О соотношении функций и структур в правовой системе

Исследование соотношения функций и структур в правовой надстройке и праве всегда было предметом юридической науки, в том числе и в советское время. Однако настороженное отношение официальной идеологии к функциональному методу обусловливало ограничение применения функционально-структурного подхода к изучению правовых явлений. Даже в специальных исследованиях, посвященных методологии юридической науки, функциональный, или функциональноструктурный, метод зачастую не упоминался [8; 10]. И лишь в последние годы он получил объективную оценку и широкое развитие, что предопределяет возможность выявления закономерностей соотношения функций и их выполняющих структур в правовой сфере.

Ранее вопросы соотношения функций и структур затрагивались, как правило, лишь в связи с упоминанием диалектического принципа взаимосвязи всех анализируемых явлений. Однако уже в 1986 г. в предисловии к сборнику научных трудов по методологическим проблемам М.Н.Марченко заметил: «В настоящее время … уже нельзя ограничиваться применением только традиционных логико-дедуктивного и сравнительно-исторического методов. В юридическом анализе необходимо шире использовать системно-структурный, структурно-функциональный, информационный, математический и кибернетический подходы» [14, с. 4]. Это замечание не осталось без внимания: юристы в своих ис-

следованиях все чаще стали обращаться к указанным подходам, встречаясь с некоторыми трудностями. Они были обусловлены тем обстоятельством, что если в естественных науках (биологии, например) акцент принято делать прежде всего на том, что структура в целом выполняет определенную функцию [11; 13], то в науках гуманитарных (философии, социологии) утвердился подход, соответствующий особенностям понимания этих категорий специалистами в данной области знаний.

Отмечено, например, что в философии понятие функций используется для характеристики проявления свойств какого-либо объекта в данной системе отношений, что функция рассматривается как результат взаимодействия данного объекта с другими явлениями и функциональный подход необходим прежде всего для анализа сложных динамических систем [14, с. 5-6].

Поэтому в общественных науках функциональный подход предполагает прежде всего расчленение целого на элементы в соответствии с выполняемыми ими функциями. Причем функциональный и структурный подходы неотделимы друг от друга. а оба вместе выступают как элементы системного подхода [17, с. 474] или, другими словами, составляют содержание структурно-функционального метода [16, с. 33].

С.С.Алексеев охарактеризовал данный метод как структурнофункциональный подход на основе системного анализа [2, с. 172]. С использованием этого метода дается, например, в специальной литературе подробный анализ функций и структуры правосознания, правового мышления [4], правовой науки, юридической нормы и ряда других явлений. Но, пожалуй, самую продолжительную историю применения структурно-функционального подхода имеют право и правовая система.

В русской литературе впервые, насколько удалось выяснить, мысль об определяющем влиянии функций права на его структуру была высказана еще М.М.Сперанским. Он писал, что все законы в зависимости от их роли должны быть подразделены на определительные и охранительные. Определительные - те, которые устанавливают положительные права и обязанности, охранительные – те, которые устанавливают ответственность. Причем последние должны делиться на два вида – предохранительные (полицейские) и уголовные [19, с. 122].

В советской литературе мысль о том, что функциональный подход к праву позволяет выделить в его структуре два главных подразделения – регулятивное и деликтное право – была высказана А.А.Ушаковым еще в 1958 г. [24]. Позднее он продолжал развивать ее [25].

Это положение было поддержано и С.С.Алексеевым, также писавшим о том, что идеальную структуру правовой системы составляют две основные подсистемы: регулятивная и охранительная [1, с. 213]. И хотя в одной из последних работ по комплексному исследованию права об этом прямо не говорится, тем не менее существование регулятивных и охранительных норм не отрицается.

И все-таки, несмотря на то, что эти идеи получили закрепление в ряде последних учебников по теории государства и права [15, с. 221], они нуждаются в развитии по нескольким направлениям.

