О вербальной коррекции картины мира

Следует иметь в виду, что, сколько бы ни говорили об отсутствии идеологии и как бы тщательно ее ни маскировали (обоснованно предполагая отторжение значительным числом сограждан), она, конечно же, существует в любом государстве и реализуется, как обычно, прежде всего средствами языка. «Всякий язык выполняет ту или иную идеологическую функцию» [Герд, 2009, с. 2]. Задача исследователя – определить конкретные лексико-фразеологические средства реализации этой функции.

Обычно такие слова появляются первоначально в публичных высказываниях речедеятелей, обладающих высоким должностным статусом и, соответственно, имеющих широкие властные полномочия. «Слова языка ничьи <...>, но везде есть какие-то словесно выраженные ведущие идеи ‟властителей думˮ данной эпохи, какие-то основные задачи, лозунги и т.п.» [Бахтин, 1986а, с. 282-283]. Будучи растиражированы средствами массовой информации, такие слова и словосочетания входят в активный оборот, участвуя в формировании или трансформации картины мира в сознании носителей языка.

Цель данной статьи – анализ употребления в российских средствах массовой информации существительного коллаборационист .

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2023. № 1} (²²)

Методами данного исследования являются семантический, стилистический и контекстуальный анализ лексем.

Информативны в этом отношении публичные речевые акты В.В. Путина [Васильев, 2018]. Причем значимыми для исследования оказываются не только целые текстовые массивы, но и их фрагменты, в том числе отдельные слова и словосочетания. Они вполне способны выступать как некие камертоны умонастроений общества либо предлагаемые в качестве таковых.

В качестве примера приведем высказывание президента на Всероссийском открытом уроке с афористично-программным названием «Помнить – значит знать» 1 сентября 2020 г. (в режиме видеоконференции). Было, в частности, сказано: «…кому-то показалось, что после ‟холодной войны” они оказались победителями <…>, полагают, что можно и нужно поменять порядок, возникший после Второй мировой войны. Поэтому <…> нужно немножко переделать, переписать то, что было в истории на самом деле. Тех людей, которые во время войны сотрудничают с врагом, их, как известно <…> называют и называли всегда и везде коллаборационистами. Тех, кто сегодня соглашается с инициаторами переписи истории, вполне можно назвать коллаборационистами сегодняшнего дня»¹ (разрядка наша. – А.В. ).

Действительно, существительные коллаборационизм и коллаборационист заметно активизируются в употреблении в связи с некоторыми событиями Второй мировой. Однако нелишним было бы установить, насколько повсеместным и общепринятым в отечественной практике было применение этих слов, а также и по отношению к каким денотатам.

Если привлечь в качестве источника авторитетное советское издание «Всемирная история» (т. X, 1965), то нетрудно убедиться, что слова коллаборационизм и коллаборационист именуют явления и лиц, в них участвовавших, имевших место в Западной Европе, не без удовольствия принявшей гитлеровский Ordnung. Приведем примеры (далее указаны только страницы цитируемого издания):

«Для укрепления своего господства гитлеровцы насаждали в оккупированных ими странах Европы так называемый коллаборационизм, т.е. сотрудничество представителей местных эксплуататорских классов с оккупационными властями в ущерб интересам нации <...>. Ее [чешской крупной буржуазии] представители <_> и другие коллаборационисты входили в состав марионеточных правительств» (с. 57–58). – «Надежды гитлеровцев на переход [Норвегии] к коллаборационизму начинают оправдываться <…>. Лидер социалистической партии [Бельгии] присоединился к коллаборационистам» (с. 60-61). - «В оккупированных странах коллаборационисты подрывали национальное единство» (с. 66). – «Социал-демократы [в Норвегии] медленно изживали настроения коллаборационизма» (с. 70). – «…Наносить удары [во Франции] оккупантам и коллаборационистам» (с. 72). - «...В оккупированных фашистами странах движение Сопротивления <...> постепенно приобретало характер общенационального демократического движения, направленного не только против оккупантов, но и против их ставленников – коллаборационистов <…>… Борьба против захватчиков и коллаборационистов <…> имела и социальную направленность» (с. 607–608).

