О соотношении дефиниций социологии сельских территорий, социального пространства и социальной географии: общее и различное. Часть 2

Во второй части статьи предпринята попытка провести верификацию единства социального пространства, социальной географии и социологии сельских территорий на основе мультипара-дигмальной нарративной модели и эмпирических авторских исследований с целью дальнейшего изучения их конструктивистских компонентов, а также для того чтобы понимать социальный мир изучаемых респондентов как участников общего исследования и связанных с ними действий, определяя при этом явные и неявные причинно-следственные связи. Теоретическую основу данного эмпирического подхода составляют критический реализм, социальный конструктивизм и институционализм, что, по мнению авторов статьи, позволяет адекватно интерпретировать эмпирические социальные явления. Эмпирическая верификация предложенных выше гипотез (о слабой совместимости научных дискурсов рассматриваемых концептов социального пространства, социальной географии и социологии сельских территорий; о том, что точками их возможного соприкосновения должны выступать нарративы, которые могут быть конкретными репрезентирующими форматами опосредования между значениями, смыслами и содержаниями этих концептов) проведена на базе 60 глубинных интервью с применением методов контент-анализа, технологий нарративного (И. Троцук) и типологического (Г. Татарова) видов исследования. В частности, проведен контент-анализ глубинных интервью по авторской тематике развития сельских территорий, предложена нарративная амбивалентная модель отношения между властью и сельскими жителями, где на одном полюсе «Власть помогает, есть диалог с властью», на другом полюсе «Власть не помогает, нет диалога с властью», следствие – иждивенчество и другие формы деструктивного поведения на селе. Предложенные авторами дополнительные методологические основы для изучения причинных механизмов, ключевых процессов и причинноследственных связей способствуют более глубокому пониманию полученных результатов теоретико-эмпирического исследования наблюдаемых социальных и организационных явлений на селе, операционализируемых и верифицированных на «стыках» и междисциплинарных границах социального пространства, социальной географии, социологии сельских территорий, критического реализма, социального конструктивизма и институционализма.

Социология сельских территорий, социальное пространство, социальная география, социология сельского хозяйства, сельская социология.

Данные

Поскольку этот раздел особенно важен для эмпирических исследований, в которых использованы малоизвестные массивы данных, авторы должны пояснить читателю природу и источники этих данных, методологию их сбора и формирования выборок, оценить надежность и представительность, оговорить возможные ошибки, связанные с процессами и способами сбора информации, ее измерения и анализа.

Тематический репертуар самой проблематики, содержания и методов эмпирического опроса основан на авторской концепции гранта РФФИ «Институциональные факторы и формы развития сельских территорий», целью которого было выявление социально-экономических, экологических и институциональных аспектов развития сельских территорий, сельского хозяйства в регионах на уровнях макро-, мезо- и микроакторов. Конкретные социологические исследования проводились на территории Тюменской области, включая Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа (ХМАО и ЯНАО). Основная часть полевых исследований была проведена летом 2020 года в Тюменской области и частично в ХМАО и ЯНАО, но в связи с быстрым распространением пандемии коронавируса в северных округах экспертные опросы и глубинные интервью пришлось приостановить.

Во второй части статьи приводятся и анализируются данные транскрибированных глубинных и экспертных интервью из выборки 60 человек – по трем группам из

20 человек, соответственно, представителей бизнеса, власти и общественных организаций (структуры вопросов-гайдов даны в таблице 1). Эмпирическая часть нашего исследования соответствует рубрике «Неформализованные данные: методы сбора и анализа» в рамках качественной стратегии опросов и обсуждения возможностей использования неформализованных данных [1, с. 51], ключевые идеи которой были реинтерпретированы для изучения актуальных проблем сельских территорий Тюменской области: насколько хорошо сложившаяся аграрная институциональная структура удовлетворяет требованиям социально-экономической устойчивости сельского развития; должна ли парадигма развития сельского хозяйства оставаться прежней или концептуально и практически она должна быть изменена; какие институциональные факторы и формы развития сельских территорий в настоящее время отвечают потребностям устойчивого и безопасного развития.

Один из ключевых вопросов для экспертов звучал следующим образом: возможно ли сделать так, чтобы «точки роста» в отдельных сельскохозяйственных предприятиях стали точками развития сельских территорий? Важные особенности методов сбора текстовых данных на базе неформализованного интервью преследовали цель адекватно отразить современное состояние и возможные векторы развития тюменского села (мем «Тюмень – столица деревень» до сих пор имеет значение, особенно для «глубинного народа» в расположенных далеко от областного центра, заброшенных «глубоких глубинных деревнях»).