Одно из таких направлений состоит в следующем. Практически все работы по функциональному подходу к праву и правовой системе исходят прежде всего из того, что функция какой-либо группы норм определяет их существование как самостоятельного структурного подразделения [1, с. 213; 5, с. 57-58; 31, с.16].

Несомненно, что становление функций той или иной группы норм оказывает влияние на процесс ее формирования как элемента системы, ее самостоятельного структурного подразделения. Но функциональное единство известно и для таких групп норм, выделение которых в отдельную общность на уровне отрасли или института даже в самом отдаленном будущем вряд ли возможно.

Общепризнано, например, существование дефинитивных норм, описаны их функции, но пока нет и, надо полагать, не последует предложений о выделении «дефинитивного» права. Скорее всего, не будет признано пока и «оперативное» право на том лишь основании, что многие теоретики выделяют самостоятельный вид правовых норм со специфическими функциями – оперативные нормы. Очевидно, это не случайно.

Далеко не всякая функциональная связь между правовыми нормами, а также между нормами и регулируемыми правом общественными отношениями имеет структурообразующий характер. Функциональные связи между правовыми нормами, как уже отмечено, подробно проанализированы в литературе. Доказано, в частности, что функциональная специализация норм находит выражение в существовании охранительных, процессуальных, коллизионных, дефинитивных, рекомендательных и некоторых других предписаний, что она предопределяет функциональные связи норм, цементирует институты, отрасли права, придает им качество единых подразделений системы права [27, с. 13].

Но вопрос о том, почему одна функциональная связь носит характер структурообразующей, а другая – нет, обычно не ставится.

Обращение к философской литературе показывает, что в анализе общественных явлений понятие функции используется в двух значениях. Во-первых, под функцией понимается роль, которую играет определенный социальный институт или процесс по отношению к известному целому; во-вторых, функция означает зависимость, существующую между различными компонентами единого социального процесса [26, с. 419; 12 с. 52]. Учет этого обстоятельства приводит к выводу о том, что прежде всего в первом своем значении функции права определяют элементы его структуры.

Так, функциональная связь между регулятивными и охранительными нормами относится к зависимости, которая определяется функцией права как целого явления по отношению к общественным связям. Поэтому мы и вправе поставить вопрос о существовании таких относительно самостоятельных структурных подразделений системы права, как регулятивная и охранительная подсистемы. Не потому, что регулятивные и охранительные функции выполняют определенные группы норм, хотя это и имеет место, а потому, что право в целом выполняет соответствующие функции.

Такова же, очевидно, природа функциональных связей между материальными и процессуальными нормами. Выше уже отмечено, что в современном правоведении получила распространение концепция, в соответствии с которой каждая отрасль материального права имеет соответствующие процессуальные нормы с самой различной степенью обособления. Но все они достаточно самостоятельны по отношению к отраслям материального права [30 с. 40; 21, с. 163, 164]. Эти соображения могут быть подкреплены и некоторыми положениями, вытекающими из функционального подхода к праву.

Так, регулятивная функция права имеет статический и динамический аспекты. Первый связан с закреплением общественных отношений в правовых нормах и институтах, второй – с оформлением движения правовых связей. Статический аспект охватывает закрепление в правовых нормах правосубъектности, правового статуса, формулирование составов правомерных действий и поступков. Динамический аспект предусматривает мотивацию субъектов на реальную деятельность в сфере права путем закрепления их субъективных прав и обязанностей в конкретных ситуациях.

Думается, что существование статического и динамического аспектов, как об этом уже сказано, не только характеризует регулятивную функцию, но и должно быть признано применительно к охранительной. И есть основания предположить, что наличие в праве материальных и процессуальных норм связано напрямую с существованием статического и динамического моментов в осуществлении регулятивной и охранительной функций права.

