О составе модальных значений и особенностях их реализации в вопросительных предложениях

Языковая модальность, являясь одной из ключевых категорий, устанавливающих связь предложения (высказывания) с внеязыковой действительностью и реализующих его коммуникативный потенциал, характеризуется активным интересом к ней со стороны исследователей и «устойчиво сохраняется как признанный предмет дискуссий» [1, с. 59]. Причем интерес к данной категории особенно возрос в последние десятилетия, когда в языкознании прочно утвердился функциональный подход и отчетливо проявилось последовательное внимание к человеческому фактору как важному экстралингвистическому компоненту языковых преобразований

С точки зрения функционального подхода модальность понимается как широкая семантическая категория, структурно-содержательный объем и функциональная иерархия значений которой определяются смысловой двуаспек-тностью предложения (высказывания), а именно его номинативным (диктумным) и коммуникативным (модусным) аспектами (см. об этом, напр.: [2; 6; 17]). «В рамках номинативного аспекта, фиксирующего определенные факты, события внеязыковой действительности и ее основные свойства, выделяется пропозициональная модальность, в рамках прагматического аспекта, “преломляющего” эти факты в сознании говорящего, раскрывающего коммуникативную перспективу высказывания (его цель, степень достоверности и т. п.), выделяется модальность прагматическая» [2, с. 16].

Ядро пропозициональной модальности составляет объективная модальность, выражающая отношение высказывания к действительности с точки зрения реальности/ирреальнос-ти и реализующаяся в предложении посредством двух граммем глагольного наклонения (изъявительного и сослагательного), а периферию образует ситуативная (в иной терминоло- гии – предметная) модальность, которая конкретизирует значения объективной модальности с точки зрения способа действия (его возможности, желательности, необходимости). Объективно-модальное значение, то есть значение, фиксирующее отношение высказывания к действительности с точки зрения реальнос-ти/ирреальности, присутствует в любом предложении (см.: [8, с. 214]). Вторая составляющая смыслового значения предложения – модус (или прагматика, по другим определениям) представлена субъективной модальностью, выражающей отношение говорящего к сообщаемому, и «присутствует не во всяком высказывании: говорящий может никак не выражать своего отношения к сообщению. Однако очень часто такое отношение присутствует» [12, с. 215]. Субъективная модальность накладывается на объективную модальность, в результате чего возникает значительное разнообразие основных и второстепенных модальных значений в рамках каждой отдельной репрезентации. Вышеизложенное теоретическое положение находит свое подтверждение не только при рассмотрении модальности повествовательных и побудительных предложений (см. об этом подробнее: [2; 3; 7; 9]), но и применительно к неоднозначно трактуемой модальности вопросительных предложений (см. об этом, напр.: [4; 8; 11; 15]).

Анализ вопросительных предложений в их первичной функции, извлеченных нами из русских текстов различной жанровой принадлежности, дает возможность выделить целый ряд реализующихся в них модальных значений, основными среди которых являются значения объективной модальности (реаль-ность/ирреальность), значения ситуативной модальности (возможность, необходимость, желательность), а также значения субъективной модальности.

При выделении указанных разновидностей модальных значений для нас важное значение имела не только содержательная, но и формальная сторона рассматриваемых предложений, поэтому мы отдельно рассматриваем предложения с вопросительным компонентом и предложения без вопросительного компонента.

В данной статье нас интересуют предложения с вопросительным компонентом. Основу их модальной семантики составляет объективная модальность, реализующаяся в значении реальности высказывания к действительности, то есть реальности как настоящего, так и будущего события, факта или явления, фиксируемых в рамках предложения (высказывания). В роли вопросительного компонента могут выступать:

- вопросительные местоимения кто, что, какой, каков, который, посредством которых выражается вопрос о лице, предмете, качестве предмета, его принадлежности. Местоименный вопрос требует такого ответа, который расширяет знание того, кто спрашивает, и сообщает о том, чего не содержится в вопросе [10, с. 84]. Вопросы, которые требуют новой информации, «мотивированы, как отмечает Ю.О. Ду-бовский, старанием спросить о новых для конкретной ситуации обстоятельствах. Поскольку новые обстоятельства воображаются тому, кто спрашивает, абсолютно неопределенными, чем-то неизвестным, то вопрос о новой информации всегда материализуется в форме местоименного вопросительного предложения» [5, с. 24]. Так, вопросительные предложения с предметными компонентами кто и что содержат вопросы о лице, которое является грамматическим субъектом в предложении, либо конкретизируют общее значение предметности, например: «Но кто является субъектом рефлексии в учебной деятельности?» (ВП, 2005, № 5)¹; « Кто сам мыслящий: рожденный или нерожденный?» (ВФ, 2005, № 12); « Кого убили? – спросила я всех сразу, и все сразу обернулись ко мне» (Роб., с. 308); « Что представляет собой повторяемость эмпирического опыта в психологии?» (ВП, 2006, № 5); « Что такое духовная культура?» (ВФ, 2005, № 11); « С чем резонируются такие вибрации?» (ВФ, 2006,

