной активности бизнеса» [1, с. 383].

Рассуждая о способах оптимизации предпринимательской и в целом экономической деятельности, исследователи предлагают защищать «бизнес», в том числе путем оптимизации судебных процедур, расширения сферы применения альтернативных моделей разрешения (минимизации) конфликтов и т. д. [2, с. 69]. Характеризуя реалии современной социально-экономической ситуации, большинство авторов не отрицают, что фактически ее имманентной составляющей стали кризисные явления; часть из них отмечает, что применительно к ряду стран ситуация усугубилась значительным снижением цен на энергоносители. Соответственно, такого рода факторы требуют адекватных мер в части правового регулирования экономической деятельности со стороны государства.

Как пишут исследователи, «в последнее время проблемам поддержки малого и среднего бизнеса стало уделяться много внимания со стороны органов государственной власти. Тем не менее, одними призывами диверсифицировать экономику и активизировать инициативных людей сложно. В условиях рыночных отношений нужны систематические и реальные усилия власти по защите частной собственности и интересов предпринимателей, организации благоприятной экономи- ческой среды, устранению барьеров для бизнеса. Только на такой экономико-правовой основе могут успешно решаться все социально-экономические проблемы» [3, с. 9].

Таким образом, все более актуализируется проблематика, связанная с изучением бизнеса, в том числе «в негативных экономических реалиях», которые не самым лучшим образом сказываются на его развитии. Причем сегмент так называемого малого и среднего бизнеса испытывает наибольшие трудности [4, с. 59].

Во многом к аналогичным выводам приходят ученые на основании исследования практики организации вышеуказанного процесса в зарубежных государствах. По мнению А.Г. Демиевой, «в промышленно развитых странах Европы малый и средний бизнес всегда играл ключевую роль в устойчивом росте национальной экономики и повышении благосостояния граждан. Поэтому важнейшей задачей науки является разработка реальной и эффективно работающей системы правовых средств государственной поддержки малого бизнеса» [5, с. 31].

Термин «бизнес» можно обнаружить и непосредственно в названиях монографических исследований, научных статей, посвященных характеристике этого феномена [7, с. 56]. В них обращается внимание на усиление роли гражданского права, которое образует базис в части правового регулирования бизнеса [7, с. 56]. Кроме того, в таких трудах обоснованно исследуется бизнес в контексте развития процессов трансформации российской экономической модели в направлении усиления в ней роли рыночных механизмов, изменения основ правового регулирования не только предпринимательской, но и в целом экономической деятельности [7, с. 56].

Как отмечалось, в действующем законодательстве понятие «бизнес» применяется к сфере лишь отдельных общественных отношений, содержание исследуемой категории при этом не раскрывается. К примеру, в Концепции Правительства России, определяющей перспективное регулирование социального и экономического поступательного развития нашей страны, говорится о необходимости детализации форм и механизмов сотрудничества бизнеса, общества и государства [7, с. 59].

Обращение к иным нормативным правовым актам и официальным документам также позволяет утверждать, что там термин «бизнес» употребляется лишь «фрагментарно», фактически лишь констатируя реалии использования этого понятия субъектами экономической деятельно- сти, но без какой-либо «правовой нагрузки». В качестве примера назовем:

– актуальные нормативные правовые акты, вносящие изменения в законодательство о банковской деятельности, малом, среднем предпринимательстве и т. д. («бизнес-план») (Федеральный закон от 1 мая 2017 г. № 92-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»);

– законодательство, регламентирующее функционирование экономической системы Республики Крым на переходном этапе («бизнес-план» применительно к кредитной организации) (Федеральный закон от 2 апреля 2014 г. № 37-ФЗ (ред. от 29.07.2017) «Об особенностях функционирования финансовой системы Республики Крым и города федерального значения Севастополя на переходный период»);