Причем следует заметить, что выделение процессуальных отраслей и институтов обусловлено прежде всего не тем, что нормы, составляющие соответствующие подразделения, выполняют процессуальные функции, а тем, что они закрепляют в праве в целом статический и динамический моменты в развитии общественных отношений.

В последние годы заслуженно пристальное внимание уделяется в науке проблеме разграничения частного и публичного права. Представляется, что существование этих двух структурных подразделений, у которых пока еще нет общепризнанного наименования, тоже связано с функциональной характеристикой права и правовой системы. В самом деле, существование публично-правовой сферы вызвано функцией обеспечения деятельности государства и его властных институтов. Соответственно, она представлена прежде всего конституционным и административным правом.

Существование частноправовой сферы связано с функцией обеспечения свободного развития личности, самостоятельного определения условий ее существования. Поэтому она и представлена прежде всего гражданским правом, где существует диспозитивность, юридическое равенство субъектов, координация их воли и интересов.

И опять же право в целом призвано гармонизировать и интересы общества, которое представляет государство, и интересы личности, индивида, обеспечить воспроизводство данной социальной системы, т.е. право осуществляет общесоциальную функцию, о которой речь уже шла выше. А обеспечение интересов государства и личности – функции права другого уровня, влияющие на структуру собственно публичного и частного права. Впрочем, этот аспект нуждается в отдельном исследовании.

Положение о структурообразующем характере функциональных связей права, связанных с его ролью как единого явления по отношению к известному целому, относится и к анализу значения права для различных сфер общественной жизни. Речь идет об упоминавшихся выше так называемых социальных функциях права: их влияние на структуру права очевидно и в современной литературе никем не оспаривается. Однако их роль оценивается далеко не одинаково.

Прежде всего она исследуется через анализ таких категорий, как предмет и метод правового регулирования. Конечно, функции права по отношению к тем или иным разновидностям не могут не влиять на метод, выбираемый государством. Да и сам характер отношений, возможно, детерминирует в той или иной мере функции права по отношению к ним.

Но рискнем предположить, что социальные функции и сами, непосредственно, влияют на структуру права и даже во многом определяют ее. Достаточно напомнить, что возникновение новых, ныне общепризнанных отраслей права, таких как трудовое, экологическое и ряд других, несомненно, прежде всего связано с необходимостью решения новых задач в социальной сфере и возникновением в связи с этим у права новых социальных функций.

Причем это влияние на структуру законодательства и систему права происходит не через изменения в предмете и методе правового регулирования, а непосредственно через обособление соответствующих функций права и правового регулирования в целом. Более детальное обоснование этого положения еще предстоит сделать. Однако надо отметить, что такая мысль уже прозвучала в юридической литературе.

Так, известный исследователь системных связей в праве Л.Б. Тиунова пишет, что ни предмет, ни метод ни порознь, ни вместе не дают возможности выделить на достаточном основании даже основные современные отрасли права. Выделение и признание самостоятельности отраслей права она связывает прежде всего со степенью обособленности отрасли и ее развития, которые в свою очередь определяются степенью развитости и автономности соответствующей области общественного бытия и потребностью в ее правовом опосредовании [22, с. 95].

Но развитость и автономность области общественного бытия и потребность в ее правовом опосредовании как раз и возникают тогда, когда у права появляется соответствующая функция, определяемая целью, потребностями развития общества и государства. В основе появления отрасли лежит, таким образом, возникновение соответствующей функции права.

Интересно, что исследуя структуру права в другом аспекте, с точки зрения необходимости выделения публичного и частного права,

Л.Б.Тиунова прямо пишет, что их обособление предопределено спецификой функционирования права, наличием имманентной праву социальной функции, порождающей присущую ему структуру любой развитой правовой системы [22, с. 106].

Конечно, анализ влияния функций права на его структуру является делом весьма трудным. Особенно если учесть, что сами выполняемые правом функции, как уже отмечено, чрезвычайно многообразны и на сегодняшний день выявлены далеко не в полной мере.