О бывших же советских гражданах, перешедших на службу к оккупантам, сообщается следующее: «...Захватчики [в 1942-1943 гг.] стали активнее сколачивать враждебные Советской власти силы. При помощи сдавшегося в плен изменника генерала Власова они создали вооруженные отряды <…>. Большинство таких отрядов <^> формировалось из военнопленных при помощи шантажа, запугивания, принуждения <...>. Те, кто из ненависти к Советской власти и советскому народу обагрили свои руки кровью невинных людей...» (с. 243). - «Мелки-ми подачками оккупанты привлекали к себе на службу неустойчивых, слабовольных людей и уголовных преступников. Во многих преступлениях <...> на Украине, в Белоруссии, Латвии, Литве и Эстонии участвовали буржуазные националисты . Ненавидя Советскую власть, они изменили своей Родине <…>. Однако и эти предатели не пользовались полным доверием фашистского руководства» (с. 150). – «Советские войска взяли в плен <…> большую группу власовцев вместе с изменником Родины Власовым» (с. 475).

Конечно же, необходимо учитывать, что цитируемый источник (как, впрочем, и любой другой) является продуктом эпохи его создания. Поэтому приоритеты здесь логично отданы классовым интересам противоборствующих сторон, и, поскольку текст сдан в набор 12 сентября 1964 г., содержится критика «незаконных решений» и проч. И.В. Сталина (с. 423). И о количестве перешедших на сторону врага здесь не сообщается. Однако отметим главное в связи с характером употребления интересующих нас слов. Во-первых, существительные коллаборационизм и коллаборационист используются как своего рода экзотизмы: они применяются по отношению только к зарубежным событиям и их участникам. Во-вторых, для именования типологически подобных процессов и их деятелей на частично оккупированной территории СССР используются прежде всего исконно русские слова с отчетливой негативной коннотацией: изменники, предатели : первое из них выступало к тому же в роли юридического термина.

Довольно очевидно, что среди тех советских граждан, которые служили оккупантам во время Великой Отечественной войны, фигурируют люди, оказавшиеся в этом малопочтенном статусе по разным причинам: и из личных обид на советскую власть, и по идейным соображениям, и в поисках материальной выгоды, и вследствие своих криминальных наклонностей, и др. Если пытаться предпринять четкую классификацию таких персонажей, то строго юридически изменниками следует именовать всех тех, чьи поступки могут быть квалифицированы в соответствии с законодательством того времени. Ср.: «Статья 133. Защита отечества есть священный долг каждого гражданина СССР. Измена родине: нарушение присяги, переход на сторону врага, нанесение ущерба военной мощи государства, шпионаж – караются по всей строгости закона, как самое тяжкое злодеяние» [Конституция (основной закон) Союза Советских Социалистических Республик, 1937, с. 32]. - «Особенная часть. Глава первая².

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2023. № 1} (²²)

Преступления государственные. 1. Контрреволюционные преступления. <…> 58^1а. Измена родине, т.е. действия, совершенные гражданами СССР в ущерб военной мощи СССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории, как-то: шпионаж, выдача военной или государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелет за границу, караются – высшей мерой уголовного наказания - расстрелом с конфискацией всего имущества <...>. 58 1 ^б. Те же преступления, совершенные военнослужащими, караются высшей мерой уголовного наказания – расстрелом с конфискацией всего имущества» [Уголовный кодекс РСФСР, 1950, с. 35–36].