№ 5); « В чем социальная коммуникативная функция внутренней речи?» (ВП, 2004, № 1); « Чем определяется генезис способов учебной работы школьников?» (ВП, 2004, № 2); « На что воздействует предмет?» (ВП, 2004, № 4). Вопросительные предложения с атрибутивным компонентом какой, каков, который выражают вопрос о признаке, качестве или свойстве предмета, например: « Какова регуляторная роль эмоции тревоги?» (ВП, 2006, № 3); « Какие факты родительского воспитания оказывают наибольшее влияние на само-отношение ребенка?» (ВП, 2006, № 3); « Каков механизм согласования ценностных установок?» (ВФ, 2005, № 11).

- вопросительные наречия как, почему, где, откуда, когда, куда, зачем, посредством которых выражается вопрос о способе, средстве, месте действия, его времени, цели, причине. Обстоятельственные компоненты наречного типа, как и вопросительные местоимения, побуждают собеседника к ответу, который бы расширил знание говорящего и сообщил то, чего не содержится в вопросе. Наиболее продуктивную группу среди этого типа предложений представляют вопросительные предложения с компонентами как и где. Предложения с вопросительным компонентом как содержат вопрос, который требует объяснения способа реализации или осуществления какого-то факта из реальной действительности, например: «Как сообщаются взаимо-обогащающиеся системы?» (ВП, 2006, № 5); «Как взаимосвязаны отношения не-тождества и несходства?» (ВФ, 2005, № 12); «Как отражается этот факт на становлении основных личностных новообразований дошкольников?» (ВП, 2004, № 1). Вопросительные предложения с компонентом где содержат вопрос о месте, либо неназванный компонент имеет общее значение бытия, пребывания и местонахождения, например: «Где его [человеческого сообщества] границы, и как оно связано с другими?» (ВП, 2004, № 5); «Где вещь начинается и заканчивается? (ВФ, 2005, № 10). Для выяснения цели действия используются предложения с компонентами почему и зачем, например: «Почему путешественник отправился в Москву?» (ВЛ, 2006, № 6); «Почему Лейбниц отрицает диахроническое тождество неодушевленных предметов?» (ВФ, 2005, № 12); «Зачем? – Лена посмотрела на меня как на ненормальную» (Роб., с. 286); «[Давай его адрес] Зачем? – Она отошла от меня подальше» (Роб., с. 302); «Зачем изменять государственный герб?» (КП, 7 дек.). Пространственные и временные значения представлены немногочисленными вопросительными предложениями с обстоятельственными компонентами когда, куда и откуда, например: «Когда американцы покинут Ирак?» (КП, 27 дек.); «Куда звонил и дозвонился герой — домой или в небесную канцелярию?» (ВЛ, 2006, № 6); «Откуда берутся и что представляют собой остальные 90 % результата?» (ВЛ, 2006, № 1).

Объективно-модальное значение реальности может обогащаться добавочными значениями ситуативной модальности – значениями возможности, необходимости, желательности.

Наиболее частотно реализуемым среди них является значение возможности. Будучи «объективной тенденцией становления предмета, выражающейся в наличии условий для его возникновения» [14, с. 87], возможность «выступает в языке как сообщение об этих условиях посредством указаний на соответствующие отношения между предметом (субъектом) и его действием, содержащихся в предложении» [2, с. 29]. Вопрос о возможности реализуется с помощью различных средств, в числе которых находятся лексические модификаторы и невербальные средства (различные типы контекста). Наиболее регулярными лексическими экспликаторами являются модальные глаголы, доминирующее положение среди которых занимает глагол может, а также предикатив можно, например: «Как долго может вращаться этот порочный круг?» (ВП, 2006, № 5); «В чем могут различаться исходные позиции развивающихся детей, которым предстоит стать носителями производственной и индуцированной на них деятельности?» (ВП, 2006, № 1); «Что можно понимать под внутренними условиями действия внешней, культурной детерминации развития психики человека?» (ВП, 2006, № 1). Из невербальных средств следует отметить конструкции с независимым инфинитивом, широта и емкость модальной семантики которых заложена в самой их структуре, например: «Как достичь цели задания?» (ВП, 2005, № 3); «Как выразить их различие, не теряя общность?» (ВП, 2004, № 1); «Но как отличить опыт от того, что только выглядит как опыт?» (ВФ, 2005, № 6).