С другой стороны, несомненно, на структуру права влияет немало других факторов. Отметим, например, такие, как: закономерности исторического плана, традиции, генетические связи между отраслями, структура государства и его органов, необходимость скорейшего решения определенных практических проблем, субъективные факторы, в частности, даже взгляды тех, кто готовит проекты нормативных актов, и тех, в ком персонифицируется законодатель, и др.

Но среди всех факторов, как представляется, функциональная характеристика права при анализе его структуры должна играть решающую роль.

Разумеется, полный анализ роли функций права в формировании его структуры – это объемное, глубокое исследование. Оно должно быть итогом рассмотрения влияния функционального подхода на правовое регулирование, на разных этапах развития, оценивания роли многих факторов и т.д.

В качестве общих положений о соотношении функций и структур можно предложить ряд идей, вытекающих из выводов философии, сделанных при анализе других явлений.

Так, прежде всего надо отметить, что существуют функции различных уровней. Каждому уровню функций соответствует определенная структура (структура определенного уровня). Причем между уровнями существует самая тесная взаимосвязь. Каждая функция является частью уже имеющейся более общей функции. В процессе развития каждая вновь возникающая функция служит составляющей другой, более общей, более существенной функции, та, в свою очередь, соответствует другой, еще более общей, и т. д. до первичной функции [18, с. 39].

Если распространить эти соображения на предмет нашего исследования, то можно отметить, что самой общей функцией правовой системы можно назвать внесение организующего начала в общественные отношения с целью сохранения и стабилизации существующей соци- альной общности. Эта функция, скорее всего, принадлежит в целом обществу как системе и определяет его структуру, в том числе существование подсистемы нормативного регулирования и ее разновидностей : моральной, правовой, религиозной и др.

Эта функция конкретизируется более частными, определяющими структуру правовой системы. Анализ функций правовой системы должен помочь выявить более точно ее структуру, которая на сегодняшний день продолжает оставаться предметом постоянных дискуссий.

Однозначно признано лишь, что входящие в правовую систему компоненты не одинаковы по значению, но представляют собой не случайный конгломерат разнородных и не связанных друг с другом элементов, а являют собой сложное, динамическое, многоуровневое образование [20, с. 180].

Что же касается структуры правовой системы, то здесь существует большой разброс мнений. Так, Н.И.Матузов выделяет такие элементы правовой системы, как нормативный, правообразующий, научный, статический, динамический, блок прав и обязанностей и др. [20, с. 179]. С.С.Алексеев дифференцирует в правовой системе собственно объективное (позитивное) право, правовую идеологию, судебную (юридическую) практику [2, с. 47]. Л.Б.Тиунова, отмечая, что элементный состав, структура любой системы непосредственно связаны с ее функционированием, что элементами правовой системы могут быть лишь такие подсистемы, которые во взаимодействии образуют структуру, непосредственно вытекающую из социальной функции данного комплекса, полагает, что правовая система состоит из трех элементов: сознания, деятельности и правил поведения [23, с. 49].

Думается, что этот взгляд (а он весьма близок, если не совпадает полностью с мнением С.С.Алексеева) в большей степени соответствует истине, ибо он обусловлен тем, что правовая система, несомненно, осуществляет воспитательную функцию, объектом воздействия которой является сознание. Что же касается существующих у правовой системы регулятивной и охранительной функций, то их реализация, видимо, связана с дальнейшей конкретизацией общесоциальной функции, но уже в рамках других подсистем.

Впрочем, выделение среди элементов правовой системы деятельности, норм, а также признаваемых многими таких элементов, как индивидуальные акты, правоотношения, права и обязанности участников общественной жизни и ряда других, также связано с дальнейшей кон- 14

кретизацией функций правового регулирования и права. Однако даже попытаться описать всю картину вряд ли возможно, ибо она сложна, многомерна.