– стратегию, определяющую вектор развития российского предпринимательства (малого и среднего) до 2030 г. (термин «рыночные ниши для бизнеса» и т. п.) (Распоряжение Правительства Российской Федерации от 2 февраля 2016 г. № 1083-р (с изм. и доп.) «Об утверждении Стратегии развития малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации на период до 2030 года» (вместе с «Планом мероприятий («дорожной картой») по реализации Стратегии развития малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации на период до 2030 года»);

– методику, регламентирующую формирование программ (регионального и муниципального уровня) применительно к сельскохозяйственных потребительским кооперативам (предусматривает разработку «бизнес-планов» и т. д.) («Методика создания региональных и муниципальных программ развития сельскохозяйственных потребительских кооперативов», утв. Минсельхозом Российской Федерации 28 апреля 2006 г.).

Однако, по нашему мнению, этот термин приобретает менее «формальный» характер в таких важнейших актах, имеющих принципиальное значение для оптимизации правового регулирования анализируемой (экономической) деятельности, как послания президента России. Так, в Послании 2016 г. термин «бизнес» использован тринадцать раз. Думается, можно утверждать, что это не просто термин, но категория, которая наполняется определенным содержанием и которую априори должен учитывать законодатель в процессе оптимизации регулирования исследуемой деятельности. Так, в этом документе указана необходимость:

• –    «подключения бизнеса» к исследовательской и инженерной работе, в том числе на основе развития современных детских технопарков;

• –    продолжения процесса изменения структуры российской экономики с использованием ресурсов как масштабных инвестиционных проектов, так и малого и среднего бизнеса;

• –    обеспечения беспрепятственной реализации экономических свобод, формирования предсказуемых правил ведения бизнеса (не исключая налоговой сферы и «невзирая на ухудшение экономической ситуации»);

• –    создания базовых сервисов для бизнеса (применительно к оптимизации процесса получения разрешений на осуществление строительной деятельности, доступа к соответствующей инфраструктуре и т. д.);

• –    отмены нормативных правовых актов и официальных документов, препятствующих бизнесу («связывающих бизнес»);

• –    создания чувства уверенности в поддержке государства для каждого индивида, который «честно трудится в своем бизнесе»;

• –    учета и неукоснительного выполнения Послания Президента России 2015 г., в котором констатировалось наличие процесса «давления» на бизнес со стороны ряда правоохранительных структур;

• –    обеспечения кредитования малого бизнеса, исключения неоправданной конкуренции в отношении кредитных ресурсов представителей такого (малого) бизнеса;

• –    исключения любых (правовых, административных и иных) барьеров, препятствующих реализации бизнесом своего потенциала в сфере как существующих, так и потенциальных рынков высоких технологий;

• –    привлечения бизнеса к формированию новой системы среднего профессионального образования.

Мы фактически дословно воспроизвели текст этого важнейшего документа и еще раз подчеркнем, что термин «бизнес», с одной стороны, приобретает уже другое, «программное» для нашей страны, значение, а с другой – конкретизируется в четких задачах, подлежащих немедленному исполнению.

В фактически аналогичном контексте понятие «бизнес» используется и в указах президента. Так, в 2017 г. глава государства указал на:

• –    недостаточность объема инвестиций в реальный сектор российской экономики, во многом обусловленную значительными расходами бизнеса;

• –    неэффективный характер защиты интересов собственников, связанный, в том числе, с такого рода неоправданно завышенными «издержками» бизнеса;

• –    необходимость государства поддерживать высокотехнологичный малый, средний бизнес;

  – обеспечение условий, препятствующих росту коррупции, в том числе при сращивании интересов представителей бизнес-структур и государственных чиновников.

Также в 2017 г. глава российского государства в другом своем указе отметил обязательный характер:

• –    активного применения не только органами государственной власти, но и бизнесом новых информационных, коммуникационных ресурсов;

• –    формирования условий для технологических преимуществ российских бизнес-моделей в цифровой экономике в рамках мирового сообщества;

• –    обеспечения доступа к электронным формам коммерческих отношений структурам среднего, малого бизнеса;

• –    укрепления отечественной экономики, включая те ее отрасли, где бизнес с использованием ресурсов информационных и коммуникационных технологий может обеспечить конкурентные преимущества российским субъектам экономической деятельности;

• –    соблюдения законодательства в антимонопольной сфере в ходе реализации бизнеса в сфере цифровой экономики;

• – совершенствования российского законодательства, административных, в том числе в электронной форме, процедур и бизнес-процессов хозяйствующих субъектов;

  – расширения сферы применения информационных технологий с использованием ресурсов не только государства, но и бизнеса.