Категория необходимости, отражая «существенную, закономерную связь явлений, которая вытекает из самой природы вещей» [13] и раскрывая сложность и многообразие этой связи, обусловливает широту и емкость соответствующего модального значения. Главная особенность данного модального значения – «высокая степень объективированности в силу соответствующей объективации отношений субъекта (преимущественно косвенного) и действия (состояния)» [2, с. 68] – находит отчетливое выражение в специфике функционирования его экспликаторов, основную часть которых составляют лексические модификаторы. Доминантное положение среди них занимает краткое прилагательное должен, а также модальные предикативы нужно, надо , например: «Какие новообразования в мышлении школьников и в какой последовательности должны сформироваться на последних ступенях образования?» (ВП, 2005, № 5); «Как должно быть организовано позиционное действие, чтобы способ стал для ребенка особой реальностью, удерживался как специальный предмет работы?» (ВП, 2004, № 1); «Чего нужно добиваться в жизни?» (ВФ, 2005, № 10); «Что иное надо понимать под спасением?» (ВФ, 2005, № 9). Из невербальных способов выражения рассматриваемого модального значения следует отметить конструкции с независимым инфинитивом, например: «Как решать проблему на общественно-национальном уровне?» (ВП, 2006, № 3); «А как быть с практической направленностью?» (ВП, 2005, № 2); «Что же делать ? – Я взяла с полки черную стеганую сумку скорее для конспирации» (Роб., с. 284); «Зачем изменять государственный герб?» (КП, 7 дек.).

Относительно субъективной модальности в вопросительных предложениях следует сделать одно весьма важное, на наш взгляд, замечание. В данных предложениях изначально заложена субъективность: «…стрем-ление говорящего узнать… или удостовериться…» [12, с. 386] вынесено в качестве определения вопросительного предложения. Поэтому имплицитно субъективная модальность содержится в каждой вопросительной конструкции. Нас же в данном случае интересуют эксплицитные средства выражения субъективной модальности.

Субъективная модальность всегда присутствует в группе предложений с вопросительными частицами, придавая содержанию вопросительного предложения оттенок сомнения и личной заинтересованности. Частица как служебная часть речи не вносит в предложение никакого лексического значения, «с ее появлением связано возникновение особого модального значения всей конструкции» [16, с. 19]. Наиболее частотными являются репрезентации с частицей же, например: «Где же я его видела?» (Роб., с. 294); « Что же случилось с Екатериной Павловной?» (ВЛ, 2006, № 6); « Что же за рифму искал, по его мнению, Ленский?» (ВЛ, 2006, № 5); « Что же происходит, когда возникают рефлексивные описания нашего поведения?» (ВФ, 2005, № 7); « Как же организовать совокупные действия?» (ВП, 2004, № 1). Особо яркую выразительность вопросительные предложения приобретают при включении в свою структуру различных лексико-грамматических средств и средств художественной выразительности. Так, в частности, использование личных местоимений подчеркивает заинтересованность как адресата, так и адресанта в акте коммуникации, например: «Что бы вы могли предложить для борьбы с опозданиями в школе?» (ВП, 2006, № 2); «Почему мы предпочли этот термин привычному “развитию личности”?» (ВП, 2005, № 5); «Как убедиться, что мы видим одно и то же, если нас двое?» (ВП, 2004, № 1).

Особо следует отметить широкий спектр семантических оттенков субъективной модальности при использовании средств художественной выразительности:

-метафоризации, например: «Каков фасон словесных одеяний мысли или ее поэтический костюм?» (ВП, 2006, № 5); «Как созданная человечеством паутина объективных смыслов трансформируется и наполняет смысловую кровеносную систему духовного организма отдельного индивида?» (ВП, 2006, № 5);

• -    олицетворений , например: « Каковы плоть, лицо и тело смысла в психологии?» (ВП, 2006, № 5); « Море все стерпит ?» (КП, 5 апр.);

• -    приема контраста , чаще всего придающего вопросительным предложениям оттенок иронии, например: «Что во всем этом обнадеживает, а что обескураживает ?» (ВП, 2005, № 6); «Почему детям так плохо , если психологам все так хорошо ?» (ВП, 2005, № 1). Репрезентации этой группы занимают доминантную позицию по частотности употребления.

Таким образом, проведенный анализ дает возможность выявить комплекс модальных значений, реализуемых в рассматриваемых вопросительных предложениях посредством обширного набора лексических и грамматических экспликаторов, что в свою очередь позволяет с определенной долей уверенности говорить о так называемой вопросительной модальности как об отдельном фрагменте функционально-семантической категории модальности.