Пока мы с известной определенностью сделали вывод о том, что функция внесения организующего начала в жизнь общества, порождающая существование подсистем регулирования, реализуется в рамках правовой системы в функцию стабилизации общественной жизни, реализуемую через сознание и деятельность в правовой сфере. Соответственно можно говорить о воспитательной и регулирующей (собственно регулирующей и охранительной) функциях правовой системы, связанных с существованием таких элементов, как сознание и деятельность.

Следующим уровнем будет уровень функций элементов правовой системы. Их функции, являясь конкретизацией функций правовой системы, определяют, в свою очередь, структуру каждого ее элемента: правосознания, права, правовых актов, процесса правотворчества и правоприменения и т.д. Возможно, и здесь нельзя ограничиваться одним уровнем, поскольку, например, могут существовать функции права различных уровней.

Так, право имеет, как известно, и собственно правовые функции (например, регулятивную и охранительную), и функции, определяемые его ролью по отношению к существующим сферам общественной жизни (экономическая, социальная, духовная и др.). Каждый из этих уровней оказывает воздействие на структуру права, вытекающую из функций права как регулятора поведения; на нее происходит наложение структуры, определяемой ролью права в отношении разных сфер жизни общества.

Кроме того, особенности реализации регулирующей функции, связанные с закреплением в первую очередь либо общих, либо частных интересов, а также сочетание стабильности (статический момент) и развития (динамический момент) в свою очередь влияют на существующие функции и, следовательно, на структуру. Причем это влияние распространяется не только на право в целом, но и на другие элементы правовой системы [22, с. 106].

Далее, существуют функции отрасли права, института, нормы, определяющие соответствующие структуры и являющиеся последовательной конкретизацией функций правовой системы и права. Причем эта конкретизация может быть как по линии особенностей правового воздействия, что влияет, например, на характер прав и обязанностей, 15

ответственности, так и по линии особенностей, вызываемых какими-то иными факторами, в том числе случайными и субъективными.

В связи с этим надо отметить существование известных пределов для конкретизации, ибо систему (в том числе и правовую) и ее подсистемы нельзя дробить до бесконечности, не разрушая ее целостности [23, с. 49].

Скорее всего, именно с этим обстоятельством могут быть связаны случаи, когда при помощи издания правовых актов пытаются решить проблемы, которые еще, что называется, не созрели для правового оформления, не имеют адекватного юридического выражения. Это может касаться и сферы экономики, когда, например, в правовые формы облекаются волюнтаристские идеи и предложения, и социальной и духовной области, когда законами пытаются закрепить разного рода ожидания и пожелания, которые отнюдь не обеспечены необходимыми экономическими возможностями и ресурсами.

Здесь как раз, видимо, имеет место попытка неоправданного дробления задач и функций, которым объективно не могут соответствовать эффективно работающие структуры.

Положением, имеющим общее значение, является также вывод об определяющем характере влияния функций на структуру в ходе их диалектического взаимодействия. Принято считать, что функция изменяется несоизмеримо быстрее, чем определяемая ею структура, которая значительно более консервативна. Изменения в функциях влекут за собою изменения в структуре. Но они происходят не автоматически, а постепенно, путем преодоления противоречий между новыми функциями и старой структурой. Причем отмечается, что закономерно приводят к более или менее глубоким изменениям в структуре изменения в функциях, вызванные факторами внешней по отношению к данной системе среды [13, с. 66-67; 11, с. 113; 6, с. 47].

Функции выполняют, таким образом, роль, содействия сохранению целостности системы [28, с. 50]. Однако полного соответствия между функциями и структурой на каждый данный момент быть не может [12, с. 59-60].

Эти положения могут быть проиллюстрированы примерами из правовой области. Так, появление новых отраслей права, несомненно, связано с возникновением у права и правового регулирования новых функций. Об этом уже говорилось выше, в связи с возникновением ряда новых отраслей в российской правовой системе. Можно привести также 16

примеры становления в новых условиях таможенного, бюджетного, космического и ряда других правовых институтов, подотраслей или отраслей законодательства и права. Причем эти изменения как раз вызываются внешними по отношению к праву факторами [22, с. 62].