Необходимо учитывать, что федеральный орган конституционного контроля также применяет понятие «бизнес». Причем обращение к его конкретным актам заставляет усомниться в отожествлении Конституционным Судом терминов «бизнес» и «экономическая деятельность», а также в отсутствии «содержательного начала» применительно к бизнесу. Приведем пример, где фиксировалась необходимость повышения эффективности деятельности российского механизма народовластия, минимизация возможности появления рисков, связанных со «сращиванием» власти и бизнеса (см. подробнее: Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 15 сентября 2016 г. № 1742-О «По запросу груп- пы депутатов Государственной Думы о проверке конституционности положений части 5 статьи 42 Федерального закона «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации»).

Однако объективность научного анализа требует признать, что федеральный орган конституционного контроля все же может применять термин «бизнес» в более формальном варианте, например:

– текстуально воспроизводить конкретное обращение, в частности, связанное с отсутствием различий в статусе процедуры банкротства применительно к формам (малый, средний, крупный) бизнеса (см. подробнее: Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 23 июня 2016 г. № 1307-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Оскаревой Ольги Владимировны на нарушение ее конституционных прав отдельными положениями Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)»;

– констатировать наличие институтов (в частности, нотариата), имеющих целью минимизировать расходы субъектов малого, среднего бизнеса (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 15 сентября 2015 г. № 1838-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы закрытого акционерного общества «Юрэнерго» на нарушение конституционных прав и свобод положениями пунктов 5, 6 и 10 статьи 7.1 Федерального закона «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей») и пр.

Если понятие «бизнес» охарактеризовать с учетом приведенных выше актов президента России, актов федерального органа конституционного контроля, в которых он, в том числе, выделяет риски «сращивания» власти и бизнеса, то можно предположить, что эта категория охватывает даже более широкий круг общественных отношений по сравнению с экономической деятельностью.

Однако в доктрине гражданского права можно обнаружить и достаточно «узкий» подход к исследуемой категории. Так, по мнению некоторых авторов, «бизнес – это всегда юридически оформленный вид человеческой деятельности, который может осуществляться только в рамках одной из установленных законом форм хозяйствования». Соответственно, «субъектами бизнеса (бизнесменами) являются единоличные собственники капитала – физические лица, а также собственники и владельцы предприятий, выступающие как юри- дические лица. Деятельность субъектов бизнеса всегда определяется той правовой средой и культурой, которая создана в обществе» [14, с. 25].

Следует заметить, что подобного рода конкретные определения – достаточно редкое явление в цивилистике. Как правило, исследователи характеризуют это явление, что называется, «в целом». Однако и такой подход позволяет в ряде случаев констатировать: имеет место деятельность, которая не определена законодательством как экономическая (вспомним, что такой дефиниции нет), не охарактеризована как «иная экономическая» Конституционным Судом России применительно к конкретной ситуации. В этом плане нельзя исключить, что ученые, возможно, оправданно, характеризуют такого рода деятельность как «бизнес». Так, А.А. Иванов обращает внимание на следующий фактор: «в последнее время много говорится о новой форме бизнеса XXI в. – так называемых бизнес-агрегаторах: Gett, Uber, Airbnb и их аналогах. Есть они и в России. При всем разнообразии видов общее у них состоит в том, что они соединяют самостоятельных экономических агентов –- производителей и потребителей – посредством специальной инфраструктуры, обычно связанной с использованием сети Интернет. Это многократно усиливает и спрос, и предложение, в результате чего выявляется оптимальная цена, которая наиболее соответствует рыночным условиям. Причем нерыночные факторы, влияющие на цену (вмешательство государства, групповой эгоизм, региональные различия и т. п.), как правило, устраняются» [12, с. 145].