По поводу семантики слов коллаборационизм и коллаборационист советская лексикография сообщает: « коллаборационист [<фр. сollaboration сотрудничество, совместные действия] - изменник, предатель родины, лицо, сотрудничавшее с гитлеровскими фашистскими захватчиками в оккупированных ими странах во время мировой войны 1939–1945 гг.» [СИС, 1954, с. 331], (то же – в [СИС, 1979, с. 240]); « коллаборационизм - предательское сотрудничество коллаборационистов с оккупантами»; « коллаборационист – изменник, сотрудничавший с фашистскими оккупантами в странах Западной Европы, оккупированных ими во время второй мировой войны» [МАС 2 , т. 2, 1982, с. 73]; т.е. эти слова представлены как некие экзотизмы. Если судить по некоторым словарям послесоветского периода, то оказывается, что существительное коллаборационист стало выполнять (видимо, в духе толерантности, выражаемой с помощью политкорректных, то есть оценочно приглушенных слов) функцию некоего смягчающего обозначения малосимпатичного индивидуума, например: « коллаборационист - вм. предатель. Иноязычный эвфемизм французского происхождения сollaboration - сотрудничество, совместные действия» [Сеничкина, 2008, с. 157].

Слово коллаборационист явно утвердилось в текстах СМИ прежде всего для именования жителей бывших советских республик, поступивших на службу к фашистским оккупантам, ср.: «Исполнителями чудовищных преступлений против советского народа были не только немцы, но и коллаборационисты 615-го "Украинского батальона”, члены которого превосходили по жестокости даже самих захватчиков»³. - «В Эстонии <_> состоялась очередная сходка легионеров «Ваффен-СС» в Синимяэ, проведены <...> "исторические реконструкции” действий коллаборационистов „ ,»⁴. - «.. .Израиль поддерживает именно российский нарратив победы во Второй мировой войне и органически не приемлет героизацию коллаборационистов »⁵. «Герои на Украине сейчас - это украинские коллаборационисты , которые сотнями тысяч уничтожали русских, евреев, поляков»⁶. – «...Киев ужесточил политику дерусификации и борьбу с историей, чествуя и героизируя гитлеровских коллаборационистов и карателей»⁷.

Можно заметить, что существительное коллаборационист изредка употребляется применительно к участникам событий прошлого вместо ранее известного для квалификации подобных деятелей слов изменник или предатель либо наряду с ними. Например: «Русский город Киев имел несколько этапов оккупации <…>. Были, естественно [!], и предатели , коллаборационисты. Типа Зеленского, Мазепы, Бандеры»⁸. Трудно сказать, что именно предопределило именно такое использование слов: то ли речедеятель хотел уточнить смысл своего высказывания, то ли с некоторым запозданием вспомнил о новомодном эвфемизме.

Некоторые авторы, кажется, склонны симпатизировать подобным персонажам (это заметно по манере употребления кавычек в следующей цитате: «Но с 1917 года по конец восьмидесятых термин эмиграция имел негативную коннотацию. Эмигрировали "контрреволюционеры”, разного рода "враги народа”, предатели, коллаборационисты . В качестве измены первому в мире государству рабочих и крестьян рассматривалось уже само желание покинуть родину социализма и переместиться в капиталистический мир»)⁹.

Существительное коллаборационист присутствует и в лексиконе противника: «Когда в тридцатых годах появился Степан Бандера <...>, именно его сторонники убили тогда польского министра внутренних дел, убивали в том числе и украинцев, которых националисты считали коллаборационистами , сотрудничавшими с поляками».¹⁰ Заметим, что сегодня представители украинских властей в том же значении используют слово коллаборант : «Украинский мэр Изюма рассказал, что в городе будут проводиться фильтрационные мероприятия по поиску ‟ коллаборантов ˮ <…>. ‟Будут выискивать коллаборантов ˮ. По его словам, <…> возвращения жителей города он ожидает после того, как в городе обнаружат всех ‟ коллаборантов ˮ – тех жителей города, которые сотрудничали с российскими военными или с назначенной Россией гражданской администрацией»¹¹.

Известны также и случаи применения слова коллаборационист применительно к скрытым противникам СВО и пособникам врага: «.. .Бывает еще хуже - когда враг не возится со взрывными устройствами сам, а сидит в чиновничьем кресле и занимается саботажем и мародерством, имея при этом связи и деньги <…>. В конечном итоге цель расследований журналиста и чекиста одна: сделать нашу Державу сильнее, избавить ее от мздоимцев, казнокрадов, коллаборационистов и прочей нечисти»¹².