Существующие ныне многочисленные споры о возможности и необходимости признания той или иной отрасли права или законодательства как раз и иллюстрируют положение о постепенном характере изменений, о влиянии многих факторов на процесс, в том числе и тех, которые свидетельствуют о сопротивлении системы изменениям, о случайном характере некоторых выявляемых как будто бы объективных и важных новых задачах и функциях права.

Из сказанного следует однозначный вывод: проблемы структуры как правовой системы, так и системы права и системы законодательства нельзя решать в отрыве от анализа функций права и правовой системы. Вопросы развития новых отраслей законодательства и отраслей права, изменения соотношения отраслей, проблемы так называемых комплексных отраслей – все это можно анализировать лишь с учетом выполняемых правом функций, на основе положений системно-структурного подхода.

Так, выше уже упоминалось о необходимости учета через анализ социальных и экономических функций правовой системы целей, которые законодатель может ставить перед нормами права, о направленности интереса законодателя на достижение конкретного результата. Тем более что примеры описания влияния целей на функционирование системы и ее структуру, значимости роли результата в признании эффективности существующих структур имеются и в философии, и других областях знания [29, с. 25; 3, с. 57].

Особый интерес могут представить выводы о характере сложных систем, содержащиеся в работах известного исследователя М.С.Кагана. Он отмечает необходимость анализировать системы в статике и динамике. Динамический аспект рассматривает и как функционирование системы, и как ее развитие (возникновение, становление, эволюционирование, разрушение). В соответствии с этим представлением о сложнодинамической системе требуется сопряжение трех плоскостей ее исследования – предметной, функциональной и исторической, поскольку они оказываются необходимыми и достаточными для системного подхода [9, с. 20-21].

Автор продолжает далее, что описание элементов системы и ее структуры, взаимодействия с внешней средой еще ничего не говорит нам о ее происхождении, развитии и перспективах существования. Вот почему применительно к исследованию социальных объектов системный подход требует скрещения описанных аспектов анализа с его историческим аспектом [9, с. 23].

Эти выводы определенно применимы при анализе, например, действующей системы права, ибо при этом явно недостаточно опираться лишь на характеристику функций, выполняемых правовыми нормами, но следует, как уже было отмечено, учитывать генетические связи возникающих структурных подразделений, заинтересованность общества в решении определенных практических проблем, возможно, степень подготовленности правотворческих и правоприменительных органов государства к работе в новых условиях, некоторые субъективные факторы.

Анализ действующей правовой системы не может ограничиваться изучением ее функций и структуры. Здесь не менее важно исследовать взаимодействие элементов правовой системы, их историческую связь с элементами предшествующих правовых систем, имевших место в данном государстве, взаимодействие правовой системы и иных систем нормативного регулирования в данном обществе, причем в историческом аспекте.

Как пишет современный исследователь, в другие времена и у других народов системообразующими факторами могут быть иные общественно значимые явления и состояния, религиозные убеждения, этнокультурные влияния. Это относится, например, к системам права в мусульманских странах.

Конечный его вывод о наличии многих системообразующих факторов, действующих по-разному в тех или иных обществах, как самостоятельно, обособленно, так и в совокупности, в комплексе, представляется весьма важным и убедительным [7, с. 448-449].

Сделанные нами выводы об определяющем влиянии функций на структуру правовых явлений, их многоуровневом характере, о необходимости учета при анализе целого ряда других факторов, генетических и исторических связей должны помочь в анализе соотношения регулятивной и охранительной подсистем правового регулирования, публичного и частного права, проблем отраслевой дифференциации норм права, структуры отдельных отраслей права и отраслей законодательства и решении ряда других вопросов.