В структуре интервью выборки по трем группам из 20 представителей бизнеса, власти и общественных организаций были представлены соответствующие вопросы для экспертных оценок, фиксирующих ценности, восприятие, установки (готовность), ментальность, коммуникативные реакции респондентов относительно реальной институциональной структуры и динамики развития сельских территорий и предприятий агропромышленного комплекса (АПК), государственных (федеральных и региональных) программ поддержки; описания экономических, рыночных и политических факторов и механизмов такой поддержки; выявления компонентов культуры, экологии, социальных инициатив, приближения к селу города, формирования городской агломерации; выделения успешных местных региональных практик развития сельских территорий, разработки и внедрения инновационных экологически ориентированных решений, применения цифровых и инновационных технологий; определения тенденций влияния изменения климата на экономическую деятельность, возможных рисков и их восприятия; выявления и характеристики основных проблем сельских территорий; определения специфических типов человеческого и социального капитала в сельских территориях; оценки эффективности воздействия социально-экономических и экологических компонентов на развитие сельскохозяйственного производства и продовольственной безопасности с учетом необходимости инновационных решений.

Научная новизна полученных эмпирических данных представлена разрабатываемым авторами статьи интегративным подходом, обобщающим концепции экономической социологии, социологии села, социологии рынков, социологии эмоций.

Теоретическим результатом эмпирической части проекта выступают конструкты современных социокультурных, институциональных и властных оснований экономического действия на селе, типов хозяйственной мотивации и рациональности, а также выявляемых типов иррациональности, сопряженных с оценкой развития конкретных сельских территорий.

Методологические решения вопросов типологического и нарративного анализа данных Актуальность постановки задач типоло-гизации объектов связана с тем, что они возникают в практически любом эмпирическом исследовании, хотя и служат достижению различных целей.

Согласно релевантной парадигме Г.Г. Та-таровой с коллегами, стратегия типологического анализа2 трактуется как исследовательская стратегия особого вида, которая дает возможность адекватно структурировать конкретную задачу и произвести выбор тех или иных методов сбора и анализа эмпирических данных [1–6]. Важно выделить как минимум три составные части в совокупности типообразующих признаков в соответствии с приписыванием этим частям трех функциональных ролей: первая часть играет роль прямых непосредственных характеристик изучаемого явления; вторая часть описывает всевозможные условия его существования; третья часть призвана объяснять существование различных типов этого явления в определенных условиях социальной действительности [3, c. 57]. Отметим понятность и убедительность этих предпосылок, их удобство и практический смысл в рамках предложенных нами критического реалистического, институционалистского и предметно-ориентированного подходов.

Актуальность постановки задач нарративного анализа данных сопряжена с самим форматом метатеоретизирования, применяемого как в социологии, так и в географии («метагеополитическое пространство», «метагеография» (знания на стыке науки, философии и искусства), «метагеография городов, сел и деревень» (на географическую карту накладывается слой образных дискурсивных репрезентаций) [8]), практически в любой гуманитарной науке.

Так, согласно Дж. Коулману (James Coleman), метатеоретизирование – это всеобщая мета-теоретическая структура, которая может быть описана как концептуальная основа социальной теории, что включает объяснение поведения социальной системы с помощью трех компонентов: влияния свойств системы на ограничения или ориентации акторов; действия акторов, которые находятся внутри системы; сочетания или взаимодействия этих действий, приводящих к системному поведению. Такая схема в связи с общей ориентацией на социальную теорию должна и может быть полезной для оценки и направления любых гуманитарных исследований [8, с. 27].

П. Штомпка (Piotr Sztompka) опирается на сильные метатеоретические предположения разрабатываемой им «третьей социологии», которая, по его мнению, находит новую собственную исследовательскую область, конкретные методы и концептуальные модели в социологии повседневной жизни. Метатеория социологии повседневной жизни получает шанс отказаться от чисто описательной, анекдотической манеры повествования, укореняясь в сильных предположениях «третьей социологии». Этот особый подход открывает новые познавательные возможности для социологии [9, с. 27].

П. Штомпка обосновывает свой метатео-ретический подход тем, что в современной мировой социологии наблюдается сдвиг в социологическом методе от количественных массовых опросов, которые доминировали в течение многих десятилетий, к более качественным подходам: наблюдению, тематическим исследованиям, глубинным интервью, интерпретации «эго-документов», т. е. личных записей опыта (письма, истории жизни, семейные фотографии), анализу социального изображения как особенно интересного новшества. Он считает, что многие текущие исследования сосредоточены на простейших и наиболее типичных человеческих переживаниях, которые могли бы раскрыть их тонкие коллективные и межличностные измерения и внутренние механизмы, при этом большинство из этих работ носит описательный, аналитический и типологический характер. Очевидно, П. Штомпка абсолютно убежден, что новые попытки построить полномасштабные объяснительные теории должны быть сосредоточены на повседневной жизни [10].