Второй пример, который мы полагаем возможным привести в статье, на наш взгляд, подчеркивает, что «бизнес» может пониматься не как вид деятельности, но как объединение, совокупность сил и средств. Как пишет, в частности, Ю.С. Буркова, необходимо совершенствовать базисные начала сотрудничества сообществ предпринимателей и органов власти, исключать любое «давление» на бизнес, ограничение свободы предпринимательства и т. п. [15, с. 20].

Впрочем, имеет место и другой подход, базирующийся на выделении «бизнес-сообществ», куда относят лишь «крупные» хозяйствующие субъекты [16, с. 30].

Для зарубежной цивилистической доктрины все же характерен «широкий» подход к бизнесу, понимание его как самой различной деятельности, в том числе и не связанной с получением прибыли [17]. Такая позиция достаточно часто поддерживается судебной практикой [18, с. 517]. Причем так называемая концепция «экономи- ческой целесообразности» в понимании бизнеса способствует максимально широкому подходу к его содержанию [5, с. 31].

Весьма распространенным в юридической литературе является подход, который также свидетельствует о том, что бизнес спорно отожествить с экономической деятельностью, равно как и, в силу распространенности термина, в который явно закладывается смысловое значение, – игнорировать.

Так, очень многие авторы утверждают, что «одной из серьезнейших международных проблем, существующих на стыке права и экономики, является проблема активного применения уголовного законодательства за экономические преступления. Зачастую это приводит к использованию данного средства для незаконного преследования бизнеса и передела права собственности во многих странах мира. При этом необходимость использования инструментов уголовного преследования в отношении преступлений в сфере экономики не подвергается сомнению. Однако избыточное уголовное преследование бизнеса ухудшает имидж экономики той страны, где такая проблема существует, что, в свою очередь, влечет за собой отток капитала и сокращение его притока из других стран» [13, с. 3].

Итак, можно согласиться с мнением той группы цивилистов, которые полагают, что бизнес имеет более «широкое наполнение» по сравнению с предпринимательской и экономической деятельностью [19, с. 100]. Исследователи отмечают, что законодатель фактически игнорирует категорию «бизнес», оперирует понятием «предпринимательская деятельность». Важно, что они категорически отрицают смысловую тождественность этих феноменов, обосновывая суждение, что бизнес включает в себя не только предпринимательство [19, с. 100].

Итак, мы предприняли попытку охарактеризовать соотношение таких категорий, как «предпринимательская деятельность», определение которой имеет место в гражданском законодательстве, «экономическая деятельность» и «бизнес».

Вопрос о соотношении первых двух категорий (без формирования, разумеется, дефиниций) фактически разрешен Конституционным Судом России, прежде всего, на основании ст. 34 Конституции. Что касается их соотношения с категорий «бизнес», то вопрос остается открытым. Многими авторами он игнорируется, и на первый взгляд логика их рассуждения представляется корректной: если законодатель не использовал этот термин (точнее, использовал, но применительно к конкретным ситуациям, подлежащим правовому регулированию), то его научная и практическая значимость носит спорный характер.

Однако обращение к актам федерального органа конституционного контроля и, главное, к актуальным актам президента России, принятым на рубеже 2016–2018 гг., свидетельствует о необходимости более активного подхода к разработке доктринальной и, в ближайшей перспективе, легальной дефиниции в отношении категории «бизнес».

На наш взгляд, имеются основания не только для констатации актуальности исследования вопроса о соотношении бизнеса и экономической деятельности, но и для закрепления такой категории (бизнес) в гражданском законодательстве, что обусловлено, в первую очередь, необходимостью исполнения актов президента России. В Послании Главы российского государства 2016 г., где термин «бизнес» использован более тринадцати раз, в указах 2017 г. бизнес не является синонимом экономической деятельности, но характеризуется как особая категория, обеспечивающая структурные изменения российской экономики.