Таким образом, активно внедряемое в широкий оборот существительное коллаборационист выступает в функции некоего гиперонима (см. [Колесов, 2004, с. 30, 199–206]), семантически охватывающего самых разных денотатов и включающего в себя значения слов и словосочетаний с отчетливой негативной

СИБИРСКИЙ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ ^{2023. № 1} (²²)

коннотацией (вроде предатель, изменник Родины, пособник оккупантов и т.п.). При этом, с одной стороны, используется заимствование с невнятной внутренней формой (хотя в УК РФ имеется ст. 275 «Государственная измена » – но не коллаборационизм !), с другой – возникает несомненная эвфемизация, ощутимо смягчающая неприглядность действий отечественных коллаборационистов . То есть, по-видимому, измена советской родине – это не измена, а почти невинный коллаборационизм.

Заключение . С позиций семиотики положение лица, идентифицируемого как коллаборационист , является довольно двусмысленным: оно, отвергнув либо посчитав ничтожно малыми прежние установки, продолжающие оставаться принципиально важными, сакральными для его исконного, фундаментально объединенного сообщества «наших», не превращается все же в «своего» для иного сообщества, имеющего не только собственные ценности, но и собственных «посвященных», т.е. изначально приверженных данной аксиологической системе и не склонных к безоговорочному «посвящению» бывших «чужих» (см. также [Васильев, 1993, с. 36–37, 83–86]).

Возросшая в последнее время частотность употребления существительного коллаборационист, кажется, придавшая ему ореол «модного слова» [Комлев, 2003, с. 187–199], далеко не случайна и не может быть объяснена всецело лишь тенденцией к использованию заимствований взамен исконных слов или стремлением к обновлению официозного и пропагандистского лексического арсенала.

Данный пример – один из многих случаев трансформации универсальной оппозиции ‛сакральный’/‛профанный’ (также ‛свой’/‛чужой’, ‛хороший’/ ‛пло-хой’ и т.п.), а точнее – реполяризации ее словесных экспликаций в массовом сознании. Ср. недавнее определение в телепередаче профессии Иоганна Вайса – Александра Белова из фильма «Щит и меч» как русского шпиона , т.е. вполне по-геббельсовски. Подобные подмены сегодня чрезвычайно распространены в российских публичных речевых актах. «Принять язык противника – значит незаметно для себя стать его пленником» [Кара-Мурза, 2002, с. 425], или, иначе говоря, «смотреть на мир чужими глазами <…>, то есть глазами эталона» [Расторгуев 2003, с. 136]. Причем понятно, что самопровозглашенный «эталон» вовсе не склонен будет принимать неофитов и эпигонов с враждебной стороны в качестве полноценных и равноправных «своих» – как это было и в годы Второй мировой с фашистскими коллаборационистами из числа местных предателей. Вместе с тем такие лингвополитические упражнения не способствуют сложению упорядоченной картины мира в сознании носителей языка, но, с другой стороны, соответствуют дискретной и эклектичной имитации идеологии – или, по крайней мере, тому, что пытаются скрыто внедрить при строгом соблюдении конституционной формулировки.

P.S. Что же касается вышеупомянутой переписи истории, то она производится не только за рубежом: «Крым избавили от коллаборационистов ножницами. Из учебника по истории Крыма за десятый класс вырежут главу о коллаборационизме, раскритикованную крымскими татарами. Такое решение приняли в министерстве образования Крыма, чтобы "снять социальную напряженность”. Негативную реакцию вызвало перечисление в учебнике фактов массового содействия крымских татар немецко-фашистским захватчикам в годы оккупации Крыма. Депутат Госдумы Руслан Бальбек пожаловался на пособие в Генпрокуратуру (! – А.В.), а Совет крымских татар попросил исправить учебник главу Крыма Сергея Аксенова. Авторы пособия восприняли изъятие главы "с сожалением”»13.