Метатеоретические предпосылки «третьей социологии» опираются на концепт социального существования с богатым онтологическим подтекстом, который несет в себе сообщение о том, что социальный мир – это не что иное, как межличностное поле, межчеловеческое пространство, наполненное встречами, контактами, взаимодействиями, отношениями, социальными связями, которые охватывают у людей весь спектр от любви и близости до интересов и контрактов, от сотрудничества до конкуренции, от согласия до ссоры, от мира до войны. Вовлеченность людей в отношения с другими людьми проявляется только в нашем повседневном опыте. Центральная концепция «третьей социологии» – это методологический аналог акцента на повседневной жизни, поворот к качественным методам. Все другие аспекты общества – макроструктуры, макропроцессы, культуры, цивилизации, технологические системы, организации, институты – на самом деле существуют не где-то снаружи, а внутри нашего социального существования и проникают изнутри в простейшие повседневные события, в которых мы обычно участвуем [10, с. 8]. Для презентации нашего собственного эмпирического исследования нам импонирует идея П. Штомпки о том, что повседневная жизнь обычно локализована в пространстве, она происходит в определенных местах – дома, на улице, в церкви, на спортивной площадке, и характер места в значительной степени определяет характер, стиль, форму и содержание социальных событий [10, с. 10]. Этот момент жестко связывает концепт социальной географии и социологии сельских территорий.

Однако возникает простой вопрос: какова объяснительная продуктивность этой концепции и в чем конкретно состоит путь к социологии качественного исследования повседневной жизни?

Используем формат метатеоретизирования, предложенный П. Штомпкой, – это поиски ответов на вопрос, что именно мы исследуем и каким именно образом (следует также вспомнить основной вопрос социологии из системной теории Н. Лумана (Niklas Luhmann) «о том, что происходит и что за этим стоит (что за этим кроется)» [11]).

Смысл научной проблемы, которую таким амбивалентным способом обозначал

Н. Луман и частичному решению которой посвящена статья, выражается в возможных теоретических последствий указанного двунаправленного процесса, которые на практике проявляются в соответствующих сюжетах операционализации и верификации данных, получаемых в полевых экспедициях, что отражается в критическом переосмыслении социологии сельской местности на основе получения авторских эмпирических данных и реинтерпретации современных мировых контекстов социологии села.

В этом пункте возникает также проблема метатеоретического поиска, вектор которого задал Н. Луман. Популярные сегодня понятия «дискурс», «текст», «нарратив» стали широко использоваться в социологических исследованиях, но до сих пор не решена проблема дефиниции ключевых понятий.

На наш взгляд, вполне адекватный ответ на вопрос Н. Лумана представила И. Троцук: «Когда претендуем на проведение нарративного, дискурсивного, биографического или иного типа анализа, (не) применяя математические операции для интерпретации текстовых (неформализованных) данных, необходимость метатеоретического поиска в этой области диктуется отсутствием здесь единообразно теоретически и эмпирически интерпретируемого концептуального словаря, критериев корректной номинации аналитических подходов и принципов выбора как общей модели работы с текстовыми данными, так и конкретных методических решений» [12, с. 13].

Направления метатеоретического поиска лежат в основе прояснения категориального аппарата, объединения концептуальных подходов в модели, нуждающиеся в понятийном единстве, которое намечается к сведению методических решений к контент- и нарративному типам анализа, ясных группировок данных по очевидным проблемам. По нар-ратологии и нарративному повороту в гуманитарных науках опубликовано достаточно много разнообразных статей, включая хэнд-бук, подготовленный группой нарратологов мирового уровня [13], а также рецензии [14]. Среди отечественных подходов – нарратив рассматривается как культурная модель [15]; определение самого понятия (дефиниции) нарратива с точки зрения коммуникативного, структурного и лингвокультурологического подходов [16]; модели анализа нарративов [17], модели нарративного анализа, сопряженные со стилями идентичности [18]; нарратив как время смысла или нарративный модус временной перспективы [19]; актуальность нарративного разума [20]; соотношения структуралистского и феноменологического подходов в нарративном целеполагании [21]; нарративизм в социальной философии [22]; нарративный анализ как понимающий метод [23]; применение нарративного анализа в исследованиях культуры [24]; «нарративный поворот» в современной философии истории [25].